Дмитриев. "Мысли и замечания"
М. А. ДМИТРИЕВ
«Мысли и замечания»
Сколько смешны ненавистники словесности, столько забавны мнимые обожатели ее. «Вот дарования, вот успехи!» — кричат поклонники рифм и стихотворных безделок и затягивают на разлад шальную кантату. Между тем как люди благонамеренные трудятся во всю жизнь свою, собирают истины, как пчелы мед, жертвуют мудрости благами жизни вещественной, мнимые уставщики вкуса даже не ведают и не осведомляются± есть ли такие люди на свете: они ищут случая повергнуть венок свой к стопам рифмача или томного воздыхателя.
***
Заметьте, что есть два рода словесников; не смешивайте одних с другими и помните, что между ними нет ничего общего.
***
Истинный литератор не решится издать в свет сочинения, из которого ничего больше не узнаете, кроме того, что некто был взят в плен; что какая-то молодая девушка влюбилась в пленника, который не мог полюбить ее взаимно, утратив жизни сладострастье, и, наконец, что та же девушка освободила его и сама утопилась. — Стихи, которые с таким жаром называют музыкою, для потомства и даже для современников не значат почти ничего; а истина, которую писатели ученые представляют в лучезарном свете, была и будет спасительна для рода человеческого.
***
Весьма ошибаются, кои думают, будто бы можно заниматься словесностию, не имевши ни правильного образа мыслей, ни привычки упражняться в науках. Поле словесности было бы похоже на кладбище, если бы мелькалШ на нем одни сверкающие метеоры.
Примечания
М. А. ДМИТРИЕВ
«Мысли и замечания»ВЕ. 1825. Ч. 139. № 3 (выход в свет 19 февр.). С. 225—228; приводимый отрывок — с. 227—228. Подпись: Юст Веридиков.
«Мысли и замечания» — в начале 1820-х гг. распространенная форма журнальной статьи; представляет собой разрозненные наблюдения, сентенции, афоризмы и т. п., как правило, даже не связанные единой темой (ср., например, «Отрывки из писем, мысли и замечания» у Пушкина). Статьи М. А. Дмитриева под этим заглавием печатались и в других номерах «Вестника Европы» в 1825 г. (№ 4. С. 305—307; № 14. С. 146—148). Многие общие рассуждения этих статей, написанных в ходе журнальной войны «Вестника Европы» с Вяземским, Грибоедовым и Пушкиным, имеют конкретных адресатов. В публикуемых фрагментах содержится критическая оценка «Кавказского пленника» и «Черной шали» Пушкина, положенной на музыку Верстовским («шальной кантаты») — см. с. 390 наст. изд. Другой выпад против Пушкина («Евгения Онегина» и той же «Черной шали») содержался в «Мыслях и замечаниях» М. Дмитриева в № 14: «Живописцы и ваятели будущих столетий должны быть благодарны тому, кто оставил для них память, что в России не было и пары хороших ног: таким образом Рафаели и Корреджии, положим XXVI века, будут изображать русских красавиц с прекрасною наружностью, но с уродливыми ногами... Это напомнит им павлинов. И почему знать? может быть, насмешники веков грядущих вздумают сравнивать с сим животным (для них древнюю) поэзию XIX столетия и скажут: она красива наружностью, но слабые ноги не далеко унесли ее на пути к потомству.
Творцы учебных книг о поэзии утверждали, что кантата должна отличаться изяществом и важностию содержания: они ошиблись! — Опыт показал, что отличительная черта кантаты не состоит в занимательности содержания, которое может быть, какое вам угодно».
Публикуемая статья вызвала эпиграмму Пушкина «Жив, жив Курилка!» — см.: Билинкис О. Об эпиграмме Пушкина «Жив, жив Курилка!» // ЛН. Т. 58. С. 338—339.