Выписки из «Journal des Debats» 1831 г

Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. — 1935.
Выписки из книг, журналов и газет, копии произведений, цитаты.

31.

Journal des Debats 1 juillet 1831

Depuis quarante ans il semble que la Providence se soit pluЇà nous donner des leçons de tout genre. Nous avons vu successivement une monarchie toute républicaine, fondée par des gens aux quels ne manquoient ni les lumières, ni l’éloquence, ni les bonnes intentions, s’abimer dans l’anarchie, privée qu’elle étoit de ses appuis naturels; l’anarchie enfanter la terreur; la republique de l’an III, repoussée par nos moeurs, ne servir que de transition au despotisme militaire; le despotisme militaire, vainqueur de l’Europe comme des factions, périr par l’excès même de la gloire, et périr détesté après avoir été salué, à son origine de tant d’espérances, enfin une monarchie constitutionelle succomber à son tour pour avoir violé les lois dans lesquelles étoit toute sa force. Autant de phases de cette grande histoire de quarante ans, autant de leçons marquées par le malheur et le sang dans notre souvenir! Un trône au milieu d’une république, c’est une contradiction insensée, un problême insoluble. Toute forme de gouvernement a ses conditions de vie.

Si vous livrez le t°ône sans défense à l’insulte, à la haine, au mépris, comment voulez vous que le trône ne périsse pas; si vous avez l’air de ne le conserver que comme une vieille machine, inutile en elle-même, mais bonne pour satisfaire, quelques années encore, un reste de préjugés, comment voulez vous qu’il ne périsse pas! Si vous créez tout autour de lui des institutions au milieu des quelles il soit comme isolé; si vous semblez regretter le peu d’influence que vous lui laissez; si au lieu d’en faire le pivot d’une sociéte libre, vous mettez la liberté en hostilité avec lui, encore une fois comment voulez vous qu’il ne périsse pas! Tel a été le sort de la monarchie, élevée, à si grands frais par l’Assemblée Constituante. — A coup sûr, l’Assemblée Constituante ne vouloit pas renverser le trône. Jamais peut-être la France n’a présentée une reunion plus illustre de talents, de sciences, de vertus. Qu’a-t-il donc manqué à l’Assemblée constituante? De se moins défier du pouvoir. Abaissée, comme elle l’étoit, privée de ses prérogatives essentielles, la royauté, avec sa liste civile et ses palais, ne pouvoit plus servir que de point de mire aux factions. Renouvelez cet essai et vous verrez si les conséquences se feront longtemps attendre!

Nous le disions il y a quelques jours, la tyrannie des lois est la plus dure de toutes. Imposez“à un peuple la forme de gouvernement la plus libre du monde, par cela seul qu’il ne l’a pas choisie, mais que vous la lui imposez, par cela seul que ses moeurs et ses opinions la repoussent, vous voilà obligés d’ouvrir le prétendu règne de la liberté par la dictature. A chaque pas que vous faites dans cette carrière, vous rencontrerez un ennemi de plus. C’est un obstacle à détruire et, de jour en jour, la masse de vos ennemis devient telle, que la terreur seule peut régir la société. N’est-ce pas là une grande part au moins de l’histoire de la Convention? On parle des circonstances terribles où s’est trouvée cette formidable assemblée; mais ces circonstances qui les a fait naître? Comptez¹ combien le 10 août a suscité d’ennemis à la revolution, combien le 2 sept., combien le 21 janvier, combien la mort² des Girondins, et vous verrez si la Мévolution dans son délire, n’a pas toujours été s’aliénant les coeurs et aggravant sa position! Chose qu’il ne faut jamais oublier! Tout ou presque tout s’est fait par les minorités. La majorité ne vouloit pas la chute du trône, la majorité ne vouloit pas la dictature, la majorité ne vouloit pas les massacres, la majorité, par faiblesse de modération, a laissé tout faire jusqu’à l’excès du mal!

Voyez encore ce que —’on gagne à vouloir plier les esprits par la force à une forme de gouvernement qu’ils rejettent! Lorsque la dictature sanglante de 1793 fit place à une république, assez sage et assez modérée, lorsque le règne des lois commenca à renaître, les partis s’emparèrent des lois mêmes et y trouvèrent des armes contre l’ordre établi. Ils reculèrent jusqu’au despotisme et la génération de 89 applaudit à la chute de la liberté. L’illusion, il est vrai, ne fut pas longue, et ceux qui, aujourd’hui, ne nous parlent que de la gloire de l’empire, n’ont pas vu apparemment ou ne se souviennent pas d’avoir vu ces longues files de conscrits arrivant de leurs villages, le visage abbatu, ils n’ont pas entendu les malédictions des familles, ils ne savent pas ce que c’est que la police impériale. Ces éxemples sont bons à rappeler. Car la mobilité des esprits est grande en France, et dès que la liberté ménace de dégénérer en licence, nombre de gens, la veille grands libéraux, tournent les yeux vers le despotisme. La gouvernement le plus dur leur semble un âge d’or; ils regrettent le vieux bias de l’Empereur; ils appellent de tous leurs voeux un ordre de choses qui leur permette au moins de diner et de dormir tranquilles, ne songeant pas que le despotisme a bien aussi sa façon de troubler le sommeil et le diner des gens — La Restauration, pour se sauver, n’avoit qu’à profiter de l’expérience du passé. Sa mission étoit avant tout de respecter les lois. Cet ordre légal, tourné par elle en ridicule, faisoit toute sa force. C’étoit l’ordre légal qui la protégeoit contre la République, contre l’Empire, contre les tristes souvenirs de deux invasions, contre le peu de sympathie qu’elle inspiroit aux générations nouvelles. Elle participoit, en quelque sorte, à l’inviolabilité des lois. La renverser c’eut été renverser les lois; et cela suffisoit pour qu’on ne la renversat pas. On lui a beaucoup passé, ses fraudes éléctorales, sa censure, ses prédilections pour le clergé catholique, toutes choses odieuses à la France! Mais la barière des lois étoit là. Retranchée derrière la restauration n’avoit rien de sérieux à craindre. Et ces lois elle les a foulées aux pieds. Elle a elle-même jeté bas le rempart qui la couvroit. Elle a défié, par un coup de folie, toutes les passions qui fermentoient contre elle. De ce jour son sort a été fixé. Car qu’étoit-ce que la Restauration sans la Charte? Qu’avoit elle à nous donner en échange de la gloire et de la liberté?

—  —  —  —

Aprenez de la Єévolution à ne pas désarmer le pouvoir, c’est livrer la société aux factions! de l’empire, à vous défier de l’esprit de conquête, de la restauration, à respecter invariablement les lois. La révolution a outré la liberté; elle est morte par l’anarchie. L’empire n’a cherché que l’obeissance et la guerre; il est mort par la servilité et par les batailles. La restauration a cherché le despotisme dans la violation des lois; elle est morte sous les débris des lois renversées. La monarchie constitutionelle, voilà le seul port où il y ait salut pour la France.

Перевод:

«Журналь де Деба» 1 июля 1831 г.

Вот уже сорок лет, как кажется, что провидению угодно давать нам уроки всякого рода. Мы видели последовательно, как вполне республиканская монархия, основанная людьми, не имевшими недостатка ни в знанияхЧ ни в красноречии, ни в добрых намерениях, будучи лишена своей естественной опоры, выродилась в анархию. Как анархия породила террор, как республика III года, отвергнутая нашими нравами, послужила лишь переходом к военному деспотизму; как военный деспотизм, победитель и Европы, и враждующих партий, погиб именно от избытка славы, притом погиб ненавидимый после того, как был встречен при своем возникновении столькими надеждами, наконец как конституционная монархия пала в свою очередь вследствие того, что нарушила законы, в которых была вся ее сила. Сколько ступеней в этой великой истории сорока лет, столько уроков, отмеченных в нашей памяти несчастием и кровью! Трон среди республики — это безрассудное противоречие, неразрешимая задача. Всякая форма правления имеет свои условия существования. Если вы трон без защиты предаете поруганию, ненависти, презрению, как хотите вы, чтобы он не погиб; если кажется, что вы сохраняете его лишь как старый механизм, который сам по себе не нужен, а годен лишь на то, чтобы еще в течение нескольких лет удовлетворять остаткам предрассудков, как хотите вы, чтобы он не погиб! Если вы создаете вокруг него ряд учреждений, среди которых он как бы изолирован, если кажется, что вы сожалеете о том небольшом влиянии, которое вы за ним оставляете, если, вместо того чтобы сделать его стержнем свободного общества, вы ставите свободу во враждебные с ним отношения, еще раз, как хотите вы, чтобы он не погиб! Такова была судьба монархии, созданной с такими усилиями Учредительным собранием. Наверное, Учредительное собрание не хотело опрокинуть трон. Никогда, быть может, Франция не представляла более славного собрания талантов, знаний, добродетелей. Чего же не хватало Учредительному собранию? — Проявлять меньше недоверия к власти. Униженная, какою она была тогда, лишенная своих существенных прерогатив, монархия со своим цивильным листом и своими дворцами могла лишь служить мишенью крамоле. Возобновите этот опыт, и вы увидите, долго ли последствия заставят ждать себя!

Несколько дней назад мы утверждали, что худшая из всех тираний — это тирания законов. Предпишите какому-нибудь народу самую свободную форму правления в мире, и только вследствие того, что не он избрал ее, а вы ее ему навязали, только вследствие того, что его нравы и взгляды ее отвергают, вы уже вынуждены начинать так называемое царство свободы с диктатуры. На каждом шагу, который вы делаете на этом пути, вы встречаете одним врагом больше. Это препятствие должно быть устранено, а количество ваших врагов с каждым днем становится таково, что один лишь террор в состоянии управлять обществом. Не в этом ли в большой части по крайней мере история Конвента? Говорят об ужасных условиях, в которых оказалось это грозное собрание, но кто вызвал к жизни эти условия? Посчитайте, сколько 10 августа создало врагов революции, сколько 2 сентября, сколько 21 января, сколько смерть жирондистов, и вы увидите, не всегда ли революция в своем бреду отталкивала сердца и ухудшала свое положение! То, чего не следует никогда забывать. Всё или почти всё совершено было меньшинством. Большинство не хотело падения трона, большинство не хотело диктатуры, большинство не хотело резни, большинство, слабое своей умеренностью, всё допустило, вплоть до чрезмерности зла.

Взгляните еще, что выигрывают, когда хотят силой подчинить умы форме правления, которую они отвергают! Когда кровавая диктатура 1793 года уступила место довольно мудрой и довольно умеренной республике, когда царство законности начинало возрождаться, партии захватили самые законы и нашли в них оружие против установленного строя. Они отступили к деспотизму, и поколение 89 года приветствовало падение свободы.

Заблуждение, правда, не было длительным, и те, кто сегодня говорят нам лишь о славе империи, очевидно не видели или не помнят, что видели эти длинные вереницы новобранцев, прибывающих из своих деревень с удрученными лицами, они не слышат проклятий семей, они не знают, что такое императорская полиция. Хорошо напомнить эти примеры, ибо подвижность умов велика во Франции, и как только свобода грозит выродиться в распущенность, множество людей, накануне больших либералов, обращают взор к деспотизму. Самое жестокое правление кажется им золотым веком, они сожалеют о старой власти императора, они всеми своими желаниями призывают такой порядок вещей, который позволил бы им по крайней мере спокойно обедать и спать, не думая о том, что и деспотизм по-своему тревожит сон и обед людей. Реставрация, чтобы спасти себя, должна была только воспользоваться опытом прошлого. Ее миссией прежде всего было уважать законы. Этот законный порядок, выставленный ею в смешном виде, составлял всю ее силу. Законный порядок был тем, что защищало ее против республики, против империи, против печальных воспоминаний двух неприятельских вторжений, против той малой симпатии, которую она внушала новым поколениям. На нее в некотором роде переносилась неприкосновенность законов. Опрокинуть ее значило бы опрокинуть законы, и этого было достаточно, чтобы ее не опрокидывали. Ей многое простили, ее подлоги при выборах, ее цензуру, предпочтение, оказывавшееся ею католическому духовенству, — все явления, ненавистные Франции! Но преграда законов была налицо. Окопавшаяся за ней реставрация могла не бояться ничего серьезного. И она эти законы попрала ногами. Она сама опрокинула стену, защищавшую ее. Она сама в припадке безумия вызвала наружу все страсти, бродившие вокруг нее. С этого дня судьба ее была определена. Ибо — чем была реставрация без хартии? Что могла она нам дать взамен славы и свободы?

—  —  —  —

Учитесь у революции не разоружать власть; это значит предать общество крамоле! У империи — не доверяться духу завоеваний, у реставрации — неизменно уважать законы. Революция довела свободу до крайности› она погибла от анархии. Империя искала лишь повиновения и войны; она погибла от низкопоклонства и сражений. Реставрация искала деспотизма в нарушении законов; она погибла под развалинами опрокинутых законов. Конституционная монархия — вот единственная пристань, в которой спасение Франции.

Примечания

Выписка эта сделана рукой Натальи Николаевны Пушкиной в особой тетрадке для выписок (м 2377 Б), заведенной Пушкиным, вероятно, летом 1831 г. в Царском Селе, когда французская революция 1830 г. натолкнула мысль Пушкина на историю Франции, для которой и были сделаны соответственные выписки. От тетради этой в четвертку сохранилось 12 листов (между нумерованными лл. 4 и 5 два листка — четыре страницы — чистые) и задняя зеленая обложка. Выписка из «Journal des Debats» сделана на лл. 1—2. Пушкиным написаны лишь указание «Journal des Debats. 1 Juillet 1831» и две строки в тексте: «Comptez combien.... la mort».

«Journal des Debats» — газета, основанная в 1789 г. Меняла неоднократно название и направление; в 1830-х гг. — сторонница июльской монархии.

Печатаемый отрывок упомянут с приведением из него кратких выдержек Б. В. Томашевским в ПХ, 344. Полный текст выписки нами печатается впервые.