Пушкины и Болдино в XVII веке


Имена Пушкиных - владельцев Болдина XVII века, наиболее древнего периода его истории, в основном известны. Но жизнь их "во плоти" и "деяниях" остается мало изученной. Лишь отдельные факты биографий Пушкиных этого времени вошли в литературу.

Объясняется это, в первую очередь, скудостью источников, во-вторых, сложностью исторического прочтения имеющихся документов. Особо следует отметить трудность идентификации конкретной личности: в актах правительственных приказов нередко называются люди служилого сословия только по имени и фамилии, в то время как одновременно жило, например, Федоров или Иванов Пушкиных сразу несколько человек. В таком случае на помощь исследователю приходит сопоставление других сведений об этих людях: о служебном звании, социальном положении и "профессии" (одни специализировались преимущественно на военной или дипломатической службе, другие в отдельные периоды состояли в штате царского дома и т. д.)

Воссоздать более полную картину исторического развития Болдина и биографию его владельцев в первой половине XVII столетия помогают нами выявленные в архивах страны Писцовая книга Болдина 1621 года. Межева„ опись владений села 1624-1626 годов, Переписная книга 1646 года, а также другие акты.

Болдино в качестве поместья (земельное пожалованье дворянину лишь на период его государственной службы без права передачи по наследству) находилось в роду Пушкиных с 1585 года. В первые годы XVII столетия оно принадлежало Ивану Федоровичу Пушкину. Вместе с братом Федором и отцом Федором Семеновичем Пушкиным он принимал участие в Нижегородском ополчении под знаменами Д. М. Пожарского и К. Минина, а после изгнания польсколитовских интервентов из Москвы, на исходе 1612 года получил от руководства народного ополчения за верную службу нижегородско-арзамасские свои же земли в вотчину (на вечное и потомственное владение с правом передачи в ролу по наследству).

Коли в первом случае болдинцы оставались государственными "черносошными" людьми, лишь временно оказавшимися в подчинении Пушкиных, то с конца 1612 года они становились их крепостными. Это вызвало среди крестьян открытый протест, так что Д. М. Пожарский и Д. Т. Трубецкой, руководившие страной до избрания царем Михаила Федоровича Романова, были вынуждены вмешаться в местные дела Пушкиных, прислав 15 ноября 1612 года а Арзамас воеводе Н. М. Львову и государеву дьяку С. Козодавлеву грамоту: "Бил, господа, нам челом Иван Федорович Пушкин: поместья деи за ним в Орземаском уезде деревня Еболдино и в нынешнем, в 121-м году то ево поместье с его окладу дано ему в вотчину, и тое деи ево вотчины, деревни Еболдина. крестьяне не слушают... и вы б, господа, в тое Иванову вотчину, в деревню Еболдино, послали ково пригоже, и велели ему вчяти с собою тутошних и сторонних попов, и дьяконов, и старост, и целовальников, и крестьян лутчих, сколько пригоже, да тое Ивановы вотчины Пушкина, деревни Еоолдина, крестьяном велели слушати во всем Ивана Пушкина, пашню на нево пахати и доход вотчинников платить, чем он их изоброчит.

А будет которые крестьяне нс учнут Ивана Пушкина слушати, и вы б тех крестьян, выбрав лутчих человек дву или трех, велели бити кнутьем, а, бив кнутьем, велели вкинути в тюрьму на неделю, да тех крестья— велели подавать за крепкие поруки з записьми в том, что им Ивана Пушкина впредь слушати во всем".

Глава семейства, стольник Федор Семенович Пушкин, в это время был человеком весьма известным и занимал видное место при московском дворе. Еще в 1613 году наряду с другими он подписал грамоту на избрание русским царем Михаила Федоровича Романова, затем от имени русского правительства выдавал в Арзамасе, Новгороде Великом и Юрьеве жалованье государевым служилым людям, в 1615-1616 годах возглавлял Ямской стояичный приказ, постоянно участвовал в официальных церемониях и приемах иностранных послов в Грановитой палате Московского Кремля, в октябре 1624 года с "ближним" боярином Ф. И. Шереметевым во время отъезда царя из столицы оставался воеводой Москвы. Последнее же известие о Федоре Семеновиче относится к январю 1626 года, когда он сопровождал царя при въезде его в столицу, а также участвовал в свадьбе Михаила Федоровича на Евдокие Лукьяновне Стрешневой в составе московских дворян, которые "берегли путь, чтоб между государева коня и царицыных саней не переходил никто. А свечи, и короваи, и фонари несли в церьковь перед Государем".

Место Федора Семеновича при дворе со временем занял его младший сын Федор Федорович Пушкин, так как старший, Иван Федорович, при защите западного порубежья страны в 1614 году попадет в плен и будет убит "немецкими людьми".

Иван Федорович Пушкин был бездетным, и оставшееся без владельца Болдино правительство не спешило переоформлять на имя его брата Федора Федоровича. Тому требовалось самостоятельно доказать свои права н† нижегородские владения государевой службой. Такой случай представился летом-осенью 1618 года, когда на Россию двинул войска претендент на московский престол, польский королевич Владислав.

Казалось, вновь грозили вернуться тяготы "смутного времени". Столицу спешно готовили к осаде: поновляли крепостные стены и башни, возводили в наиболее опасных "приступных" местах дополнительные деревоземляныј крепостицы, на валы закатывали только что отлитые на Пушечном дворе пищали. На каждый участок обороны Белого и Китай-города отдельно назначались свои осадные головы с подчиненными им войсками гарнизона и народного ополчения. Значительный участок Белого каменного города столицы от Никитских до Тверских проезжих ворот поручался для обороны воеводе Г. П. Ромодановскому, а сама Тверская башня - его помощнику Федору Федоровичу Пушкину.

В ночь с 30 сентября на 1 октября 1618 года войска Владислава ринулись на штурм Москвы как раз в районе Тверских ворот, но в ходе ожесточенной многочасовой схватки защитники уничтожили более 3000 поляков и литовцев, "пинарды и всякие преступные умыслы поймали", а оставшихся отбросили от столицы. Можно полагать, что в этом была немалая заслуга и главного здесь воеводы Федора Федоровича Пушкина. По крайней мере, после заключения в Деулине перемирия с Польшей именно за это Федору Федоровичу было пожаловано в 1619 году Болдино в вотчину.

Для управления болдинским имением им тогда же был назначен приказчик Михаил Федоров. Самому же Федору Федоровичу побывать здесь, видимо, не довелось. В 1620 году он, уже как опытный воитель, был назначен воеводой Тюмени, где и оставался вплоть до 1622 года.

Вернувшись в Москву, Федор Федорович Пушкин вновь оказался в ближайшем царском окружении: сопровождал царя во время его выездов на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, присутствовал в кремлевской Золотой палате на правительственных приемах иностранных послов, затем в 1629 году был вновь назначен воеводой города Пронска.

Его годовое денежное государево жалованье оставалось незначительным - всего 70 руб., но зато выслуженного поместья в Московском, Шацком и Длаторском уездах насчитывалось 550 четвертей земли, вотчин же, кроме Болдина, - под Москвой, Коломной и Рузой - 939 четвертей (четверть земли = 1/2 десятины = 1200 кв. саженям). Как крупный вотчинник, при сборе дворянского ополчения Федор Федорович Пушкин был должен выступить сам в доспехе, то есть в полном вооружении, и в сопровождении еще 10 конных войновслуг, из которых двое также должны были идти в поход в полном вооружении. Но при вызове на военную службу в 1632 году он сказался больным, и в отписи сообщал, "а даст Бог омогус и государево жалованье будет, и буду".

В 1639 году Федор Федорович Пушкин выехал со специально изготовленными в Пушкарском приказе чертежами для поновления Лихвинских засек. Это было, видимо, последнее им выполненное правительственное поручение. К 1646 году Ф. Ф. Пушкина не стало. Его поместные владения оказались забраны в дворцовое ведомство, а вотчины перешли в совместное владение вдовы Анны и сына Ивана.

В первые годы XVII столетия Болдино было деревней, но к 1621 году, после постройки сельским миром деревянной клетской Михайло-Архангельской церкви, стало именоваться селом. Изначальная же история Болдина теряется в глубокой древности, хотя и сохранившиеся документы проливают свет на возникновение здесь поселения.

Как следует из текста самой ранней из дошедших до нас Писцовой книги Болдина 1621 года, первопоселенцами здесь были мордовские бортники (сборщики меда диких пчел, чем вообще славился Арзамасский край в XVI-XVII веках!) и в официальных государственных актах до Пушкиных ухожей числился "за бортники". (При публикации в 1936 году материалов из архива А. С. Пушкина исследователь П. Попов допустил археографическую неточность при воспроизведении текста жалованной грамоты 1619 года Ф. Ф. Пушкину на болдинскую вотчину, назвав "в Арзамасском уезде, в Залесном стану за Шатковскими вороты село Болдино, что была деревня Забортники". Слово "Забортники" оказалось написано, во-первых, слитно; во-вторых, с заглавной буквы как собственное имя - второе название села. Это многократно затем повторялось в публикациях других авторов. Однако, по правилам русского писцового делопроизводства того времени, в случае одновременной записи двух названий одного селения стереотипно записывалось бы - "Болдино, Забортники тож". В архивном же теките Писцовой книги Болдина 1621 года при повторении правительственного указа 1619 года написано: "за бортники", то есть принадлежащим бортникам, со строчной буквы и раздельно!)

В Межевой описи болдинских владений Ф. Ф. Пушкина 1624-1626 годов, при составлении которой по самому характеру документа писцы обращали особое внимание на точное воспроизведение географических названи† местности, село поименовано "Елболдино", что, по мнению доктора филологических наук Н. Д. Русинова, является производным от мордовского собственного имени "Елболде", видимо, первооснователя на этом месте займища и починка.

Сама Межевая опись содержит не только первоначальные, частью ныне сохранившиеся названия (например, речка Азанка (Озанка) и деревня Казаринова, ранее именовавшаяся Нефедьевой), а также другие топонимы и гидронимы этих мест, но и сообщение о "старом селище", которое здесь стояло еще до Болдина.

В 1621 году в Болдине стояло 3 двора церковного причта (характерно, что имя попа Федора было названо, в то время как дьячка и пономаря в селе, видимо, еще не было, хотя сельский мир им уже поставил дворы и выделил всему причту под пашню "10 чети в поле, а в дву потому ж" и пожнипокосы на 10 копен), 20 крестьянских и 24 бобыльских двора. Простое сопоставление количества дворов крестьян и бобылей красноречиво свидетельствовало, что сельское хозяйство в жизни болдинцев на первых порах была далеко не главным, хотя земля в округе и почиталась "доброй". Больше половины сельчан-бобылей занимались преимущественно ремеслом, бортничеством и охотой.

После изгнания из страны польско-литовских интервентов арзамасские земли оказались в глубоком тылу Русского государства, вдали от эпизодически возникавших на порубежье страны военных конфликтов, получив таким образом особо благоприятные условия для развития в мирных условиях.

Это проявилось в заметном увеличении численности жилых дворов и мужского в них населения. К следующей повальной, осуществлявшейся по всей стране, переписи населения 1646 года в Болдине оказалось 20 бобыльских (56 мужчин) и 46 крестьянских (201 мужчина) дворов.

Соотношение числа крестьян и бобылей свидетельствовало, что сельское хозяйство на подсечных землях к середине XVII столетия стало более важным, хотя сохранялось и значительное количество ремесленников-бобылей. Сопоставление же имен болдинцев по описям 1621 и 1646 годов позволяет сделать весьма важные наблюдения о жизни отдельных семей,

Так, Назарко Федоров остался в 1646 году бобылем, но в его семье за 25 прошедших лет появилось пять сыновей. Савка Онтипьев с четырьмя сыновьями из бобылей перешел в разряд крестьян - "сел на землю". Остался крестьянином Ивашка Кондратьев, в семье которого в 1646 году насчитывалось б сыновей и 7 внуков (всего 14 мужчин - до 30 человек обоего пола!). При всех трудностях добычи пропитания для столь многочисленной семьи, тем не менее сообща было легче обрабатывать пашню, вести личное хозяйство, заниматься подсобными ремеслами и отъезжей торговлей. Напомню, тогда Болдино находилось уже во владении сына Федора Федоровича - Ивана.

Иван Федорович Пушкин еще юношей поступил на государеву службу, был приближен ко двору. В 1646 году носил звание стольника. В январе же 1648 года он вместе с Пушкиными других ветвей рода (Борисом ИвановичемС Никитой Воиновым, Иваном Никитиным, Петром Михайловым, Петром Петровым сыновьями Пушкиными) принимал активное участие в свадебных торжествах по случаю женитьбы молодого царя Алексея Михайловича на Марье Ильиничне Милославской.

Боярином и государевым оружейничим в середине XVII столетия станет Григорий Гаврилович Пушкин, с 1647 по 1653 год именовавшийся нижегородским наместником - представлял в Боярской думе интересы Нижнего Новгорода, служил "ходатаем" за волжский город перед царем Алексеем Михайловичем.

Его отец, Гаврило Григорьевич Пушкин, когда-то сыграл в истории России незавидную роль. Вместе с Наумом Плещеевым он 1 июня 1605 года доставил в Москву грамоту Лжедмитрия 1 и зачитал ее у Кремля с Лобног‡ места перед народом. За это он войдет в состав совета Самозванца, подучит звание думного дворянина. Но затем Гаврила Пушкин примкнет к Нижегородскому ополчению, войдет в ближнее окружение молодого царя Михаила Федоровича Романова.

Именно Гаврило Григорьевич Пушкин в день коронации Михаила Федоровича II июня 1613 года объявит боярство полководцу Д. М. Пожарскому, но тут же начнет "местничество" "в отечестве на князя Дмитрея ПожарскагоС что ему князь Дмитрею у скаски стоять и менши князь Дмитрея быть не вместно, потому что родители их менши Пожарских нигде не бывали". Подобную же претензию к полководцу предъявит тогда и двоюродный брат Гаврилы - Иван Михайлов сын Пушкин. Разгоравшаяся было во время коронации распря была прекращена лишь объявлением молодым царем спешно сочиненного указа, что в день венчания его на царство всяких чинов людям "быть без мест". А чтобы не возобновлялась распря между Пушкиными и новопровозглашенным боярином Д. М. Пожарским, Гаврила Пушкин был назначен воеводой пограничного города Вязьмы и незамедлительно отправлен туда.

К 1616 году, кроме денежного окладу в 120 руб. Гаврила Григорьевич Пушкин подучил и звание государева сокольничего (надзирателя за царскими кречетами и постоянного спутника Михаила Федоровича на птичьих ловах), но в 1638 году его не стало. Место отца при дворе занял его сын Григорий Гаврилович.

Со временем он станет самым, пожалуй, именитым из рода Пушкиных. Но путь его признания окажется, как обычно, не простым: в 1632 году он назначается полковым воеводой на Рязанские засеки. На следующий год он уже участвует в Москве в переговорах шведского посольства Христины, в 1634 году, после заключения мира с Польшей, будет крепить западные рубежи России близ Вязьмы, а через год вновь окажется в ближнем царском окружении в Москве, затем воеводой Путивля, Тулы...

8 феврале 1644 года из стольников он будет пожалован в думные дворяне (затем в окольничие) со званием наместника Алаторского уезда. В декабре того же года Григорий Гаврилович Пушкин участвовал в официальны¤ царских приемах послов Персии и Литвы, в 1646 году сам едет послом в Швецию, за что 15 августа того же года и провозглашается боярином.

30 января 1647 года Григорий Гаврилович получает высшее звание и среди бояр - назначается царским оружейничим, а в августе 1647 года - наместником "преименитого града Низовской земли" Нижнего Новгорода› В январе 1648 года боярин и оружейничий Г. Г. Пушкин и его жена Ульяна Осиповна станут одними из главных организаторов свадьбы царя Алексея Михайловича на Марье Ильиничне Милославской. Среди сопровождавших царскую чету на всевозможных церемониях будет много Пушкиных, в том числе и Иван Федорович. За свадебным столом среди троих золотой кубок из царских рук примет и Григорий Гаврилович. Это будет высшим проявлением царской милости к Пушкиным вообще, ибо другие два кубка Алексей Михайлович вручит тогда лишь названному отцу Б. И. Морозову и сватье - боярыне Авдотье Морозовой.

С тех пор Григорий Гаврилович Пушкин станет главным принимавшим в Москве иностранных послов Польши, куда в свою очередь послом России будет направлен его брат Степан Гаврилович, получивший и доходную должность наместника Алаторского уезда.

Под опекой Григория Гавриловича в кремлевских теремах окажется и владелец Болдина Иван Федоров сын Пушкин, постоянно заботившийся о своем нижегородском владении в течение всей второй половины XVII столетия. Именно по прошению Ивана Федоровича в 1691 году в Болдине после пожара будет возведен новый деревянный Успенский храм, а в ноябре 1692 года особым указом Ивана и Петра Алексеевичей будет подтверждено право на вотчинное владение Болдиным сначала Ивана Федоровича, а затем и его сына Ивана Ивановича Пушкина. Причем, перед этим арзамасский подьячий Дмитрий Саблуков одновременно поновит с участием болдинских крестьян межевые знаки (врубки-грани на вековечных деревьях, поставит столбы и выкопает ямы на границах с другими поместьями), так что в Петровскую эпоху Болдино вступит как владение стольника Ивана Ивановича Пушкина, Но вскоре значение Пушкиных при дворе и вообще среди российского дворянства "поблекнет"...

С середины XVII века среди придворных видное место занимал и представитель другой ветви Пушкиных - Матвей Степанович. Он участвовал в русских посольствах за рубежом, а также в приемах иностранных миссий в Москве. С 1682 гола возглавлял Разбойный приказ, нес в Успенский собор Московского Кремля при венчании на царство Петра 1 скипетр, а при венчании его брата Ивана - яблоко (основные символы царской власти!), получит за это чин боярина (второй в роду Пушкиных!) и займет достойное место в числе советников молодого Петра!.

Но в 1697 голу его сын Федор станет участником заговора на жизнь царя и поплатится за это головой... Инициаторами заговора станут стрелецкий полковник Иван Цыклер и боярин Алексей Прокофьевич Соковнин - активный сторонник "порушенной патриархом Никоном старой веры" и отсюда - противник всяческих нововведений молодого царя Петра Алексеевича.

В феврале 1697 года стрельцы известили Льва Кирилловича Нарышкина о готовящемся на жизнь Петра 1 покушении. При этом был назван иноземец на русской службе Иван Елисеевич Цыклер, который при первых же допросах указал на соучастника - боярина Алексея Соковнина. После 10 ударов плетью боярин на пытке назвал среди заговорщиков и своего зятя Федора Пушкина, который после пятого удара батогами повинился в злоумышлении: "Накануне Рождества Христова был я у Алексея Соковнина в доме, и Алексей мне говорил: хочет Государь на святках отца моего, Федькина, ругать и убить до смерти и дом наш разорить: и я ему говорил: если так над отцом моим учинится, и я Государя съехався убью".

По Соборному Уложению 1649 года - основному тогда закону России - этого было вполне достаточно для смертной казни злоумышленника и всех его сторонников. 4 марта 1697 года им отсекли головы в селе Преображенском, а затем воткнули на железные штыри специально возведенного на Красной площади Москвы каменного столба в назидание другим.

С тех пор сторонники Петра I стали сторониться Пушкиных и значимость их при дворе резко упала. Достигнув в XVII столетии наивысшего за всю историю своего рода признания, Пушкины в годы молодого Петра I оказались в опале.

Потребуется не одно десятилетие и смена поколений, чтобы Пушкины вновь завоевали доверительное признание при русском дворе. Но события 1762 года - дворцового переворота Екатерины II, когда артиллерии подполковниЉ Лев Александрович Пушкин останется верным своей присяге Петру III и за это окажется заключенным в крепость, вновь внесут в историю рода негативные коррективы. Это отметил в своей "Родословной" и сам великий поэт :

	"Мой дед, когда мятеж поднялся 
	Средь петергофского двора, 
	Как Миних, верен оставался 
	Паденью третьего Петра. 
	Попали в честь тогда Орловы, 
	А дед мой в крепость, в карантин. 
	И присмирел наш род суровый... "