Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 4.
|
14. Н. И. Гнедичу (стр. 11). Впервые напечатано вс«Русской Старине» 1880 г., т. XXVIII, стр. 545; подлинник (на бумаге — вод. зн. А. О. 1818) — в Пушкинском Доме Академии Наук; фототипическое воспроизведение — в Альбоме Московской Пушкинской Выставки 1899 г., л. 18.
— Николай Иванович Гнедич (р. 1784, ум. 1833) — поэт и известный переводчикм«Илиады» Гомера; Пушкин в молодые годы часто переписывался с Гнедичем и был с ним в «приятельских» отношениях, но отношения эти никогда не отличались ни особенной близостью, ни полной искренностью, что позже выразилось, между прочим, и в том, что Пушкин на перевод «Илиады» написал (1830) два совершенно различных двустишия: одно — восторженное, другое — насмешливое; впрочем, в ответ на стихотворное обращение Гнедича, поэт написал к нему известное по черновым наброскам, но оставшееся не вполне отделанным послание «С Гомером долго ты беседовал один» (см. статью Н. Ф. Бельчикова в сборнике «Пушкин», под ред. Н. К. Пиксанова, М. 1924, стр. 179—213). В 1823 г. Пушкин виделся с Гнедичем в Одессе и однажды нарисовал его портрет, который Д. И. Туманский переслал А. А. Бестужеву («Русск. Стар.» 1888 г., № 11, стр. 319—320).
— Настоящая записка Пушкина писана незадолго до высылки его на юг России; он ошибся, сообщая Гнедичу, что удалось предупредитьО«новые слухи» о нем и что этим все окончилось: Пушкин был выслан из Петербурга за то, что в своих — по выражению одного современника (А. И. Михайловского-Данилевского) — «мерзких, развратительных, но щегольских стихах» осмеивал «императора Александра, правительство и основания, на коих опочиет величество России» («Русская Старина» 1890 г., т. LXVIII, стр. 508; ср. выше, стр. 203—204). Пушкину, как указано было выше, грозила за них ссылка в Сибирь или в Соловецкий монастырь, но заступничество «добрых приятелей» спасло его от такой ссылки; среди этих «приятелей», кроме А. И. Тургенева, Жуковского и Е. А. Энгельгардта, был и
— Чедаев, т.-е. Петр Яковлевич Чаадаев (см. выше, стрТ 200, и следующую записку Пушкина), который действовал в пользу Пушкина через Карамзина, а последний — через императрицу Марию Федоровну — на графа Каподистрию, начальника Пушкина по службе в Коллегии Иностранных Дел. Хлопоты эти, в связи с заступничеством графа М. А. Милорадовича, предупрежденного в пользу поэта Ф. Н. Глинкою (см. послание Пушкина к Глинке и рассказ Глинки в «Русск. Арх.» 1866 г., ст. 917—922), увенчались успехом, — и Пушкин был лишь «переведен» по службе к И. Н. Инзову. Гнедич и с своей стороны хлопотал о Пушкине в то критическое для поэта время и «со слезами умолял» А. Н. Оленина ходатайствовать за Пушкина перед императором Александром I («Русск. Стар.» 1879 г., т. XXV, стр. 388).
— Отец Пушкина — Сергей Львович (род. 1771, ум. 1848), живший тогда в Петербурге, на Фонтанке, у Калинкина моста; отсюда Пушкин и выехал в ссылку, при чем до Царского-Села его провожали его лицейские товарищи– барон А. А. Дельвиг и М. Л. Яковлев.
15. П. Я. Чаадаеву (стр. 11). Впервые записка эта напечатана была во«Русском Архиве» 1866 г., ст. 1100, при чем была продиктована по памяти Чаадаевым П. И. Бартеневу, так как подлинника ее не сохранилось.
— Чаадаев, как видно из предыдущей записки Пушкина к Гнедичу, был очень обеспокоен распространившимися по Петербургу, в апреле, слухами о недовольстве правительства Пушкиным; когда же слухи эти стали определеннеЫ говорить о возникшем предположении сослать Пушкина в Сибирь или в Соловецкий монастырь, Чаадаев поехал к историографу Карамзину (который знал Пушкина, когда он был еще ребенком) и упросил его заступиться за Пушкина. Карамзину, который еще 19 апреля сообщал своему другу И. И. Дмитриеву, что Пушкин, «служа под знаменами либералистов, написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей (т.-е. графа Аракчеева) и проч. и проч.», и что ему пришлось выручать его из беды, — удалось расположить в пользу Пушкина императрицу Марию Федоровну, а также графа И. А. Каподистрию («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1098), непосредственного начальника Пушкина, пользовавшегося тогда большим влиянием у императора Александра, — и император согласился, вместо предполагавшейся ранее ссылки в Соловки, ограничиться служебным переводом Пушкина в Канцелярию Главного Попечителя и Председателя Попечительного Комитета об иностранных поселенцах Южного края России — генерала Ивана Никитича Инзова. П. И. Бартенев, впрочем, высказывает убеждение, что и без посторонних влияний Александр I, знавший Пушкина еще в Лицее, отвергнул бы предложение о ссылке его в Соловки, и передает, со слов П. А. Плетнева, что выбор масона Инзова, как начальника Пушкина, был сделан самим государем («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 920, примеч., и ст. 1097—1099). Прежде, чем решить судьбу юного поэта, император посоветовался о нем и с Директором Лицея, Е. А. Энгельдардтом (см. Записки И. И. Пущина о Пушкине). Как бы то ни было, 4 мая Пушкину было выдано 1.000 р. асс. на проезд в Екатеринослав, при чем Министр Иностранных Дел граф К. В. Нессельроде вручил Пушкину, для передачи Инзову, письмо от 5 мая, утвержденное императором Александром, в котором давалась характеристика поэта, и он сам поручался доброму расположению и советам Инзова (письмо это см. в «Русск. Стар.» 1887 г., т. LIII, стр. 238—242). 6 мая, в день вознесения, Пушкин, дав Карамзину и Жуковскому обещание «уняться» и «два года ничего не писать противу правительства» (см. ниже, в письме Пушкина к Жуковскому от конца мая — начала июня 1825 г.), выехал, в сопровождении надежного, пожилого своего слуги Никиты, из Петербурга к Инзову в Екатеринослав. — Карамзин сообщал князю Вяземскому 17 мая 1820 г. в письме из Царского-Села: «Пушкин, быв несколько дней совсем не в пиитическом страхе от своих стихов на свободу и некоторых эпиграмм, дал мне слово уняться и благополучно поехал в Крым месяцев на пять. Ему дали 1.000 рублей на дорогу. Он был, кажется, тронут великодушием государя, действительно трогательным. Долго описывать подробности: но если Пушкин и теперь не исправится, то будет чортом еще до отбытия своего в ад. Увидим, какой эпилог напишет он к своей поэме» («Стар. и Новизна», кн. I, стр. 101). В этом эпилоге, помеченном 26 мая 1820 г., Пушкин так вспоминал своих друзей, отведших от его головы нависший было над нею удар:
Я погибал ... Святой хранитель
Первоначальных бурных дней,
О, дружба, нежный утешитель
Болезненной души моей!
Ты умолила непогоду,
Ты сердцу возвратила мир,
Ты сохранила мне свободу —
Кипящей младости кумир!
Недели через две по отъезде из Петербурга Пушкин отправился, с семейством генерала Н. Н. Раевского, из Екатеринослава в поездку на Кавказ и в Крым, о которой довольно подробно рассказывает в следующев (№ 16) письме к брату, Л. С. Пушкину, писанном, уже по возвращении из путешествия, в Кишиневе, куда Пушкин прибыл 21 сентября.
— Записка к Чаадаеву написана после выезда Пушкина из Петербурга, в ответ наЧ«дружеский выговор Чаадаева, зачем, уезжая из Петербурга, он не простился с ним» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1100), — следовательно, в мае — сентябре; вернее, что в сентябре, когда Пушкин уже приехал в Кишинев из путешествия и получил письмо Чаадаева.
16. Л. С. Пушкину (стр. 12—14). Еще в мае 1844 г. в копии было» прислано Л. С. Пушкиным П. А. Плетневу для напечатания в «Современнике»
м«Русск Арх.» 1902 г., кн. I, стр. 353); отрывок был опубликован тем же Л. С. Пушкиным в его «Биографическом известии об А. С. Пушкине до 26 года» в «Москвитянине» 1853 г., кн. 2, № 10, Отд. I, стр. 53—54; полностью впервые напечатано В. П. Гаевским в его 3-й статье о Дельвиге — в «Современнике» 1854 г., т. XLIII, Отд. III, стр. 9—11, по копии, сообщенной из Тифлиса Е. А. Вердеревским; наконец, в «Материалах» Анненкова 1855 г., стр. 76—79; подлинник (на бумаге с водяными знаками Р. et H. Berens 1812) — в Московском б. Румянцовском Музее, рукоп. № 1254.
— Лев Сергеевич Пушкин (род. в Москве 17 апреля 1808, ум. в Одессе 19 июля 1852 г.) — младший брат поэта, человек, богато одаренный от природы, но беспорядочный. Он учился сперва в Царскосельском ЛицейскоВ Пансионе, затем, с 29 сентября 1817 г., — в Благородном Пансионе С.-Петербургского Университета, откуда был исключен из 3 класса 26 феврали 1821 г. за организацию слишком шумного протеста против учителя словесности И. С. Пенинского, назначенного на место уволенного из Пансиона преподавателя В. К. Кюхельбекера, Лицейского товарища поэта (см. ниже, стр. 221, и книгу: «С.-Петербургский Университет в первое столетие его деятельности», т. I, Пгр. 1919, стр. 130—131 и 419); С. А. Соболевский сообщает, что Лев Пушкин был исключен за то, что побил одного из надзирателей О«Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1145); в ноябре 1824 г. он поступил на службу в Департамент Духовных Дел иностранных исповеданий, через 2 года вышел в отставку и в марте 1827 г. определился юнкером в Нижегородский, драгунский полк, на Кавказ, под начальство друга своего брата-поэта — Н. Н. Раевского мл., участвовал в походах 1827—1829 г., затем был в отпуску до мая 1831 г., когда перешел в Финляндский драгунский полк, был в делах против поляков и в декабре 1832 г. вышел в отставку капитаном; в 1836—1841 г. он служил опять на Кавказе, снова при Н. Н. Раевском, в октябре 1841 г. взял отпуск и до октября 1843 г. находился не у дел; определившись, наконец, в Петербургскую Таможню, он был назначен членом Одесской Портовой Таможни, где и служил до самой смерти. Очерк жизни Л. С. Пушкина и характеристику его отношений к брату см. в книге Л. Н. Майкова: Пушкин. С.-Пб. 1899, стр. 14—40, где напечатано составленное Л. С. Пушкиным «Биографическое известие об А. С. Пушкине до 26 года», появившееся сперва в «Москвитянине» 1853 г.; см. также мою статью о Л. С. Пушкине в «Архиве Раевских», т. II (стр. 459—462), в коем напечатаны и письма Л. С. Пушкина к Н. Н. Раевскому, а также «Русский Биографический Словарь» Русского Исторического Общества.
— Писем Л. С. Пушкина к брату не сохранилось ни одного, из писем же к нему поэта дошли до нас далеко не все; отношения братьев с годами делались все более холодными; причиною этого были характеры их обоихП впрочем, Л. С. Пушкин по-своему очень любил брата-поэта, и смерть последнего была для него страшным ударом: узнав о ней, он был «сражен, сделался, как сумасшедший, не понимая, что делает и что говорит», и писал отцу, что «если бы имел сто жизней, то все их отдал бы за то, чтобы выкупить жизнь брата» («Пушк. и его соврем.», вып. VIII, стр. 60).
— Леда — жена Спартанского царя Тиндара; от Зевса, принявшего вид лебедя (см. стихотв. Пушкинао«Леда» — подражание Парни, 1814 г.), Леда произвела на свет два яйца, из которых вышли: из одного — Елена, впоследствии жена Менелая, а из другого — Кастор и Поллукс.
— Генерал Раевский — Николай Николаевич (род. 14 сентября 1771, ум. 16 сентября 1829), известный герой Отечественной войны, в это время генерал-от-кавалерии, командир 4-го корпуса 2-й армии, живший обыкновенн› в Киеве; он ехал в это время лечиться на Кавказские минеральные воды с младшим сыном Николаем Николаевичем (см. выше, стр. 189—191), с дочерьми Марией (впоследствии княгиня Волконская, жена декабриста) и Софьей и врачем Евстафием Петровичем Рудыковским (см. ниже), который впоследствии напечатал в «Русском Вестнике» (1841 г., № 1) коротенький рассказ о своей встрече с Пушкиным в Екатеринославе и о совместном с ним путешествии на Кавказ (перепечатан в «Материалах» Анненкова, изд. 1874 г., стр. 65—67). «Несмотря на французское воспитание», говорит П. И. Бартенев, «Раевский был настоящий русский человек, любил русскую речь, по собственной охоте и, может быть, через Батюшкова, служившего при нем адъютантом, и через своего родственника Д. В. Давыдова [поэта] знаком был с нашею словесностью, знал и ценил простой народ, сближаясь с ним в военном быту и в своих поместьях, где, между прочим, любил заниматься садоводством и домашнею медициною. В этих отношениях он далеко не походил на своих товарищей по оружию, русских знатных сановников, с которыми после случалось встречаться Пушкину и которым очень трудно было понять, что́ за существо поэт, да еще русский. Раевский как-то особенно умел сходиться с людьми, одаренными свыше.... По отношению к Пушкину генерал Раевский важен еще для нас, как человек с разнообразными и славными преданиями, которыми он охотно делился в разговоре. Недавно прошедшая история России прошла на глазаБ у него. Он был родной по матери племянник графа Самойлова, генерал-прокурора при Екатерине; он начал службу при другом своем родственнике, представителе века, — князе Потемкине, и пользовался особенною любовью его.... От Раевского Пушкин наслушался рассказов про Екатерину, XVIII век, про наши войны и про 1812 год.... Достойно замечания, что в 1830 году, когда умер Раевский, Пушкин писал письмо к графу Бенкендорфу, ходатайствуя об увеличении пенсии его семейству [см. письмо 18. I. 1830]: так хотелось ему чем-нибудБ заплатить долг благодарного сердца» («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1116—1117). Позднее, называя Н. Н. Раевского «героем и добродетельным человеком», Пушкин отмечал, что он бывал «насмешлив и желчен» (Соч., изд. Просвещения, т. VI, стр. 32 и т. VII, стр. 65). Письма Н. Н. Раевского к дочери Екатерине Николаевне из этого путешествия см. в статье М. О. Гершензона в «Вестнике Европы» 1908 г., № 1, стр. 298—302, а также в «Архиве Раевских», т. I, стр. 219—220 и 516—525, и в книге М. О. Гершензона «Мудрость Пушкина», М. 1919, стр. 177—184. См. еще статью Е. Г. Вейденбаума: «Пушкин на Кавказе в 1820 году» — Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. II, стр. 17—21. Биография Н. Н. Раевского, написанная А. Т. Борисовичем (т. I), издана в С.-Пб. в 1912 г.
— О путешествии своем из Тамани в Керчь, о посещении Пантикапеи и о пребывании в Феодосии, Юрзуфе, Кикинеисе, Георгиевском монастыре и Бахчисарае Пушкин подробно говорит в письме к барону А. А. ДельвигуЧ писанном из Михайловского в средине декабря 1824 г. (см. ниже, № 114).
— Говоря оа«важных услугах», оказанных ему Н. Н. Раевским-младшим, Пушкин имел в виду, вероятно, участие, принятое им в хлопотах его друзей при угрожавшей ему в апреле 1820 г. ссылке на Север.
— Лекарь — упомянутый выше Евстафий Петрович Рудыковский; старший сын из дворян священника с. Ольшанки, Васильковского уезда Киевской губернии (имения графа Кс. Браницкого), он родился 21 сентября 178Н г., учился в Киеве в бурсе, на казенном содержании, затем в Киевской же Духовной Академии, которою был избран для отправки (1806 г.) в Петербург, в Медико-Хирургическую Академию; в ней он и окончил курс со званием лекаря в 1810 г. и в том же году (30 июня) определен был на службу лекарем в Томский пехотный полк, с которым участвовал в Отечественной войне, находился во многих сражениях и в 1813—1815 г. был с полком за границей: в походе он познакомился с Н. Н. Раевским, с генералом М. Ф. Орловым и др. В 1818 г. он перешел на службу в родной Киев, в военный госпиталь и вскоре был прикомандирован к Штабу 4 пехотного корпуса, главная квартира коего была в Киеве же. — В записной книжке Пушкина, относящейся ко времени его поездки на Кавказ с Раевскими, сохранилось двустишие: «Аптеку позабудь ты для венков лавровых, И не мори больных, но усыпляй здоровых»; эту эпиграмму с большим вероятием можно относить к Рудыковскому, который занимался писанием стихов и в одном шуточном стихотворении вспоминает даже, как он воспевал с Пушкиным Нарзан; был знаком Рудыковский и с Грибоедовым. Отношения его с семьею Раевского не прерывались и позже; у него в доме, а также по службе Рудыковский сталкивался со многими декабристами, лечил некоторых из них и был в дружественных с ними отношениях, но о планах их не был осведомлен. В 1825 г. Рудыковский оставил военную службу и поселился в Киеве, определившись в больницу Приказа Общественного Призрения, а в 1834 г. перешел в Киевский Военный Госпиталь, в котором служил до самой смерти (последовавшей в 1851 г.), сперва младшим, а потом старшим ординатором и имел звание штаб-лекаря. В Киеве он имел обширную практику и пользовался репутациею искусного врача; был близок с генералом А. И. Красовским (начальников 4-й дивизии), на суд которого любил отдавать свои стихотворные опыты. Был близок Рудыковский и к университетским профессорам, особенно к В. Я. Шульгину, М. А. Максимовичу, К. А. Неволину и др. По характеру он был человек идеалистического склада, не практик, и житейские дела мало его интересовали; он имел слабость к редким и старинным книгам и собрал прекрасную библиотеку; в зрелые годы изучил новые языки, интересовался литературою, историею, политикою и богословскими вопросами. Он любил писать стихотворения, и до внука его дошло несколько десятков его пьес — од, религиозных стихов, патриотических стихотворений; на малорусском Рудыковский написал много басен, сказок, песен, пародий и т. п. Произведений своих он не печатал: некоторые из них опубликованы внуком его, В. П. Щербиною, в «Киевской Старине» 1892—1894 г. О нем см. статью Б. Л. Модзалевского в «Русском Биографическом Словаре», т. Р., 1918, стр. 433—434.
— Инзов, Иван Никитич (род. 23 декабря 1768, ум. 27 мая 1845), — Главный Попечитель о поселенцах Южной России, к Канцелярии которого был прикомандирован Пушкин. Человек кроткий, даже застенчивый, благодушный± справедливый, чуждый тщеславия и властолюбия, строгий к себе и снисходительный к другим, он доброжелательно и снисходительно относился и к своему молодому подчиненному и в июне писал о нем Петербургскому Почт-Директору К. Я. Булгакову: «Расстроенное его здоровье в столь молодые лета и неприятное положение, в коем он, по молодости, находится, требовали, с одной стороны, помощи, а с другой — безвредной рассеянности, а потому отпустил я его с генералом Раевским, который, в проезд свой через Екатеринославль, охотно взял его с собою. При оказии прошу сказать об оном графу И. А. Каподистрии. Я надеюсь, что за сие меня не побранит и не назовет баловством: он — малый, право, добрый, жаль только, что скоро кончил курс наук; одна ученая скорлупа останется навсегда скорлупою» («Русск. Арх.» 1863 г., ст. 900—902). Такою же благожелательностью к юному поэту проникнуты и следующие строки Инзова в письме его к генералу А. Л. Давыдову от 29 декабря 1820 г. в ответ на извещение Давыдова (брата генерала Раевского) о том, что Пушкин заболел у него в Каменке и не может вернуться в Кишинев к назначенному сроку: «До сего времени», писал здесь Инзов: «я был в опасении о г. Пушкине, боясь, чтобы он, не взирая на жестокость бывших морозов с ветром и метелью, не отправился в путь и где-нибудь, при неудобствах степных дорог, не получил несчастья. Но, получив почтеннейшее письмо ваше от 15 сего месяца, я спокоен и надеюсь, что ваше превосходительство не позволите ему предпринять путь, поколе не получит укрепление в силах» (И. А. Смирнов, Дело о Пушкине, Од. 1899, стр. 9).
В своих воспоминаниях об Инзове А. С. Стурдза свидетельствует, что «Иван Никитич.... привязал к себе Пушкина, снискал доверенность его и ни разу не раздражил его самолюбия. Впоследствии Пушкин, переселясь в Одессу, при каждом случае говаривал об Иване Никитиче с чувством сыновнего умиленияТ Этому я сам свидетель» («Москвитянин» 1847 г., ч. I, стр. 224). Ф. Ф. Вигель, в свою очередь, говорит, что Пушкин питал глубокую признательность к Инзову и всегда вспоминал о нем «с нежным участием» (Воспоминания, ч. VI, стр. 152). В своем «Воображаемом разговоре с имп. Александром I» (1825 г.) сам Пушкин, противопоставляя Инзова Воронцову, писал, что «генерал Инзов — добрый и почтенный старик», «русский в душе», «доверяет благородству чувств, потому что сам имеет чувства благородные», что он «со всеми вежлив», «не опрометчив, не верит пасквилям» и т. д. — 15 июня 1820 г. назначенный, вместо А. Н. Бахметева, исправляющим должность Наместника Бессарабской области (в Кишиневе), Инзов в июле 1822 г. был определен исправляющим должность Новороссийского губернатора (оставаясь в Кишиневе), в которой его через год сменил граф М. С. Воронцов. Человек образованный и начитанный, воспитанник Московского Университетского Благородного Пансиона, в детстве вращавшийся в кружке просвещенных мартинистов, Инзов был масоном и членом Библейского Общества и убежденным врагом крепостного права (газ. «Юг» 1882 г., № 2, стр. 136; Записки А. М. Фадеева, Од. 1897, стр. 62; И. С. Рябинин, Из переписки И. Н. Инзова, М. 1907; Н. В. Сушков, Московский Унив. Благор. Пансион, М. 1858, стр. 66; Записки Ф. Ф. Вигеля, ч. VI, М. 1891, стр. 150—152; Н. К. Кульман, К истории масонства в России, С.-Пб. 1907; «Вестн. Евр.» 1868 г., № 9, стр. 276; «Киевск. Стар.» 1887 г., т. XIX, стр. 322; Степан Потоцкий, Инзов, Иван Никитич, Вендоры. 1904 г.; биографию его см. еще в издании: «Император. Александр I и его сподвижники»; Анненков, Пушкин, стр. 168—169). См. ниже № 70, — письмо, предположительно относимое нами на имя Инзова.
—Ч«2 месяца жил я на Кавказе»: выехав из Екатеринослава около 4 июня, Пушкин с Раевскими 10 июня прибыл в Георгиевск, а 11 числа приехал в Горячеводск и прожил затем почти два месяца в Железноводске, Кисловодске и Пятигорске; 2 августа встретил его на водах Г. В. Гераков, который в дневнике своем отметил: «Тут увидел Пушкина, молодого, который готов с похвальной стороны обратить на себя внимание общее; точно он может, при дарованиях своих; я ему от души желаю всякого блага; он слушал и колкую правду, но смирялся; и эта перемена делает ему честь» («Путевые записки по многим Российским губерниям 1820», Пгр. 1828, стр. 99). — 5 августа Пушкин отправился с Раевскими в обратный путь с Кавказа и через Темижбек, крепость Кавказскую и Тамань 15 августа прибыл в Керчь, 17 числа в Феодосию, а отсюда в конце месяца переехал в Юрзуф, где и провел около трех недель. 21 сентября он приехал в Кишинев, куда, в его отсутствие, переведена была Канцелярия генерала Инзова, временно назначенного Наместником Бессарабской области.
— Ермолов, Алексей Петрович (род. 24 мая 1777, ум. 12 апреля 1861), генерал-от-инфантерии, Командующий Отдельным Кавказским Корпусом с 1816 по 1827 г. По свидетельству М. П. Погодина и Е. Козубского. (МЧ П. Погодин, А. П. Ермолов — «Русск. Вестн.» 1863 г., № 8—12, и 1864 г., № 5; Е. Козубский, Дагестанские воспоминания об А. П. Ермолове — «Русск Арх.» 1900 г., кн. III) применял крайние меры воздействия туземцам, но слыл справедливым и бескорыстным администратором. Вскоре по вступлении на престол императора Николая, который не питал к нему доверия, Ермолов, заподозренный в сочувствии планам декабристов, был смещен с Кавказа и всю остальную жизнь провел не у дел, хотя и числился членом Государственного Совета. Пушкин любил своеобразную и характерную фигуру Ермолова (при котором одно время служил на Кавказе его Лицейский товарищ В. К. Кюхельбекер), и в 1829 г. посетил его в Орле (см. ниже, письмо Пушкина к барону А. А. Дельвигу от начала июня 1829 г., а также «Путешествие в Арзрум», начало главы 1), а в 1833 г. намеревался писать историю его жизни и деятельности и предлагал издать его Записки (см. черновик; письма к нему).
— Известно, что Наполеон в своем стремлении к мировому владычеству встретил опасного противника в лице Англии, торговое могущество которой он решился сокрушить. Потерпев неудачу в осуществлению проектВ высадки многочисленной армии на берега Великобритании и в проведении континентальной системы, Наполеон остановился на экспедиции в Индию. С этою целью и был предпринят им поход в Египет, который, после битвы при Абукире, ему не удалось, однако, удержать за собою. После этого он задумал уже сухопутную экспедицию в Индию — с помощью России — и в конце 1800 года завязал личные сношения с императором Павлом, который, готовясь к войне с Англией, также проектировал вторжение в Индию. Но смерть Павла I расстроила планы Наполеона. Этот проект, предложенный Наполеоном в 1808 году, не мог осуществиться и в царствование Александра I.
— Замечания Пушкина на Черноморских и Донских казаков — не сохранились и нам неизвестны.
— Тмутаракань, древняя Фанагория, — город на берегу Босфора Киммерийского или Керченского пролива, уже в IX веке принадлежал Руси, а во времена Владимира Святого была уделом Мстислава Владимировича ХраброгоТ
— Митридат VII, царь Понтийский и Босфорский, умерший в I в. до Р. Х. и ведший ожесточенную борьбу с Римлянами. — Митридатов гроб — гора, на вершине которой, по преданию, он кончил жизнь самоубийством. См. ниже, в письме № 114.
— Пантикапея — греческая колония, некогда (с V века до Р. Х.) столица Босфорского царства, на развалинах которой впоследствии была основана Керчь. См. ниже, в письме № 114.
— Золотой Холм — один из замечательнейших в археологическом отношении курганов, — в 4 верстах от Керчи. А. И. Михайловский-Данилевский, бывший в Крыму за два года до Пушкина, — в мае 1818 г. — с императором Александром I, пишет в своем дневнике: «Ездил верхом на большую гору; на ней находится так называемый Стул Митридатов, который не что иное есть, как груда диких камней, образующих род софы, которые отделаны руками человеческими. Предание говорит, что царь Понтийский, сидя на оном, взирал на сражающиеся войска свои. Вид с горы сей отменно хорош; с оной открывается все пространство залива, отделяющего Черное море от Азовского, часть Черного моря и Еникале. — В нескольких верстах от нее стоит так называемая Золотая гора, на вершине которой находится род кургана, из больших камней сделанного; предание приписывает построение оного Циклопам, и Павзаний, упоминая об нем, объявляет, что никто не запомнит времени его построения» («Русск. Стар.» 1897 г., № 7, стр. 93).
— Француз, присланный из Петербурга — Августин (Павел) Алексеевич Дюбрюкс (род. в Бретани около 1774 г., ум. в Керчи 1 августа 1835 г.) — эмигрант, живший с 1797 г. в Польше, затем — в Петербурге, а с 1810 г. в Керчи. Он находился в Русской службе, занимая первоначально, в чине подпоручика, должность Надзирателя Керченской Таможенной Заставы («Месяцеслов» на 1820 г., ч. II, стр. 262), затем — Смотрителя Керченских соляных озер и, наконец, был пакгаузным надзирателем в Керченской Портовой Таможне (см. «Месяцословы»: 1825 г., ч. II, стр. 216 и 1835 г., ч. II, стр. 187). Живя в Керчи, любознательный француз обратил внимание на местные древности и первый взялся за систематические раскопки Босфорских памятников старины и искусства. Этот бескорыстный, хоть и не ученый любитель археологии, начиная с 1816 г. до самой смерти с неослабной энергией вел свои разыскания и составил большую коллекцию древностей, положив таким образом начало Керченскому Музею, открытому в 1826 году. Граф А. Ф. Ланжерон, граф Н. П. Румянцев и великий князь Николай Павлович оказывали поддержку неутомимому труженику, который, по их ходатайствам, получал иногда небольшие средства для своих изысканий. После него осталось несколько археологических работ, лишь частию увидевших свет и то лишь много лет после его смерти, — в «Записках Одесского Общества Истории и Древностей» 1858 г., т. IV и 1889 г., т. XV. О Дюбрюксе см. статью в «Русском Биографическом Словаре», т. Д., стр. 736, где указаны и источники для его биографии. А. И. Михайловский-Данилевский в вышеупомянутом дневнике своем за 1818 г. записал под 10 мая следующие любопытные сведения о Дюбрюксе: «Вечером я приехал в Керчь, сию оконечность Европы; Азиатский берег отсюда в восемнадцати верстах. Я немедленно познакомился с служившим по соляной части французским эмигрантом Брюксом, который слыл за антиквария и несколько лет открывал гробы древних греков и скифов. Что человек сей не учен, то доказывает самое короткое с ним свидание; он по-латыни не знает, об успехах, сделанных в филологии в новейшие времена, и не слыхал, и даже по-французски говорит дурно, мало учился, тридцати лет вступил в военную службу во Франции и потом сочинил книжку под заглавием: «Essai sur la cavalerie legère». Всякий видит, что переход от легкой конницы до глубокой древности немного труден. Не менее того, его старания заслуживают благодарность, ибо до него ни один из наших соотечественников не занимался изысканиями Таврических древностей, и надобно жалеть, что ему нет никаких средств к изучению филологии. 11 мая, в 8 часов утра, государь поехал в Ениколь, а я остался в Керчи, чтобы осмотреть ее с помощию г. Брюкса. Во-первых, мы были в крепости, которая вовсе развалилась; начало построения ее приписывают генуэзцам; в ней любопытна церковь, которой близ 1300 лет; от древности остались только два мраморные столба и два барельефа, которые в полной мере напоминают упадок искусств со времени их работы. Вид с крепостных укреплений отменно пространен; залив, разделяющий Азовское море от Черного, виден весь; на другом берегу уже Азия, Тмутаракань и весь край, называемый ныне Таманом; даже приметно устье Кубани, где обитают черкесы. Боже мой! думал я, смотря на неизмеримое пространство моря и Азиатских берегов, куда судьба меня завела? Долго ли буду я еще странником на сей земле? — Потом поехал я осматривать гробницы древних греков и скифов, которые г. Брюкс первый начал отрывать. «Чтение Геродота и Страбона, — сказал он мне дорогою, — а еще более скука заставили меня сим заняться; я открыл уже до двадцати гробниц, но небольших; для пространнейших же потребны средства, которых у меня не достает; мне выдано до сего времени из Кабинета пятьсот и пожаловано великим князем Николаем Павловичем сто, а всего шестьсот рублей». Мы входили в одну могилу четвероугольного вида, сажени две длиною и столько же шириною; небольшие из них почти все равной величины, т. е. одной сажени и 4 вершков длины» («Русск. Стар.» 1897 г., № 7, стр. 92—93).
— Кефа — древняя генуэзская колония Кафа, основанная в XIII столетии на месте Феодосии, богатой милетской колонии. Покоренная в 1475 г. турками, она была переименована в Кефе, а с присоединением к РоссиЫ вновь получила свое древнейшее название.
— Броневский — Семен Михайлович (род. 1764, ум. близ Феодосии, на своей даче, 27 декабря 1830 г., — «С.-Пб. Вед.» 1831 г, № 25, 30 января); первоначально он служил, до полковничьего чина, в военной службе и был дежур-маиором при графе Зубове, а прежде того был покровительствуем Зоричем, на счет которого путешествовал по Европе («Русск. Стар.» 1908 г., № 6, стр. 538); затем, перейдя в гражданскую службу, был с 1802 по 1804 г. правителем дел при Главноуправляющем Грузией князе П. Д. Цицианове, который оказывал ему «полную доверенность» («Акты Кавк. Археогр. Комм.», т. II, стр. 31). После того Броневский состоял при Константинопольской миссии и экспедитором в Азиатском Департаменте Министерства Иностранных Дел и, наконец, был с сентября 1810 г. до декабря 1816 г. Феодосийским градоначальником; масон Феодосийской ложи du Jourdain («Пушкин и его совр.», вып. XVII — XVIII, стр. 105), он был дружен со Сперанским и вел с ним переписку в мистическом духе (Сборн. «В память графа Сперанского», С.-Пб. 1872, стр. 487—489; барон М. А. Корф, Жизнь Сперанского, т. II, стр. 149). Броневскии известен был, как автор 2-томного сочинения: «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе», изданного в Москве в 1823 г. и бывшего в библиотеке Пушкина (Б. Л. Модзалевсвий. Библиотека А. С. Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 15). Рассказывая о Броневском и его увольнении от должности, Вигель объясняет это неуступчивостью, неладами с Новороссийскими генерал-губернаторами и происками и клеветами местной греческой партии: он был уволен «без просьбы, без вины и без копейки пенсиона... Во дни управления своего купил он в полуторе версты от города 8 или 9 десятин удобной земли, — участок, на коем построил он домик, состоящий из четырех или пяти комнат, и который засадил он любимыми своими миндальными деревьями. Как будто из благодарности за его попечение, доставляли они ему пропитание: около 3,000 асс. давали они ему ежегодного дохода. Какое положение! Оставаться без всякой власти среди врагов своих, которые при встречах явно оказывали ему презрение; за то все русские чиновники и все порядочные люди приязненным и почтительным обхождением наперерыв старались утешить его. Две трети года проводил он в единственном своем убежище, на зиму же, по недостатку в дровах, удалялся к старому другу своему генералу Бекарюкову, в имение его, верст за тридцать находящееся» (Воспом., ч. VII, стр. 166). В дополнение приведем здесь еще отзыв о Броневском Г. В. Геракова, относящийся к тому же времени, как и отзыв Пушкина: «После обеда», пишет он: «на шлюпке градоначальника ездили к Броневскому, бывшему градоначальнику здесь. Он живет как пустынник, — руками своими возделывая сад свой — кормится; отличный человек! Я его давно знаю: преисполненный познаний и великий знаток на многих языках писать... Сад его, им разведенный, имеет более десяти тысяч фруктовых дерев; миндалю продает пудов двадцать, — и вот почтенного доход; в саду, можно сказать, много есть милого, семо и овамо, в приятном беспорядке: то остатки колонн Паросского мрамора, то камни с надписями, — памятник, воздвигнутый племяннице его, храмики, горки и проч. У Броневского застали [17 августа 1820] Н. Н. Раевского с дочерьми и с больным сыном [Николаем]» («Путевые записки по многим Российским губерниям 1820», Пгр. 1828, стр. 122—123). Далее Гераков называет Броневского «человеком с обширными сведениями и мастерски излагающим мысли свои» (стр. 138) и с восторгом отзывается о его сочинении «О южном береге Крыма» (стр. 161). Броневский был членом Казанского Общества любителей отечественной словесности (Месяцеслов на 1834 г., ч. I, стр. 561); о нем см. в книге еп. Гермогена; Таврическая епархия, Псков. 1887, стр. 371—373. «Издавая письма Пушкина», говорит А. Л. Бертье-Делагард: «его слова о Броневском приводят в обидной для памяти хорошего человека редакции: «Он не умный человек, но имеет большие сведения о Крыме.... стороне важной и запрещенной...» (Соч. Пушкина, Переписка, изд. Академии Наук, I, 21). Пушкин, конечно, не постеснился бы и прямо назвать глупца настоящим именем, а так изложенное выходит не без странности, особенно в виду ранее им сказанной похвалы тому же Броневскому, узнать ум которого Пушкин не имел и времени. Кажется, что редакция «не ученый» вместо «не умный», и «запущенной» вместо не имеющей смысла «запрещенной» должна быть вернее («Пушкин и его совр.», вып. XVII — XVIII, стр. 105, примеч.). Мы приняли эти соображения А. Л. Бертье-Делагарда и внесли в текст соответствующие поправки.
— Виргилий — знаменитый Римский поэт, живший в I в. до Р. Х. Старик, питавшийся плодами фруктовых дерев своего сада, изображен Виргилием в кн. IV «Георгик».
— Юрзуф — греческая Юрзувита, в XIV столетии перешедшая к генуезцам, а затем к туркам, которые и дали ей названиеТ«Юрзуф». О Гурзуфе и пребывании в нем Пушкина см. статью А. Л. Бертье-Делагарда в сб. «Пушкин и его соврем.», вып. XVII — XVIII.
— Элегия, которою Пушкин написал ночью, при переезде морем из Феодосии (откуда Пушкин выехал в конце авгыста) в Юрзуф, —м«Погасло дневное светило»; она была напечатана в журнале Н. И. Греча «Сын Отечества» 1820 г., ч. LXV, № 46, под заглавием: «Элегия», без подписи, но с пометой: «Черное море. 1820. Сентябрь». В Кишинев Пушкин приехал 21 сентября.
— Характеристика, данная-Пушкиным генералу Раевскому, отличается чрезвычайною верностью и меткостью; симпатии Пушкина к этому человеку, несомненно, еще больше возросли после 1825 г., когда дело 14 декабря нанесло ему столько тяжких сердечных ран: оба его сына, брат В. Л. Давыдов и зятья — М. Ф. Орлов и князь С. Г. Волконский — пострадали более или менее сильно; наконец, нежно любимая дочь его, княгиня М. Н. Волконская, последовала за мужем в ссылку в Сибирь, — что было для него большим ударом.
— Старший сын Раевского — Александр Николаевич (род. 16 ноября 1795, ум. 23 октября 1868); воспитанник Московского Университетского Благородного Пансиона, он считался там одним из лучших учеников (см. Н. В. Сушков, Московский Унив. Благор. Пансион, М. 1858, прилож., стр. 189; Речь, разговор и стихи, читанные в публичном акте в Унив. Благор. Пансионе 22 декабря 1806 г. — «Утренняя Заря» 1808 г., ч. VI, стр. 137—141), зачислен был затем на службу в Симбирский гренадерский полк (1810), продолжал ее в 5 егерьском и л.-гв. Егерьском (с 16 марта 1813), состоял (с 10 апреля 1813 г.) адъютантом графа М. С. Воронцова, участвовал во многих сражениях Отечественной войны, — между прочим, — при Дашковке (см. выше, стр. 190) и Бородине, а потом и в других боях 1813 и 1814 г. до взятия Парижа; полковник с 17 мая 1817 г., он 27 апреля 1819 г. был прикомандирован к Кавказскому корпусу, по болезни, требовавшей лечения минеральными водами (см. «Архив Раевских», под ред. Б. Л. Модзалевского, т. I, С.-Пб. 1908, стр. 220). Поступив под начальство Ермолова, который был с ним в свойстве, Раевский не долго пробыл на Кавказе: уже в январе 1820 г. Ермолов писал Д. В. Давыдову: «Скажу коротко и о себе, ибо Александр Раевский, сопутствующий мне из любопытства видеть здешний край или, лучше сказать, бежавший от лекаря, истреблявшего горькие плоды сладостнейших воспоминаний, и долгое время шатавшийся со мною в горах, подробно тебе обо всем перескажет» («Русск. Вестн.» 1863 г., № 11, стр. 315). По возвращении с Кавказа он проживал у отца в Киеве, где служил тогда и В. П. Горчаков, которому Пушкин советовал познакомиться с Раевским, как человеком образованным и вообще замечательным («Москвитянин» 1850 г., ч. II, стр. 179, 180, — Дневник В. П. Горчакова). Действительно, Раевский был человек выдающегося ума и солидного образования; однако, он не оправдал пророчества Пушкина, — главным образом вследствие того, что его тяжелый характер и мрачное, озлобленное сердце ставили его со всеми в неприязненные отношения; служебная карьера его прервалась из-за столкновения с графом М. С. Воронцовым, при котором он состоял «по особым поручениями с осени 1826 г. до 9 октября 1827 г. (Б. Л. Модзалевский, Род Раевских, С.-Пб. 1908, стр. 68—69): Раевский, издавна влюбленный в его жену, повел себя перед нею и ее мужем так бестактно, что Воронцов принял резкие меры к удалению его из Одессы. Сосланный в Полтаву в июле 1828 г., Раевский долго не имел права жить в столицах, затем, получив это право, поселился в Москве частным человеком, женился здесь (11 ноября 1834 г.) на Екатерине Петровне Киндяковой, вскоре (в 1839 г.) овдовел и отдался воспитанию единственной дочери, которую также пережил на много лет. Вообще это была незаурядная фигура, и своеобразная личность Раевского до сих пор не совсем разгадана. Пушкин, одно время находившийся под сильным влиянием Раевского, обрисовал его облик в двух своих стихотворениях: «Мой демон» (1823 г.) и «Коварность» (1824 г.; см. «Русск. Арх.» 1872, кн. II, стр. 2236), близко узнав его, главным образом во время своей жизни в Одессе: полагают, что, воспользовавшись дружбою Пушкина, влюбленного тогда в Воронцову, Раевский сделал из него прикрытие своей интриги с графиней, — и поэт за это поплатился ссылкою в деревню... Характеристику Раевского см. в книге М. О. Гершензона: История молодой России, М. 1908, стр. 38—45; сведения о нем и портрет его см.: в «Архиве Раевских», т. I, II, III, IV, в написанном нами очерке при портрете его, помещенном в издании великого князя Николая Михаиловича: «Русские портреты XVIII и XIX ст.», т. IV, л. 132, а также в «Дневнике» Пушкина, изданном под нашею редакцией), С.-Пб. 1923, стр. 208—210, и в Московском издании «Дневника»,
М. 1923, стр. 478—482; см. еще «Алфавит декабристов» под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 160 и 383.
— Дочерей у Н. Н. Раевского было четыре: старшая, которую Пушкин называет «женщиной необыкновенной», — Екатерина Николаевна (род. 10 апреля 1797, ум. 22 января 1885) — 15 мая 1821 г. вышла замуж за генерал-майора Михаила Федоровича Орлова (р. 1788, ум. 1842), с которым Пушкин познакомился, вероятно, еще в Петербурге, так как Орлов был членом «Арзамаса» (с прозвищем «Рейн»); за участие в Тайном Обществе декабристов отставленный от службы, он последние 16 лет жизни провел в своем Калужском имении Милятине и в Москве, томясь вынужденным бездействием. Пушкин часто виделся с Орловым, живя в Кишиневе, где Орлов командовал дивизией; Е. Н. Орлова была, действительно, «женщина необыкновенная», как определил ее Пушкин; не отличаясь красотой, она была очень умна, прекрасно образована, любила литературу и следила за нею и отличалась твердым, независимым, прямым характером, которым, по выражению П. В. Анненкова, «умела покорять людей». В своем кружке она и слыла под именем «Марфы Посадницы» (Пушкин в Александровскую эпоху, стр. 151); известно, что Пушкин, создавая образ Марины Мнишек для «Бориса Годунова», воспользовался некоторыми чертами характера Орловой (см. ниже, письма №№ 181 и 186). Последняя, как видно из ее писем к брату Александру, интересовалась личностью Пушкина, хотя, повидимому, и не умела вполне оценить его дарований. Напр., в конце 1821 г. она сообщает об участии поэта «в шумных спорах — философских, политических, литературных», отмечая, что он «больше не корчит из себя жестокого» (12 ноября 1821); говорит затем об его увлечении «Projet de paix perpètuelle» аббата де Сен-Пьера (23 ноября) и высказывает, хоть и с крайнею осторожностью, свой взгляд на некоторые произведения Пушкина: «Он только что кончил оду на Наполеона, которая, по моему скромному мнению, хороша, сколько я могу судить, слышав ее частью один раз», а 8 декабря высказывается о «Братьях-Разбойниках»: «Пушкин послал Николаю отрывок поэмы, которую не думает ни печатать, ни кончать. Это странный замысел, отзывающийся, как мне кажется, чтением Байрона» (М. О. Гершензон, История молодой России, М. 1908, стр. 27, 28). — Вторая сестра, Елена Николаевна (род. 29 августа 1803, ум. 4 сентября 1852), в молодости красавица, была от рождения болезненна; «высокая, стройная, с прекрасными голубыми глазами», она была девушка «стыдливая, серьезная и скромная» («Русск. Арх.», 1866 г., ст. 1115); замуж она не вышла, несмотря на то, что в 1828 г. делал ей предложение граф Г. Ф. Олизар (некогда сватавшийся к ее сестре Марии); «Алиона, по нездоровью своему, уже положила остаться в девках», — писал о ней в 1829 г. ее отец. Элегию Пушкина «Увы, зачем она блистает», написанную в Гурзуфе осенью 1820 г. и изображающую любовь к молодой, прекрасной, но болезненной девушке, некоторые исследователи склонны связывать с именем Елены Раевской. — Третья дочь, Мария Николаевна (родилась 25 декабря 1805, ум. 10 августа 1863), была не менее замечательна и также получила прекрасное образование; 19 лет от роду она вышла замуж, 11 января 1825 г., за генерал-майора князя Сергея Григорьевича Волконского (род. 1788, ум. 1865), а когда через полтора года, по делу о декабристах, он был сослан на каторгу в Сибирь, она, как известно, последовала туда за ним, поборов все препятствия, ставившиеся ей родными и Петербургскими властями, и разделяла с мужем все тягости почти тридцатилетней ссылки, которую описала в своих замечательных «Воспоминаниях» (изд. впервые в 1904 г.; см. еще «Архив декабриста», под ред. князя С. М. Волконского и Б. Л. Модзалевского, т. I, С.-Пб. 1918, и С. М. Волконский: о Декабристах, Пгр. 1922 г.). — Пушкин посвятил кн. Волконской «Полтаву» («Пушкин и его совр.», вып. XIV, ст. П. Е. Щеголева) и в трогательных стихах помянул ее маленького сына Николая, умершего в Петербурге в 1828 г., после отъезда княгини в Сибирь. — Наконец, четвертая, младшая сестра — София Николаевна (род. 17 ноября 1806), умершая 13 февраля 1881 г., с сентября 1826 г. была фрейлиной и отличалась своею обширною образованностью, умом и сильным характером (см. «Архив Раевских», т. I — V). О замечательной семье Раевских см. очерк в книге М. О. Гершензона: «История молодой России», М. 1908, стр. 1—74, а также «Архив Раевских», т. I — V.
— Л. С. Пушкин обладал недюжинными поэтическими способностями, но, считая свои стихи слабыми в сравнении со стихами брата, не культивировал своего дарования (см. Л. Н. Майков «Пушкин», С.-Пб. 1899, стр. 31—36); некоторые ранние поэтические опыты Л. С. Пушкина см. в статье Б. Л. Модзалевского в сборнике «Пушкин и его современники», вып. XVII — XVIII, стр. 3—8 а также Одесский сборник «Пушкин», под ред. М. П. Алексеева, I, 1925, стр. 70.
— Михайло Орлов — упомянутый выше М. Ф. Орлов (род. 25 марта 1788, ум. 19 марта 1842), командир 16 пехотной дивизии 6 корпуса 2-й армии, живший тогда в Кишиневе, где был штаб дивизии; 15 мая 1821 г. он женился на Е. Н. Раевской, которую Пушкин, по словам В. П. Горчакова «необыкновенно уважал» («Русск. Арх.» 1900, кн. I, стр. 403). О нем см. в книге М. О. Гершензона: «История молодой России», М. 1908, стр. 1—74, и в «Алфавите декабристов», под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 368—370.
— После слов: «повторяет» и «безвестную» письмо в двух местах прожжено, что и отмечено точками. С выраженным Пушкиным пожеланием «увидеть опять полуденный берег» следует сопоставить его стихотворение 1821 г. «Желание», а также заключительные стихи «Бахчисарайского Фонтана» (1823 г.).
— Под «нашими» Пушкин подразумевает своих родителей — Сергея Львовича и Надежду Осиповну (рожд. Ганнибал, р. 1775, ум. 1836) и сестру Ольгу Сергеевну (р. 1797, ум. 1868), в начале 1828 г. вышедшую замуж за Николая Ивановича Павлищева (см. письма къ нему Пушкина),
— Кюхельб. — Лицейский товарищ Пушкина Вильгельм Карлович Кюхельбекер (р. 10 июня 1797, ум. 11 августа 1846); еще в бытность в Лицее он печатал в разных журналах свои стихотворения, которые, однако, вызывалЮ лишь насмешки Пушкина и других товарищей; по окончании курса в Лицее, Кюхельбекер числился на службе в Коллегии Иностранных Дел; Пушкин относился к нему несколько иронически, но любил его за его добродушие и за горячность сердца (см. ниже, письмо к нему Пушкина от декабря 1825 г., № 190). Общий их товарищ по Лицею, бар. М. А. Корф дает такую характеристику Кюхельбекера: «Он был предметом неистощимых наших насмешек в Лицее за свои странности, неловкости и смешную оригинальность. С эксцентрическим умом, с пылкими страстями, с необузданною ничем вспыльчивостью, он всегда был готов на всякие курьезные проделки и еще в Лицее пробовал было утопиться. После выпуска он метался из того в другое, выбрал, наконец, педагогическую карьеру и был преподавателем Русской словесности.... И в Лицее, и после он писал много стихов с странным направлением, странным языком, но не без достоинств и издавал вместе с кн. Одоевским журнал «Мнемозину». Все это кончилось историей 14-го декабря, в которую он был сильно замешан, с осуждением в каторжную работу» («Русск. Стар.» 1904 г., № 6, стр. 555). О нем см. «Алфавит декабристов», под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса. Лгр. 1925, стр. 337—338, заметку Б. В. Томашевского в сб. «Литературные Портфели», вып. I, Пб. 1923, и Н. О. Лернера в ж. «Былое» 1924 г., № 25, стр. 3—8; Н. А. Гастфрейнд, Товарищи Пушкина, т. I, С.-Пб. 1912.
— Дельв. — любимый Лицейский товарищ Пушкина, барон Антон Антонович Дельвиг; о его литературной деятельности и об отношениях к нему Пушкина см. статью В. С. Рыбинского в Сборнике в память Пушкина, изданном Киевским Педагогический Обществом, Киев. 1899, стр. 259—272, а также сборник: Дельвиг. Неизданные стихотворения. Труды Пушкинского Дома, Пгр. 1922. со статьей М. Л. Гофмана, и сборник Ю. Н. Верховского: Барон Дельвиг. Материалы биографические и литературные. Пб. 1922.
— Молодой Молчанов — быть может, сын Петра Степановича Молчанова (ум. в 1831 г., 61 года), женатого на Авдотье Ивановне Кушелевой (род. 1786, ум. 1823), сенатора, статс-секретаря, члена Комиссии прошений и Управляющего делами Комитета Министров, просвещенного человека, хорошо знакомого Дельвигу, Пушкину, Плетневу и Тургеневым, — Александр Петрович Молчанов; он родился 26 февраля 1811 г. и с 1820 г. имел наставником и учителем Плетнева, обнаруживая большую любовь к наукам и недюжинные дарования. Будучи уже студентом Петербургского Университета, этот симпатичный юноша умер 27 ноября 1828 года. Некролог его, написанный Плетневым, помещен был в «Северной Пчеле» 1828 г., № 142, стр. 3. Но может быть Пушкин имеет здесь в виду и другого Молчанова — Николая Николаевича (род. 9 декабря 1802 г.), лицеиста II курса, знавшего поэта еще в стенах Лицея и выпущенного оттуда восьмым по успехам воспитанником 5 мая 1820 г. Н. Н. Молчанов поступил на службу в Департамент Духовных Дел Министерства Просвещения (где Директором был А. И. Тургенев и где позже служил Л. С. Пушкин), откуда в мае 1821 г. перешел на службу за обер-секретарский стол в 7-й Департамент Сената. Невидимому он умер в молодости.