Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1826-1830. Часть 2.

196. Барону А. А. Дельвигу (стр.5). Впервые напечатано вм«Полярной Звезде на 1861», Лонд. 1861, стр. 96 — 97, затем — у Анненкова: «Пушкин в Александровскую эпоху», стр. 313 — 314, и в «Вестн. Европы» 1881 г., № 1, стр. 10 — 11; подлинник (на бумаге без вод. зн.) в Рукоп. Отделении Библиотеки Академии Наук.

— Письмо Дельвига, на которое отвечает Пушкин, до нас не сохранилось.

— Рисуя тревожное настроение, в котором должен был в это время находиться Пушкин, Анненков пишет:Ч«Круг арестов всё более и более расширялся, захватывая большинство его [Пушкина] знакомых. Каждый день приносил известия, часто самые неожиданные, об арестовании лиц, всего менее подозревавшихся кем-либо в дерзких замыслах против государства. Мало-по-малу вокруг Пушкина начинало образовываться нечто похожее на пустоту, которая является в среде товарищей после жаркого дела. Несколько разрозненных и чудом уцелевших личностей поглощено было теперь мыслию о спасении самих себя в общем крушении их дружины. То же приходилось теперь делать и Пушкину. С каждым днем становилось всё яснее, что единственный способ выдти на свободу, которой Пушкин так страстно домогался, состоял в том, чтоб обратиться за нею к новому правительству, не имевшему таких поводов сердиться и преследовать его, как прежнее. Пушкин не был виновен перед ним ни в каком посягательстве на его права, ни в каком сопротивлении его намерениям и ждал только, чтобы благоприятное политическое состояние страны, обрисовавшись вполне, позволило новой власти снисходительнее смотреть на ошибки и проступки прошлого времени. В начале 1826 г. Пушкин уже пишет Дельвигу следующее любопытное письмо, видимо составленное и начисто перебеленное так, чтобы можно было его показать и постороннему лицу, которое приняло бы к сердцу его содержание» («Пушкин в Александровскую эпоху», стр. 313). Далее Анненков приводит самое письмо поэта к Дельвигу, № 196.

— О перехваченном письме Пушкина, послужившем поводом к его ссылке, см. в письмах № 77, 108, 193, 195, 201, 206.

— Alfieri (см. в т. I, стр. 479) в своем сочиненииО«О правителе и о литературе» в нескольких местах выражает мысль, приведенную Пушкиным; поэт был знаком с названным сочинением по французскому его переводу: «Du prince et des lettres». Traduit d’Alfieri, par M,*** A Paris. 1818, сохранившемуся до нас в составе его библиотеки в разрезанном, следовательно читанном экземпляре (Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, стр. 138, № 532). Так, напр., на странице 17-й Альфиери пишет: «Как бы пламенны и восторженны ни могли быть писатели, их редко можно бояться самих по себе, потому ли, что жизнь их вялая и домоседская, делает их мало способными к исполнению или к попыткам серьезных действий, — потому ли, что пламень негодования, ими испытываемый в минуту размышления, испаряется, коль скоро они выскажут свои идеи». В другом месте читаем: «Ни Юний Брут, ни Пелопид, ни Вильгельм Телль, ни Вильгельм Нассауский, ни Вашингтон, ни кто-либо другой из великих мужей, замысливших или осуществивших великие перевороты, не были учеными по профессии» (стр. 19) и т. д. Из писателей то или иное участие в деле 14 декабря приняли: Рылеев, Бестужевы, Кюхельбекер, А. Одоевский, Жандр, Корнилович, Муханов и несколько других, оставшихся в стороне от следствия.

— О французских трагиках и о Шекспире рассуждения Пушкина см. выше, в т. I, в письме к Н. Н. Раевскому (№ 162) и в объяснениях к нему стр. 478 — 480.

— О займе Дельвигом 2.000 р. у Плетнева из денег Пушкина последний узнал из письма к нему Плетнева от 21 января 1826 г. (см. Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 320).

197. П. А. Катенину (стр. 5). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, стр. 61; подлинник до нас не сохранился.

Письмо это служит ответом на письмо Катенина к Пушкину от 3 февраля 1826 г., в котором он писал:О«Извини, любезнейший Александр Сергеевич, что я так давно тебе не отвечал: в нынешнее смутное время грустна даже беседа с приятелем. Жандр¹ сначала попался в беду, но его вскоре выпустили; о других общих наших знакомых отложим разговор до свидания: и почему бы ему не быть вскоре? Стихотворения твои я читал, большая часть мне давно известназ но скажи пожалуй, к какому К — ну ты пишешь нечто о Колосовой? Многие думают, что ко мне; но я первый раз прочел эти стихи в печатной книге. Ты часто изволишь ставить начальные буквы таинственно: в Невском Альманахе (издатель должен быть слишком добрый человек) после Полевого et compagnie стоит какой-то К... дальный ваш (чей?) родня; моя совесть чиста, ибо по сию пору я ни в Невском, ни в другом альманахе ничего не печатал; но злые люди!.. Однако чорт с ними; я хочу поговорить с тобою о человеке очень хорошем, умном, образованном и мне коротко знакомом; назвать до времени не могу. Он намерен в начале будущего года выдать также альманахМ разумеется не такой, как нынешние. Я для него решаюсь нарушить мой зарок и написать что-нибудь порядочное; время есть; сверх того я вызвался выпросить стихов у тебя, и надеюсь, что ты не введешь меня в лгуны; более: я прошу у тебя таких стихов, которыми бы ты сам был доволен, вещи дельной. Будь умница и не откажи. Готовое теперь ты вероятно еще прежде издашь; но это всё равно, будет другое; и в твои лета и с твоим дарованием все должно идти чем далее, тем лучше» и т. д. (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 322). Пушкин в письме своем и отвечает на вопросы о послании к Катенину и об альманахе, в котором тот намерен был принять участие.

— Послание Пушкина к Катенину было вызвано воспоминанием об обиде, которою в 1819 г. юный Пушкин нанес известной драматической артистке Александре Михайловне Колосовой (впоследствии, по мужу, КаратыгинойО незаслуженною эпиграммой «Всё пленяет нас в Эсфири». Потом он раскаялся в этой своей выходке и, уже из Кишинева, в 1821 году писал о том Катенину в недошедшем до нас (как и до Катенина) письме, к которому приложил послание:

Кто мне пришлет ее портрет, —
Черты волшебницы прекрасной?
Талантов обожатель страстной,
Я прежде был ее поэт.
С досады, может быть, напрасной,
Когда одна в дыму кадил
Красавица блистала славой,
Я свистом гимны заглушил.
Погибни злобы миг единой!
Погибни лиры ложный звук:
Она виновна, милый друг,
Пред Мельпоменой и Моиной.
Так легкомысленной душой,
О боги, смертный вас поносит;
Но вскоре трепетной рукой
Вам жертвы новые приносит.

28 августа 1822 г. Катенин писал самой Колосовой:о«Саша Пушкин писал мне из Кишинева и насчет вас, дает мне тысячу поручений, винится просит прощения и расхваливает на чем свет стоит» («Русск. Стар.» 1893 г., т. LXXVII, стр. 635.) — 11 мая 1826 года Катенин сообщал Пушкину: «Меня просила Колосова непременно в первом к тебе письме сказать за нее пропасть хороших вещей: только где я их возьму? Положим, что они сказаны, и твоя очередь отвечать» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 348). В следующем, 1827 году Пушкин снова, впервые после своей высылки из Петербурга, свиделся с Колосовой: его привел к ней тот же Катенин. При встрече Колосова припомнила слова о себе эпиграммы Пушкина: «Размалеванные брови» и т. д. —«Полноте, бога ради», перебил он ее, конфузясь и целуя ее руку: «кто старое помянет, тому глаз вон! Позвольте мне взять с вас честное слово, что вы никогда не будете вспоминать о моей глупости, о моем мальчишестве»... Слово было дано; мы вполне примирилисЪ», — вспоминала впоследствии артистка («Русск. Стар.» 1880 г., т. XXIX, стр 571; ср. также Воспоминания А. М. Каратыгиной в «Русск. Вестн.» 1881 г., № 4 и 5).

— Альманах, о котором сообщал Пушкину Катенин, прося его в нем участия (см. выше, стр. 139), был задуман приятелем Катенина — Николаем Ивановичем Бахтиным (род. 1796. ум. 1869), но не состоялся (см.о«Языковский Архив», вып. I, С.-Пб. 1913, стр. 270, 277, 278, 481, и Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину, под ред. А. А. Чебышева, С.-Пб. 1911, стр. 92).

— Еще в начале 1825 г. Пушкин, в письме к князю П. А. Вяземскому, высказывал мысль о желательности издания серьезного русского журнала на подобие известного английскогоо«Edinburgh Review» («Эдинбургское Обозрение»; ср. выше, в т. I, в письмах № 123, 167, 187 и ниже, № 208 и 209, а также в объяснениях к ним). На Катенина, как на человека, очень подходящего для роли руководителя или главного сотрудника такого журнала, он указывал тому же Вяземскому в письме от 27 мая 1826 г.: «Пора бы нам отослать и Булгарина и Благонамеренного и Полевова, друга вашего. Теперь не до того, а ей богу, когда-нибудь примусь за журнал. Жаль мне, что с Катениным ты никак не ладишь. А для журнала — он находка» (см. ниже, № 208). А. А. Чебышев, однако, несколько сомневается в искренности заявления Пушкина в его письме к Катенину, имея в виду именно «узкий педантизм и крайнюю односторонность Катенина, выступающие в его суждениях» (Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину, С.-Пб. 1911, стр. 9 — 10).

— О 5-актной трагедии Катенина в стихах «Андромаха» и об издании его Сочинений см. выше, в т. I, в письме № 191 и в объяснениях к нему, стр. 535.

— Отвечая 14 марта Пушкину на его письмо, Катенин писал:±«Мои стихотворения всё еще переписываются в Костроме, и оттоле весьма давно ко мне ни слова не пишут, вероятно по той причине, что и меня изволят считать в числе заточенных; коль скоро пришлют, приступлю к напечатанию, но и тут беда, ибо глупость наших цензоров превосходит всякое понятие: «Андромаха» принята на театр, роли розданы и дирекция хотела было пустить ее в ход во время коронации: но Семенова не захотела играть летом и в отсутствии значительной части зрителей, обязанных с двором отправиться в Москву: итак, представление отложено до совершенного открытия театров, по истечении годового срока со дня смерти бывшего государя» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 337); 15 июля 1827 г. Катенин писал своему приятелю Н. И. Бахтину: «Подумайте, почтеннейший, нет-ли средства без меня издать мои стихотворения? Посоветуйтесь с Пушкиным; он зело мастер ладить с книгопродавцами и поелику я бы охотно ему услужил в подобном случае, не вижу почему бы он не захотел того же для меня сделать» (Письма, под ред. А. А. Чебышева, С.-Пб. 1911, стр. 94).

198. Барону А. А. Дельвигу (стр. 6). Впервые напечатано вЧ«Материалах» Анненкова, стр. 163 (отрывок), в «Полярной Звезде на 1861 г.», Лонд. 1861, стр. 97 — 98 (полностью), а затем в «Вестнике Европы» 1881 г., № 1, стр. 12 — 13; подлинник был в Саратовском Радищевском Музее, ныне — во Всесоюзной Библиотеке имени Ленина в Москве (б. Румянцовский Музей).

— Пушкин отвечает на письмо барона Дельвига от начала февраля 1826 г. (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 323 — 324), в котором тот извещал своего друга о Раевских и о Кюхельбекере и о внимании к судьбА последнего со стороны великого князя Михаила Павловича (см. выше, в объяснениях, стр. 136), а затем писал: «По письму твоему приметил я, что ты изволишь на меня дуться, быть может, за долгое мое молчание. Исправься, душа моя, от такого греха; будь человеком, не будь зверем! Пиши ко мне по прежнему, за то я буду отвечать не по прежнему, т.-е. акуратнее. «Северные Цветы» давно готовы, один Дашков не совсем выпростался, а такого одного ждут с охотою семеро. Твоя 2-я песнь «Онегина» везде читается и переписывается. Я не только что никому ее не давал, да и сам не имею. Твой экземпляр отдал Вяземскому, и для «Цветов» тобою назначенные куплеты его жена мне и переписала, и прислала. Дело поправить нечем другим, как прислать ее с 3-й к Плетневу и приказать печатать. Поздравление с «Борисом Годуновым» я было писал на огромном листе, да от радости до сих пор не окончил. Царицам гор² мое почтение. Прощай».

— Гименей, или Гимен, — бог брака, сын Вакха и Венеры. Приводимые Пушкиным латинские стихи — точно непереводимый припев в брачной песне (эпиталама) Катулла (стихотворение 61, ст. 124 сл.):

О Гименей,
О Гименей!

Так шутливо-досадливо приветствовал Пушкин своего друга, который 30 октября 1825 г. женился на Софье Михайловне Салтыковой; о ней см. выше, в т. I, в письмах N 156, 182 и в объяснениях к ним, стр. 47п — 471, 517, 519. Бар. А. И. Дельвиг так описывает жену своего дяди, с которою познакомился в 1827 г.: «С. М. Дельвиг ко времени моего приезда в Петербург только что минуло 20 лет. Она была очень добрая женщина, очень миловидная, симпатичная, прекрасно образованная, но чрезвычайно вспыльчивая, так что часто делала такие сцены своему мужу, что их можно было выносить только при его хладнокровии. Она много оживляла общество, у них собиравшееся» («Мои воспоминания», т. I, стр. 51; ср. в Дневнике А. Н. Вульфа — «Пушкин и его соврем.», вып. XXI — XXII, стр. 41 — 42; см. о ней еще в книжке Б. Л. Модзалевского: «Роман декабриста Каховского», Лгр. 1926).

— Пушкин имеет в виду слова апостола Павла в первом послании его к Коринфянам (гл. 7, ст. 8 — 9): «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я; но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться».

— «Радуюсь, что Тевтон Кюхля не был Славянин», — каламбур: Кюхельбекер был родом немец, и Пушкин радуется, что он, по сообщению ему Дельвига, не состоял в числе членов Тайного Общества Соединенных Славян. «Наш сумасшедший Кюхля попался, как ты знаешь по газетам, в Варшаве. Слухи в Петербурге переменились об нем так, как должно было ожидать всем знающим его коротко. Говорят, что он совсем не был в числе этих негодных Славян, а просто был воспламенен, как длинная рбкета. Зная его доброе сердце и притом любовь хвастать разными положениями, в которые жизнь бросала его, я почти был в этом всегда уверен. Да он бы, верно, кому-нибудь из товарищей не удержался, сказал всю свою тайну. Дай Бог, чтобы эта была правда. Говорят, великий князь Михаил Павлович с ним более всех ласков. Как от сумасшедшего, от него можно всего ожидать, как от злодея — ничего» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 323 — 324). Однако радость Пушкина была неосновательна: он не знал, что Кюхельбекер, принявший непосредственное и активное участие в деле 14 декабря и затем бежавший, был схвачен в Варшаве; затем он был причислен к 1 разряду государственных преступников и осужден в каторжную работу на 20 лет, с обращением затем на поселение. Его виновность была так формулирована в известном «Алфавите декабристов»: «Принят в Северное Общество в последних числах ноября 1825 года. На совещаниях нигде не был; а 14-го декабря, узнав о замышляемом возмущении, принял в оном живейшее участие; ходил в Московский полк и Гвардейский экипаж. 14-го декабря был в числе мятежников с пистолетом, целился в великого князя Михаила Павловича и генерала Воинова (уверяет, что, имея замоченный пистолет, он целился с намерением отклонить других с лучшим орудием). По рассеянии мятежников картечами, он хотел построить Гвардейский экипаж и пойти на штыки, но его не послушали. После сего он скрывался побегом в разных местах, переодевшись в платье своего человека, и с ложным видом, в коем переправил год из 1823 на 1825. Пойман в Варшаве» («Алфавит декабристов», Лгр. 1925 г., стр. 107—

108 и 337), а также в изд. «Восстание декабристов», т. II, 1926 (следственное дело о Кюхельбекере).

— Иван Иванович Пущин — посетивший, за год перед этим, Пушкина в Михайловском его Лицейский товарищ (см. выше, в т. I, в письме № 114 и в объяснениях к нему, стр. 384). Он, как и Кюхельбекер, был отнесен судом к 1 разряду государственных преступников и осужден на вечную каторжную работу. О нем в «Алфавите» сказано следующее: «Принят в Союз Благоденствия в 1817 году. В 1823 г. избран членом в Северную Думу. Знал о цели Южного Общества — ввесть республику, но не одобрял. В 1824 году слышал о заговоре в 1823 году при Бобруйске покуситься на жизнь покойного императора и в 1825 г., бывши в Москве, слышал о злоумышлении Якубовича. Из находившихся в Москве членов заводил Управу, которая однако вскоре разрушилась. В С.-Петербург приехал за шесть дней до 14-го декабря, участвовал в совещаниях о начатии возмутительных действий; соглашался на устранение царствующего дома от престола и вместе с другими обнимал Каховского, когда Рылеев убеждал его убить ныне царствующего императора. Он взялся одобрять войска на площади, где оставался до картечных выстрелов, расхаживал по фасам, поощрял солдат к мятежу и при наступлении кавалерии на чернь скомандовал переднему фасу взять ружья от ноги» («Алфавит декабристов», Лгр. 1925 г., стр. 157, а также в изд. «Восстание декабристов», т. II, 1926 (следственное дело о Пущине).

— О ходе следствия над декабристами Пушкин знал, между прочим, из «Русского Инвалида», в котором печатались сообщения и распоряжения Правительства, касавшиеся дела декабристов (1825 г., № 300, 302, 305 и 1826 г., № 5, 6, 8, 9, 22, 24 — последний от 29 января); слух о том, что участь привлеченных решится 20 февраля, был неверен: только 1 июня, особым указом, была закрыта Следственная Комиссия и назначен Верховный Уголовный Суд, закончивший свое дело лишь к 10 июля; приговор суда, утвержденный Николаем I, приведен был в исполнение 13 июля (см. ниже, письмо № 211), и Пушкин, таким образом, обманулся в своих надеждах «на милость царскую», к которой он взывал и в конце 1826 г., когда, в своих известных «Стансах», обращался к Николаю:

Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд
И памятью, как он, незлобен...

— Жуковскому Пушкин писал во второй половине января (см. выше, письмо № 193) и, вторично, не получив отгета, — 7 марта (№ 201); Жуковский отозвался на эти письма лишь 12 апреля.

— П. А. Осипова уехала в Тверь из Тригорского 9 февраля 1826 г., 12 числа выехала из Пскова, а 20-го приехала в свое Старицкое имение Малинники, где в 1828 и в 1829 г.г. бывал и Пушкин (см. Б. Л. Модзалевский. Поездка в с. Тригорское — «Пушкин и его соврем.», вып. I, стр. 141). Письмо к ней Пушкина от того же 20 февраля см. ниже, № 199.

— «Эда, финляндская повесть» — Боратынского; она была написана им в 1824 — 1825 г.г. и Пушкин долго добивался возможности ее прочесть (см. в т. I, в письмах №№ 105, 106, 110, 111, 115, 122 и в примечаниях к ним); еще в декабре 1825 г. Боратынский писал Пушкину, отвечая ему на просьбу прислать повесть (это письмо Пушкина до нас не сохранилось): «Эду для тебя не переписываю, потому что она на днях выйдет из печати. Дельвиг, который в П-ге смотрит за изданием, тотчас доставит тебе экземпляр и пожалуй два, ежели ты не поленишься сделать для меня, что сделал для Рылеева» (т.-е., сообщить свои замечания; Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 309). «Эда» была издана вместе с более раннею поэмою Боратынского «Пиры», и Дельвиг, действительно, тотчас прислал экземпляр книжки и Пушкину, и П. А. Осиповой (см. след. письмо, № 199); в письме к ней Пушкин называл «Эду» образцом грациозности, изящества и чувства», а когда в «Северной Пчеле» (1826 г., № 20, 16 февраля) появился неодобрительный отзыв Ѳ. Б. (т.-е. Булгарина) о поэме, Пушкин написал такое послание Боратынскому (1826):

Стих каждый повести твоей
Звучит и блещет, как червонец.
Твоя чухоночка, ей-ей,
Гречанок Байрона милей,
А твой зоил — прямой чухонец.

Вспомнил онТ«певца финляндки молодой» и в начале 5-й главы «Евгения Онегина», а в 1830 г., как бы в подтверждение своего пророчества, что «оригинальности рассказа наши критики не поймут», — писал в своей статье о Боратынском: «Появление «Эды», — произведения столь замечательного оригинальной своей простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, по мастерски означенных, — появление «Эды» подало только повод к неприличной статейке в «Северной Пчеле» и слабому возражению на нее в «Московском Телеграфе»... Перечтите его «Эду», которую критики наши назвали ничтожной (ибо, как дети, от поэмы требуют они происшествий), — перечтите сию краткую, восхитительную повесть: вы увидите, с какою глубиною чувства развита в ней женская любовь. Посмотрите на Эду после первого поцелуя предприимчивого обольстителя... Она любит, как дитя, радуется его подарком, резвится с ним, беспечно привыкает к его ласкам... Но время идет, Эда уже не ребенок... Какая роскошная черта! Как весь отрывок исполнен неги!» Свод отзывов критики о поэме Боратынского см. в его Сочинениях, под ред. М. Л. Гофмана, т. II, стр. 236 — 239.

— Описание Финляндской (а не Лифляндской, как по ошибке написал Пушкин) природы находится в стихах 41 — 54 «Эды»; утро после первой ночи — в стихах 449 — 472, а сцена с отцом — в стихах 266 — 299.

— Слепушкин — Ѳедор Никифорович (род. 1783 г., ум. 1848 г.), ярославец, крепостной человек Е. В. Новосильцовой, рожд. графини Орловой; в детстве он был сидельцем в лавке, в Москве, затем перебрался в Петербург, где с лотка продавал моченые груши, затем снял лавочку в Новосаратовской немецкой колонии, на Неве, под Петербургом, а в 1812 г. поселился в с. Рыбацком, на Неве же, в 15 в. от Петербурга. В начале 1820-х годов он попробовал писать басни, подражая Крылову, и они были напечатаны (в 1823 г.) в «Отечественных Записках» Свиньина, который поддерживал Слепушкина в его литературных упражнениях, равно как Ѳ. Н. Глинка и Б. М. Федоров. В № 150 «Северной Пчелы» за 1825 г., от 15 декабря, напечатано было стихотворение «Сельская Идиллия» (нач.: «В осенни мрачны дни, вечернею порою») с подписью: Ѳ. Слепушкин и с примечанием редакции: «В 126 нумере сей газеты извещали мы читателей наших о том, что сочинения поэта-поселянина Слепушкина, живущего в Рыбацкой слободе, поступили в печать. Ныне прислал он к нам сию Элегию с просьбою о помещении оной в «Северной Пчеле». Исполняем с удовольствием его желание и повторяем читателям нашим, что сии стихи сочинены поселянином, не имевшим никакого предварительного учения или образования». — В 1826 году упомянутый сборник был отпечатан и выпущен в свет под заглавием «Досуги сельского жителя» (45 стихотворений; 2-е издание, — в 2 частях, вышло в С.-Пб. 1828 г.), с приложением его литографированного портрета, исполненного О. Oesterreich’ом, предисловия издателя и биографии Слепушкина, составленной Б. М. Федоровым; в предисловии было сказано, что «Стихотворения Руского крестьянина-поэта представляют необыкновенную и приятную новость в области Русской Словесности», и что «крестьянин Слепушкин, который воспел свои полевые труды и начертал верную картину сельской жизни, по справедливости заслуживает имя Русского Гезиода» (стр. I); Российская Академия 23 января 1826 г. присудила автору за его сборник среднюю золотую медаль в 50 червонцев с надписью: «Приносящему пользу Русскому слову», Николай I пожаловал поэту богатый, шитый золотом бархатный кафтан, а императрицы Александра и Мария Федоровны каждая — золотые часы. Сообщение об этих наградах, а также письмо Шишкова к Слепушкину и ответ последнего с благодарностью Российской Академии за награду были помещены в «Северной Пчеле» от 16 февраля 1826 г., № 20, стр. 1 — 2. По этому поводу Пушкин 3 марта писал Плетневу: «Не будет вам Бориса прежде, чем не выпишите меня в П. Б. Что это в самом деле? Стыдное дело. Сле — Пушкину дают и кафтан, и часы, и полу-медаль, а Пушкину полному — шиш. Так и быть: отказываюсь от фрака, штанов и даже от академического четвертака (что мне следует); по крайней мере пускай позволят мне бросить проклятое Михайловское» (см. ниже, № 200). 12 мая 1828 г. Б. М. Федоров записал в своем дневнике, что Пушкин «сбирается к Слепушкину в Рыбацкое с Мицкевичем» (В. В. Майков, Из дневника Б. М. Ѳедорова — «Русск. Библиофил» 1911 г., кн. 5, стр. 34 — 35). — Познакомившись затем с Пушкиным, Слепушкин в 1830 году поднес ему издание своей «сельской поэмы» — «Четыре времени года Русского поселянина» (С.-Пб. 1830 г.) с надписью: «Его Высокоблагородию Милостивейшему Государю Александру Сергеевичу Пушкину! в знак истинного почитания и благодарности приносит сочинитель» (Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, стр. 94 — 95, № 358). Пушкин, по мысли которого Слепушкин написал стихотворение «Конь и Домовой» (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XXIII—XXIV, стр. 153), принимал живое участие в выкупе крестьянина-поэта от его помещицы, после чего Слепушкин записался в купцы 3-й гильдии и завел в с. Рыбацком кирпичныи завод. «Новые досуги сельского жителя» были изданы в 1834 и 1840 гг. Кроме литературы, Слепушкин с детства занимался и живописью и писал очень схожие портреты, — между прочим и автопортрет. Отзыв Пушкина о стихотворениях Слепушкина см. еще ниже, в письме № 203. Из указанных Пушкиным трех стихотворений Слепушкина: «Святочные гаданья» (стр. 82 — 83), «Сельская масляница» (стр. 102 — 104) и «Изба» (стр. 11 — 13) приведем здесь последнее, как образчик музы «Русского Гезиода», свидетельствующий не столько о талантливости Слепушкина, сколько об исключительнпй благожелательности Пушкина:

ИЗБА.

Желание Пушкина было исполнено: крестьянину-поэту Плетнев доставил экземплярЧ«Стихотворений Александра Пушкина» (см. письмо от 14 апреля 1826 г. — Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 341). В 1830 г. в «Литературной Газете» Дельвига было напечатано (№ 17, стр. 136 — 137) большое стихотворение Слепушкина: «Ярмарка».

— Альманах ДельвигаМ«Северные Цветы на 1826 год» вышел в начале апреля и был послан издателем Пушкину и П. А. Осиповой при письме от 7 апреля (см. Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 339).

Сноски

¹ См. о нем выше, в т. I, стр. 504 — 505.

² Т.-е П. А. Осиповой с дочерьми.