Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1831-1833. Часть 18.

440. П. А. Плетневу. [15 или 16 июля 1831 г.] (стр. 34–35) Напечатано впервые в изданииЛ«Сочинения и переписка П. А. Плетнева», под ред. Я. К. Грота, т. II С.-Пб. 1885, стр. 372. Подлинник на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Г. 1829, хранится в ИРЛИ (Пушкинском Доме) Академии Наук СССР; он сложен конвертом и запечатан облаткою; на нем позднейшая пометка Я. К. Грота: «Получено Плетневым 18 июля 1831» (см. «Временник Пушкинского Дома», 1914, стр. 6). Дата определена нами по почтовому штемпелю: 16 июля; таким образом письмо могло быть написано и накануне, то есть 15 июля.

– Письма, о которых Пушкин говорит, что онн«надоедал» ими Плетневу, до нас не дошли; об этом Плетнев пишет Пушкину в ответном письме 19 июля: «Вчера получил я от тебя вдруг два письма. Первое из них начинается: Я надоел тебе письмами. Это меня удивило, потому что я не получал до сих пор ни строчки. Вероятно письма твои лежат в городе, куда я слишком месяц ноги не накладывал, да и не намерен до прекращения холеры» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 282). Письмом от 19 июля Плетнев отвечал сразу на два письма Пушкина: № 439 и 440.

– После словаЉ«слепца» в письме Пушкина Плетнев позже сделал следующее примечание: «Он говорит здесь о смерти статс-секретаря Молчанова, самого благорасположенного ко мне человека, который и Пушкина любил чрезвычайно» (Сочинения и переписка П. А. Плетнева, т. III, стр. 372). Пушкин, причислявший Молчанова к «близким сердцу», помянул его еще и в следующем письме к Плетневу 22 июля (см. выше, № 443), но никаких подробных свидетельств об их взаимоотношениях до нас не дошло.

– Молчанов, Петр Степанович (род. 1770– ум. 8 июля 1831 от холеры и погребен на холерном кладбище в 4 верстах от Петербурга; см.Ц«Петербургский Некрополь», т. III, стр. 160); образование получил в Московском Университетском Благородном Пансионе. Отец его управлял имением кн. А. Б. Куракина, и П. С. Молчанов в молодости находился при кн. Куракине (см. его письма к Куракину 1795–1805 гг. в «Русск. Арх.» 1893 г., кн. III, стр. 523–536) а также историч. сб. «Восемнадцатый век, издаваемый кн. Ф. А. Куракиным», под ред. В. М. Смольянинова, т. I, 1904, по указателю), затем служил в Сенате, был обер-прокурором, статс-секретарем, членом Комиссии прошений, в 1808–1815 гг. был управляющим делами Комитета министров при кн. Н. И. Салтыкове, получил чин тайного советника и был назначен сенатором (8 августа 1812 г.); Молчанов пользовался большим влиянием на государственные дела, но под конец жизни утратил его, был под судом, ослеп, а с 1817 г. проживал вдали от дел и был уволен в отставку 17 ноября 1828 г. В 1780–1790 гг. он занимался литературой, сотрудничал в ряде журналов, писал стихи и переводил с французского языка. Из его переводов отметим перевод поэмы Ариоста «Неистовый Роланд» и др. (список его произведений приведен у Г. Н. Геннади: «Справочный словарь о русских писателях и ученых», Берлин 1880, т. II, стр. 339). П. С. Молчанов был почетным членом Вольного Общества Любителей Словесности, Наук и Художеств, почетным членом Беседы Любителей Русского Слова и членом Вольного Экономического Общества, а с 1812 г. он был членом Особого Комитета по управлению хозяйственной частью императорских театров («Русск. Арх.» 1870 г., ст. 1554–1555). Плетнев был очень близок к Молчанову. Есть основания считать, что он был наставником его сына, умершего в молодости в 1828 г. (см. в I т., стр. 217). Плетнев жил в это время на его даче, принадлежавшей его тестю, Ив. Ив. Кушелеву, в Лесном. «Ты угадал мои чувства по случаю кончины Молчанова, – писал Плетнев Пушкину в ответ 19 июля. – Он и Дельвиг были для меня необходимыми, чтобы я вполне чувствовал счастие жизни. Смерть их сделала из меня какого-то автомата. Не знаю, что будет вперед, а теперь я ко всему охладел. Жду зимы, чтобы согреть близь тебя душу. Впрочем думаю, что ты скоро соскучишь мною и оставишь меня на произвол моей странной судьбы. Других надежд у меня нет. Жуковский совсем не знает меня; потому что он никогда не имел случая видеть меня близко. Вероятно придется мне закрыться и ждать другой жизни. Я так избалован Молчановым; он так понимал меня во всяком расположении духа; он так был деятелен умом для оттирания цепеневшего моего духа – что конечно никто уж не наложит на себя его обязанности. В одном ли я с ним жил месте, разрознены ли мы бывали – он умел изобретать способы сливать свою душу с моею и беспрестанно доставлять мне свое общество. Все, что в отсутствии говорил он или готовился делать с другими, он совестился не передать мне этого, чтобы в наших разговорах и действиях никогда не показывалось промежутка» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 282–283; см. еще отзывы Плетнева о Молчанове 1833 г. в письме к В. А. Жуковскому, в «Сочинениях и переписке Плетнева», т. III, стр. 525, и в «Переписке Я. К. Грота с П. А. Плетневым», под ред. К. Я. Грота тт. I – III по указателю). Под непосредственным впечатлением смерти Молчанова писаны также письма: гр. Д. Н. Блудова («Русск. Арх.», 1874, кн. I, ст. 846) и К. Я. Булгакова (там же, 1903, кн. III, стр. 566; ср. в письме А. Я. Булгакова, там же, 1902, кн. I, стр. 75). Отзывы современников единодушно рисуют Молчанова с хорошей стороны. Н. И. Греч называет его «умным и благородным» (Н. И. Греч, «Записки», Лгр. 1930, стр. 212), а всегда точный в своих записях А. В. Никитенко отметил в своем дневнике (11 ноября 1826 г.): «Сегодня познакомился с известным государственным человеком, Петром Степановичем Молчановым. Ему лет за пятьдесят; он к несчастию лишен зрения, но лицо у него свежее. Он бодр, говорит весело, приятно и любит рассказывать анекдоты из прошедших времен... Он довольно долго жил в Малороссии и говорит по малороссийски, как истый Малороссиянин. Мысли его о нынешних государственных делах обличают большую опытность... Я целый вечер не отходил от господина Молчанова и с интересом слушал его. У деловых людей всегда чему-нибудь научишься и никак не следует пренебрегать мнением о настоящем положении вещей тех, которыэ некогда сами участвовали в правлении», а в другом месте своего дневника Никитенко вспоминал (в 1865 г.): «Когда я был студентом и жил у г-жи Штерич, он часто бывало у нее, иногда сажал меня возле себя и подолгу со мной говорил о Малороссии, которую очень любил. Он умер во время холеры 1831-го года одною из первых жертв ее. Во время моего знакомства он был уже слеп» (А. В. Никитенко, Записки и Дневник, т. I, стр. 158–159 и т. II, стр. 263). Кн. П. А. Вяземский, знавший Молчанова также на склоне его дней, говорит: «Я не знал Молчанова, когда он был, как говорится, в случае и силе. Слышно было, что он считался всемогущим дельцом при князе Н. И. Салтыкове; а князь, в пребывание императора за границею во время войны, был чуть ли не регентом в России. Касательно этой эпохи ничего положительного о Молчанове сказать не могу: я вовсе не знал его, а худого по наслышке ничего сказать не хочу. Сблизился я с ним уже позднее, когда был он в отставке и слеп. Нашел я в нем человека умного, обхождения самого вежливого и приятного. Отставку и слепоту переносил он бодро и ясно. Был словоохотлив, говорил и рассказывал с большою живостью и увлекательностью. Многое и многих знал он вблизи; знал хорошо и сцену света, и актеров, и закулисные таинства, и всё сохранил он в своей твердой и зеркальной памяти. Искал он беседы с людьми почему нибудь известными и достойными внимания. С ними он, так сказать, кокетствовал, заискивая их доброе к себе расположение. Он говаривал, что можно всем прикинуться, и богатым, и знатным, но умным уж никак не прикинешься, если нет ума». Далее Вяземский говорит об отношениях Молчанова к И. И. Дмитриеву и об их столкновениях в бытность Молчанова управляющим Комитетом Министров, а Дмитриева – министром юстиции. «По крайней мере, – продолжает Вяземский, – при последнем пороге жизни очистились они друг перед другом от неприязненных чувств, которые, может быть, пережили в сердцах их и самую пору, и самые причины взаимного недоброжелательства: политические и даже просто служебные разногласия и пререкания гораздо злопамятнее, нежели сердечные и любовные размолвки. В то время холера начинала разыгрываться. Молчанов очень боялся ее. По возвращении своем в Петербург, он наглухо заперся в своем доме, как в крепости, осажденной неприятелем. Но крепость не спасла. Неприятель ворвался в нее и похитил свою жертву» («Русск. Арх.» 1873 г., № 6, ст. 1026–1028; Сочинения кн. П. А. Вяземского, кн. VIII, СПб. 1883, стр. 119–121; ср. П. И. Бартенев «Пушкин», в. I, М. 1881, стр. 188). В письме к Плетневу от 13 сентября 1831 г. Вяземский писал: «А бедный Молчанов, как жаль его. Грустно мне будет найти в Петербурге эти два пустые места: Дельвига и Молчанова. Святое место пусто не будет, но грешное место, видно, не так легко заместить» («Изв. Отд. Русск. яз. и слов. Акад. Наук» 1897 г., т. II, стр. 98, а также 93 и 95). П. С. Молчанов был женат на дочери сенатора Ив. Ив. Кушелева, Евдокии (Авдотье) Ивановне (род. 23 ноября 1786– ум. 7 октября 1823). Некоторые из его исторических анекдотов записаны А. В. Никитенком (в его «Дневнике», т. I, стр. 158), кн. П. А. Вяземским («Русск. Арх.» 1873 г., № 6, ст. 1025–1026, и Сочинения Вяземского, т. VIII, стр. 119) и Н. И. Брусиловым («Русск. Стар.» 1893 г., № 11, стр. 417). Биографические сведения о Молчанове см. в «Остаф. Арх.», т. I, стр. 448–449, в «Русск. Арх.» 1893 г., кн. III, стр. 523 и др., по указателю, в «Русск. Вестн.» 1867 г., т. 72, № 11, стр. 109–110, в Записках Ф. Ф. Вигеля, т. II, М. 1928, стр. 34–35 и 70, в Записках Н. И. Греча, Лгр. 1930, стр. 211–212, в записках И. И. Дмитриева: «Взгляд на мою жизнь», стр. 204, в «Русск. Стар.» 1902 г., № 6, стр. 467–469; в Сочинениях и переписке П. А. Плетнева, т. III, стр. 529–530, в «Русск. Стар.» 1880 г., № 10, стр. 224, и в «Письмах главнейших деятелей в царствование императора Александра I», под ред. Н. Ф. Дубровина, С.-Пб. 1883, по указателю.

– Патмос – остров; о нем см. в т. I, стр. 223. Плетнев жил в это время на Кушелевой даче у Самсониевой заставы (см. выше, стр. 337), ныне местечко Кушелевка в Лесном. Пушкин здесь бывал у него (см.с«Русск. Обозр.» 1896 г., май, стр. 382).

– Двор переехал в Царское Село 10 июля (см. выше, стр. 316, 327, 336).

– Царица – императрица Александра Федоровна (род. 1 июля 1798– ум. 20 октября 1860), жена Николая I, в девичестве принцесса Прусская Шарлотта-Фредерика-Луиза-Вильгельмина, вышла замуж 1 июля 1817 г. (В ней и об отношении к ней Пушкина см. у Б. Л. Модзалевского, в примечаниях к «Дневнику» Пушкина, П. 1923, стр. 134–135 и др., и в московском издании «Дневника», 1923, стр. 231–232 и др.). Официально Пушкин представлялся ей 8 апреля 1834 г. (см. «Дневник», П., 1923, стр. 12), но знакомство его с ней произошло, вероятно, в это время в Царском

Селе; это утверждает и Л. Н. Павлищев в своих не заслуживающих никакого доверияЄ«Воспоминаниях об А. С. Пушкине», М. 1890, стр. 255; О. С. Павлищева писала мужу Н. И. Павлищеву, 15 или 13 августа: «Ma belle soeur est charmante, je vous l'ai dit, vous l'avez oublié; elle fait l'admiration de Царское, et l'Impératrice veut qu'elle vienne à la Cour; elle en est désolée, car elle n'est pas sotte; ce n'est pas ce que j'ai voulu dire: quoiqu'elle ne soit pas sotte du tout, elle est timide encore un peu, mais cela passera et elle s'arrangera et de la Cour et de l'Impératrice en femme et belle, et jeune, et aimable. Mais je crois qu'en revanche Alexandre en est aux anges; je suis fâcheé d'être un peu loin de Царское, de ne pas les voir de près et leur ménage. Physiquement ils sont deux contrastes parfaits: Вулкан и Венера, Кирик и Улита etc. etc. etc.» («Пушкин и его современн.», вып. XV, стр. 84 и 89). Из приведенной цитаты можно сделать вывод, что встреча Пушкина с императрицей, о которой говорил Л. Н. Павлищев, действительно могла иметь место (это подтверждается и сообщением Н. О. Лернера со слов Б. Л. Модзалевского в его «Трудах и днях Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. 247). Встреча могла произойти в саду Александровского дворца, где Пушкин гулял с женой, о чем вспоминал впоследствии бар. Ф. А. Бюлер (см. «Русск. Арх.» 1872 г., кн. I, стр. 202), Императрица в это время находилась в последнем месяце беременности и 27 июля родила великого князя Николая Николаевича (старшего; умер 13 апреля 1891). Об этом Пушкин написал 29 июля П. В. Нащокину: «Государыня третьего дня родила великого князя Николая Николаевича».

– Паскевич – граф Иван Федорович, генерал-фельдмаршал (о нем см. в т. II, стр. 343–344 и выше, стр. 242 и 304), в это время главнокомандующий русской армией, действовавшей в Польше против восставших полякоµ (ср. «Письма Пушкина к Е. М. Хитрово», Л. 1927, стр. 281).

– Слухи о прекращении холеры исходили из Петербурга; ср. письмо гр. Д. Н. Блудова от 8 августа – «Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 855.

– О Кушелевой даче см. выше, стр. 337 и 348.

441. М. Л. Яковлеву. 19 июля [1831 г.] (стр. 35–36). Впервые напечатано вЪ«Библиографических Записках» 1861 г., т. III, № 10, стр. 287–288, по сообщению В. П. Гаевского, списавшего письмо с подлинника, хранившегося у М. Л. Яковлева; отсюда письмо перепечатано во всех изданиях сочинений Пушкина и в Акад. изд. Переписки его, т. II, стр. 281–282. Подлинник – на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Г. 1829, – в ИРЛИ (Пушкинском Доме) Академии Наук, в собрании автографов В. И. Яковлева; письмо сложено конвертом и запечатано облаткою (см. В. И. Срезневский, «О Пушкинских текстах из коллекции В. И. Яковлева» – в сб. «Пушкин и его соврем.», вып. XXXVI, стр. 5, № 4).

– Это письмо служит ответом на следующее письмо М. Л. Яковлева к Пушкину, писанное из Петербурга 16 июля:с«Наконец, после долгих и многих сборов, Баронесса Софья Михайловна расстается на днях с Петербургом. – Царское Село оцеплено, след. она с тобою не увидится и след. проценты (125 р.), о которых я тебе прежде писал, не можешь ты ей отдать лично – а деньги ей нужны и весьма нужны. Нельзя ли тебе, друг сердечный, переслать их на мое имя: чем скорее, тем лучше. Адрес мой следующий: Михаилу Лукьяновичу Яковлеву. Во 2-м Отделении собственной его величества канцелярии» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 275–276).

– Михаил Лукьянович Яковлев (род. 19 сентября 1798– ум. 4 января 1868), второй сын Лукьяна Яковлевича Яковлева (род. 1763– ум. 1831), женатого на Прасковии Николаевне Калмыковой (род. 1769– ум. 1824)с и младший брат Павла Лукьяновича Яковлева (о нем см. выше, в примечаниях к письму № 394, стр. 125–128), однокашник Пушкина по Лицею – был одним из ближайших его друзей в послелицейский, зрелый период его жизни; друг бар. А. А. Дельвига и других лицеистов. Яковлеву Пушкин посвятил следующие строки в стихотворении 1814 года «Пирующие студенты» (6-я строфа)

А ты, который с детских лет
      Одним весельем дышишь!
Забавный, право, ты поэт,
      Хоть плохо басни пишешь.
С тобой тасуюсь без чинов,
      Люблю тебя душою, –
Наполни кружку до краев:
      Рассудок, бог с тобою.

К этим стихам Я. К. Грот сделал примечание:Я«Таким и я знал еще Яковлева. Веселость выражалась в чертах его лица, его появление всегда оживляло общество; он был мастер петь романсы и никогда не отказывал в том» («Пушкин, его лицейские товарищи и наставники» – «Труды Я. К. Грота», т. III, C.-Пб. 1901, стр. 15); последнее дарование соединялось у Яковлева с несомненными музыкальными способностями вообще: он хорошо играл на рояле, на скрипке и неплохо перелагал некоторые романсы на музыку; так, из его романсов в свое время известны были, главным образом, романсы на слова бар. А. А. Дельвига (перечень их см. в книге Н. А. Гастфрейнда «Товарищи Пушкина...», т. II, С.-Пб. 1912, стр. 257–258), а сочувственный отзыв известного «дедушки русского романса», композитора Н. А. Титова, о двух из них «Роза ль ты, розочка» и «Когда, душа, просилась ты...» на слова бар. А. А. Дельвига см. в «Древней и Новой России» 1878 г., № 12, стр. 274. На слова Пушкина Яковлев написал музыку только к трем стихотворениям: «Слеза» – «Вчера за чашей пуншевою...» (сохранились ноты этого романса с поправками Пушкина в тексте стихов, см. Л. Б. Модзалевский, «Рукописи Пушкина в собрании Гос. Публ. Библиотеки в Ленинграде», М. 1929, стр. 9, 46), «Зимний вечер» – «Буря мглою небо кроет...» и «Признание» – «Я вас люблю, хотя...» (Н. А. Гастфрейнд, ор. cit., стр. 257, Д. Кобеко «Императорский Царскосельский Лицей», СПб., 1911, стр. 310–311 и 489). М. И. Глинка в своих записках говорит о нем: «Летом... 1828 г. Михаил Лукьянович Яковлев, композитор известных русских романсов и хорошо певший баритоном, познакомил меня с бароном Дельвигом, известным нашим поэтом. Я нередко навещал его... Барон Дельвиг переделал для моей музыки песню: «Ах, ты, ночь ли, ноченька...», и тогда же я написал музыку на слова его-же: «Дедушка, девицы раз мне говорили»; эту песню весьма ловко певал М. Л. Яковлев» (М. И. Глинка, «Записки», под ред. А. Н. Римского-Корсакова, Лгр. 1930, стр. 91. Ср. «Русск. Стар.» 1871 г., № 7, стр. 42–43). О пении Яковлева см. еще: А. Н. Вульф, «Дневники», под ред. П. Е. Щеголева, М. 1929, стр. 165, А. П. Керн, «Воспоминания», под ред. Ю. Н. Верховского, Лгр.

1929, стр. 297–298, такжеш«Русск. Стар.» 1886 г., № 8, стр. 351, и Е. А. Сушкова, «Записки», под ред. Ю. Г. Оксмана, Лгр. 1928, стр. 175. Кроме музыкального дарования, Яковлев рисовал и обладал актерским и поэтическим даром (писал стихи, басни), но из произведений его дошло до нас лишь несколько стихотворений; одно из них, 1823 г., обращено к бар. А. А. Дельвигу: «Где-то добрый Дельвиг мой...» (см. «Русск. Арх.» 1891 г., кн. II, стр. 357–358, и Гастфрейнд, op. cit., стр. 260–261). Сохранилось еще свидетельство В. П. Гаевского о том, что Яковлев в первые два года лицейской жизни, вместе с Пушкиным, написал комедию «Так водится в свете», предназначавшуюся для домашнего театра («Современник» 1863 г., № 7, стр. 155). В 1839 г. бар. М. А. Корф записал в своем дневнике о Яковлеве: «Хороший товарищ, надежный в приязненных своих сношениях, не без способностей к делу, хороший музыкант и приятный композитор. По службе, которую он начал в московском сенате, ему сперва очень не везло; но потом, с переходом во II Отделение собственной государевой канцелярии (к Сперанскому) все поправилось. Теперь он действительный статский советник и занимает место директора типографии II отделения» («Русск. Стар.» 1904 г., № 6, стр. 552). В 1836 г. М. Л. Яковлев вместе с кн. Д. А. Эристовым составил «Словарь исторический о святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых», С.-Пб. 1836; изданная анонимно, книга эта вызвала благожелательный отзыв Пушкина в «Современнике» (см. об этом выше, в т. I, стр. 518, в «Русск. Арх.» 1904 г., кн. III, стр. 498, в книге Д. Ф. Кобеко: «Императорский Царскосельский Лицей», С.-Пб. 1911, стр. 347–348, и статью Н. О. Лернера: «Из истории журнальной деятельности Пушкина» – в сборнике журнала «Русский Библиофил» – «А. С. Пушкин», 1911, стр. 68–69), книга была в библиотеке Пушкина, но не сохранилась. Первоначально Яковлев воспитывался в Московском Университетском благородном пансионе, откуда в 1811 г. перешел в только что открывшийся лицей. По словам его биографа, «обучался Яковлев в Лицее успешно и был отличен профессорами, как ученик прилежный и больших дарований. Он рано почувствовал любовь к родной словесности и примкнул к лицейскому литературному кружку, во главе которого стоял Пушкин; одновременно Яковлев участвовал в театральных представлениях, дававшихся в то время в Лицее, и усердно посещал дружеское литературное общество С. Д. Пономаревой, рожд. Позняк, в гостиной которой бывали Крылов, Гнедич, Греч, Измайлов, Дельвиг, Боратынский и др. [см., например, «Русск. Арх.» 1868 г., ст. 145]. Уже тогда Яковлев искушал свои силы в составлении стихов» («Русск. биограф. словарь», т. Яблоновский – Фомин, С.-Пб. 1913, стр. 94). Как актер и подражатель, Яковлев пользовался большим успехом у лицеистов, которые прозвали его «паясом»; в одном из сборников лицейских стихотворений имеется такая эпиграмма на него, писанная неизвестным лицеистом:

Мишук не устает смешить,
Что день, то новое проказит.
Теперь затеял умным быть...
Не правда ль? мастерски паясит?

(Н. В. Измайлов,Ю«Новый сборник лицейских стихотворений» – «Сборник Пушкинского Дома на 1923 год», II. 1922, стр. 64). В протоколах лицейских годовщин, праздновавшихся ежегодно и обыкновенно на квартире «старосты» М. Л. Яковлева, эта кличка «паяс» написана в протоколе (1828 г.) при его имени, а в другом протоколе М. Л. Яковлев, подписавшись, приписал при своей фамилии «паяс 200 №№» (см. К. Я. Грот, «Празднование лицейских годовщин при Пушкине и после него» – «Пушкин и его современники», вып. XIII, стр. 51, и К. Я. Грот, «Пушкинский Лицей», С.-Пб., 1911, стр. 80–81; ср. здесь же, стр. 313–314, стихотворение «Паясы», 1813 г.). Список этих двухсот лиц и фигур, которые представлял Яковлев, напечатан в указанной книге К. Я. Грота (стр. 80–81). Среди них он представлял своих товарищей, в том числе Пушкина (№ 42), ряд лицейских преподавателей и других лиц. «Паясничать» Яковлев не переставал и позже. Так, в протоколе празднования годовщины 1828 года, например, в перечне того, что в данный вечер собравшиеся делали, записано под литерою «к»: «Паяс представлял восковую персону» («Пушкин и его соврем.», вып. XIII, стр. 47). Повидимому, к Яковлеву относится следующий рассказ кн. П. А. Вяземского в его «Старой записной книжке»: «Пушкин спрашивал приехавшего в Москву старого товарища по Лицею про общего приятеля, а также сверстника-лицеиста, отличного мимика и художника по этой части: «А как он теперь лицедействует и что представляет?» – Петербургское наводнение. – «И что же?» – Довольно похоже, отвечал тот. Пушкин очень забавлялся этим довольно похоже» (Сочинения кн. П. А. Вяземского, т. VIII, С.-Пб. 1883, стр. 331); но уже в 1826 г. в письме к В. Д. Вольховскому 4 января Яковлев писал, что «ему не удается много паясить, потому что занят делом» (Гастфрейнд, «Товарищи Пушкина», т. II, стр. 232). По окончании Лицея Яковлев служил в Сенате, затем был прикомандирован в качестве секретаря при сенаторах Гермесе и Мертваго, ревизовавших Кавказ и Астраханскую губ., а затем проживал в Москве. Возвратился в Петербург он лишь в 1824 г. и 8 сентября был переведен на службу в департамент министерства юстиции, а в 1826 г. (11 января) был определен столоначальником в департамент разных податей и сборов. По словам его биографа, «когда указом 1826 г. составление свода законов было возложено на учрежденное тогда II Отделение собственной его имп. вел. канцелярии, во главе которого был поставлен М. М. Сперанский, последний пригласил на службу в Отделение в числе других лицеистов и Яковлева». Дальнейшая служебная карьера Яковлева протекала в следующем порядке. В 1830 году (21 марта) он был назначен членом комиссии для разбора архивов государственного и сенатского, а в 1832 году ему поручено было управление типографиею II Отделения собственной е. и. в. канцелярии, директором которой он сделался в следующем году (10 февраля 1833 г.). В это время, по просьбе Пушкина, Яковлев принял на себя как выбор бумаги и шрифта для первой исторической работы Пушкина «История Пугачевского бунта», так и тщательное чтение корректур этого труда (об этом см. ниже, в т. IV, при письмах к нему, касающихся печатания «История Пугачевского бунта» в этой типографии под его наблюдением). О дальнейшей его службе см. «Русский биографический словарь» т. Яблоновский – Фомин, стр. 94, H. A. Гастфрейнд, «Товарищи Пушкина по имп. царскосельскому Лицею», т. II, С-Пб. 1912, стр. 219–265, «Русск. Стар.» 1903 г., № 6, 630–631, и статье И. А. Кубасова о П. Л. Яковлеве,

И. А. Шляпкин, «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина», С.-Пб. 1903, стр. 139. Смерть Пушкина произвела на Яковлева тяжелое впечатление; о ней ему писал в трогательных выражениях Ф. Ф. Матюшкин 14 февраля 1837 г.: «Пушкин убит – Яковлев, как ты это допустил – у какого подлеца поднялась на него рука! Яковлев, Яковлев, как ты мог это допустить? – Наш круг редеет, пора и нам убираться» (К. Я. Грот, «Пушкинский Лицей», С.-Пб. 1911, стр. 71–72 и 73), а в своем письме к В. Д. Вольховскому 22 июня 1837 г. Яковлев писал: «Ты мне пеняешь, зачем я не написал тебе о горестной кончине Пушкина? Вот мой ответ. Не писал я потому, что голова кругом шла в то время, а когда образумился, то уж газеты предупредили известия о его смерти...» (Н. Гастфрейнд, «Товарищи Пушкина» т. II, стр. 235). Осенью 1836 г. Яковлев, так же как и некоторые другие знакомые Пушкина, получил анонимный пасквиль, адресованный Пушкину и помог ему определить бумагу, на которой он был написан; об этом сохранился рассказ С. Д. Комовского в записи Я. К. Грота («Труды Я. К. Грота», т. III, С.-Пб. 1901, стр. 282 второй пагинации). М. Л. Яковлев был женат два раза: первым браком, вероятно, на Маргарите Васильевне Куломзиной (Б. Л. Модзалевский, «Пушкин»), Лгр. 1929, стр. 193) и вторым браком – на вдове генерал-майора Надежде Ивановне Игнатьевой (кн. А. Б. Лобанов-Ростовский, «Русская Родословная книга», т. II, С.-Пб. 1895, стр. 460, и у H. A. Гастфрейнда, op. cit., т. II, стр. 236, здесь Гастфрейнд перечисляет и детей второй его жены, очевидно, Игнатьевых).

– М. Л. Яковлев исполнил поручение Пушкина о деньгах, должных Пушкиным бар. С. М. Дельвиг. 23 июля он отвечал Пушкину: «Вчера был я у Плетнева, на даче Молчанова; получил от него 125 руб. и дал ему надлежащую росписку; в тот же день отдал деньги Баронессе. Она при мне сделала надпись на векселе в получении процентов вперед за полгода. – ... Ты угадал: он [Плетнев] сидит на даче и в город не заглядывает. Все у него здоровы. Софья Михайловна премного благодарит тебя за все твои благие намерения. Она в них не сомневалась» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 288). Надо полагать, что деньги Пушкин должен был С. М. Дельвиг за свой портрет, писанный О. А. Кипренским и купленный Пушкиным у нее за 1000 рублей (об этом см. выше, в примечаниях к письму № 406, стр. 205–206). Рассчитался с ней Пушкин вскоре же, что видно из письма Плетнева к Пушкину 25 июля (см. ниже, стр. 365–366).

– Плетнев – Петр Александрович (о нем см. выше, в т. I и II, passim), жил в это время на даче своего только что умершего друга П. С. Молчанова в Лесном (см. выше, в примечаниях к письму № 440, стр. 348). Деньги, в которых Пушкин в это время нуждался, были посланы ему Плетневым из 10 000 рублей, полученных Пушкиным за «Бориса Годунова» (см. ниже, в письме Плетнева к Пушкину от 25 июля, стр. 365–366).

– Софья Михайловна – вдова бар. А. А. Дельвига (о ней см. выше, стр. 245–246). «Горесть С. М. Дельвиг после неожиданной смерти мужа была и сильна и остра, но непродолжительна, – пишет Б. Л. Модзалевский (см. бар. А. И. Дельвиг, «Мои воспоминания», т. I, М. 1912, стр. 117 и 125), – уже менее чем через два месяца лицейский товарищ Дельвига и Пушкина,

М. Л. Яковлев, решился обратиться к ней с письмом, в котором сделал ей предложение выйти за него замуж» («Роман декабриста Каховского», Лгр. 1926, стр. 114). Но из этого предложения ничего не вышло, а С. М. Дельвиг получила другое предложение, от брата Е. А. Боратынского – Сергея Абрамовича, и они уже в июне обвенчались (см. об этом в книжке Б. Л. Модзалевского: «Роман декабриста «Каховского», Лгр. 1926, стр. 114–115, и в «Воспоминаниях» бар. А. И. Дельвига, т. I, стр. 147–149, и у Б. Л. Модзалевского, «Пушкин», Лгр. 1929, стр. 262–266). В это время, пока совершались эти события, отец Софьи Михайловны, М. А. Салтыков, и родственники ее первого мужа – Дельвиги – с нетерпением ожидали ее приезда в Москву. «Наконец, – говорит А. И. Дельвиг, – С. М. Дельвиг приехала с малолетней дочерью и двумя братьями мужа [то есть Дельвигами] в конце июля и остановилась у отца, который жил тогда в небольшой квартире на Маросейке...» (бар. А. И. Дельвиг, op. cit., стр. 147). Как видим из письма Пушкина, поэт не смог проститься с ней перед ее отъездом.

– Сев. Цветы – альманах «Северные Цветы на 1832 год», предположенный Пушкиным и его друзьями к изданию в память бар. А. А. Дельвига (см. выше, стр. 342–344).

– Письма Дельвига к Пушкину дошли до нас не все, так же как и письма Пушкина к нему (см. в т. I, стр. XXXVIII). Намерения своего напечатать письма Дельвига Пушкин не исполнил. Бар. С. М. Дельвиг предполагалЃ вернуть Пушкину его письма к Дельвигу, что видно из письма М. Л. Яковлева 23 июля (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 288), но получил ли он их, остается невыясненным.

– Кюхля – Вильгельм Карлович Кюхельбекер, товарищ Пушкина по Лицею, осужденный по делу 14 декабря 1825 г. в каторжные работы сперва на 20, а потом на 15 лет, и отбывавший наказание вместо Сибири в арестантских ротах при Динабургской крепости; пробыв с октября 1827 г. (после случайной встречи своей с Пушкиным на станции Залазы – см. выше, т. I, стр. 220, и т. II, стр. 264) в названных арестантских ротах (откуда в 1828 и 1830 гг. дважды писал к Пушкину – см. Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 68 и 180–182), он в апреле 1831 г. отправлен был по «высочайшему повелению» сначала в Ревель через Ригу, а оттуда по распоряжению Главного Штаба 27 апреля 1831 г. вскоре (7 октября) отправлен в Свеаборгские арестантские роты, где и находился до конца 1835 г.; затем он был обращен на поселение в Сибирь и отправлен в г. Барагузин, Иркутской губ., где прожил до сентября 1839 г. За эти годы сохранилось три дружеских письма его к Пушкину – все 1836 года (Акад. изд. Переписки, т. III, № № 974, 1057 и 1082); он умер в Тобольске 11 августа 1846 г., постоянно и много занимаясь литературой (о нем см. также т. I, стр. 216, 220, 247, 296–297, 345, 392, 426–427, 484–485, 530, и в т. II, стр. 141–142, см. также в новой работе Ю. Н. Тынянова в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 321–378). Во время пребывания в крепости и затем на поселении в Сибири Кюхельбекер вел дневник (1831–1845, с небольшими промежутками), в котором есть много упоминаний и высказываний о Пушкине; он напечатан с сокращениями в «Русск. Стар.» 1875 г., т. XIII – XIV; 1883 г., т. XXXIX;

1884 г., т. XLI; 1891 г., т. LXXII, и более полно по писарской копии, хранящейся в архиве «Русской Старины» в ИРЛИ, отдельным изданием, Лгр. 1929, изд. «Прибой», под ред., с введением и примечаниями В. Н. Орлова и С. И. Хмельницкого и с предисловием Ю. Н. Тынянова. Говоря о трагедиях Кюхельбекера, бывших в рукописях у Дельвига, Пушкин имел в виду, вероятно, трагедии «Архилох» и «Аргивяне», так и не увидевшие света; отрывки из последней напечатаны были в «Мнемозине» 1824 г., ч. II и «Соревнователе Просвещения и Благотворения» 1825 г. ч. XXX, стр. 301–302, и ч. XXXI, стр. 102–105 (см. Список произведений Кюхельбекера, предназначенных им для собрания его сочинений отправленный им в 1845 г. к В. А. Жуковскому при письме от 21 декабря, 1845 г. – «Русск. Стар.» 1902 г., № 4, стр. 109; перепечатан при отдельном издании дневника Кюхельбекера, op. cit., стр. 313. Об «Аргивянах» см. исследование Ю. Н. Тынянова в его книге «Архаисты и новаторы», Лгр. 1929, стр. 292–329). Пушкин неоднократно снабжал Кюхельбекера вновь выходящими книгами, посылая их через С. Н. Дирина (см. в работах Ю. Г. Оксмана: «К истории библиотеки Пушкина» в «Сборнике статей к сорокалетию ученой деятельности академика А. С. Орлова», Л. 1934, стр. 445–447 и письмо С. Н. Дирина к Пушкину в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 572–574).

–Ч«Ижорский» – по словам В. Н. Орлова, «одно из самых крупных и значительных произведений Кюхельбекера, названное им «трагедией-мистерией». Над «Ижорским» Кюхельбекер работал много лет; есть основания предполагать, что задуман он был еще в середине двадцатых годов (см. запись в дневнике от 23 февраля 1841 г.). В «Сыне Отеч.» 1827 г., № 1, стр. 91–102, был напечатан «Отрывок из Драматической Поэмы: Ижорский» (1-е явление 1-го действия: «Царскосельская дорога. Ижорский скачет на перекладных») – с подзаголовком: «Сообщено от неизвестного». Затем в альманахе Дельвига и Аладьина «Подснежник» на 1829 г. (стр. 90–113) были напечатаны без подписи сцены из «Ижорского». Появление в одной из этих сцен «Буки в виде обезьяны на престоле, в порфире и с пуком розог» – дало повод Катенину говорить о том, что «цензура видно подобрела»: он усмотрел в этой сцене вызывающий намек на Николая I (см. «Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину», под ред. А. А. Чебышева, С.-Пб. 1911, стр. 145, письмо от 27 мая 1829 г.)» – см. указ. изд. «Дневника Кюхельбекера», стр. 348–349. Рукопись первой части «Ижорского» Кюхельбекер послал Дельвигу при письме к нему 18 ноября 1830 г. из Динабургской крепости; письмо это, сохранившееся в бумагах Пушкина и напечатанное П. И. Бартеневым в «Русск. Арх.» 1881 г., кн. I, стр. 140–141, и в книге его «Пушкин», т. I, М. 1881, стр. 52–53, начинается следующими словами: «Вот тебе первая часть моего «Ижорского». Желал бы я очень знать, как тебе покажется. Теперь финансы и прочие суеты мирские: прошу тебя, если можно, напечатай «Ижорского» под псейдографическим именем напр. Космократова Младшего (буде Пушкин позволит); далее, чтобы profanum vulgus никак не узнал настоящего имени автора, et c'est pour cause, потому что через таковое узнание могу лишиться пера и чернил, единственной отрады, котораА осталась мне в жизни; наконец, если ты согласен принять в свое обладание мою чертовщину, через подателя пришли мне 100 рубл. в зачет 300 или 250, которых за нее прошу...» Немного ранее, 20 октября, Кюхельбекер писал и Пушкину: «... я, новый Камоэнс, творю, творю хоть не Лузиады, а ангельщины и дьявольщины, которым конца нет. Мой черный демон отразился в «Ижорском»... Сделай, друг, милость, напиши мне: удался ли мой «Ижорский» или нет? У меня нет здесь судей...» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 180). Отзыва Пушкина об «Ижорском» мы не имеем – писем к Кюхельбекеру, за исключением одного, 1825 г., не дошедшего до Кюхельбекера (см. т. I, стр. 171 (№ 189) и 532), до нас не сохранилось; нет также отзыва Пушкина и в письмах его к другим лицам. Отзывы современников: И. В. Киреевского («Денница» 1830 г., стр. XLIII – XLIV, перепеч. в Полн. собр. соч. И. В. Киреевского, под ред. М. О. Гершензона, т. II, стр. 26), В. Г. Белинского («Молва» 1835 г., № 27, стр. 30, и в Полн. собр. соч. В. Г. Белинского, под ред. С. А. Венгерова, т. II, стр. 149–154) и О. И. Сенковского («Библиотека для Чтения» 1825 г., X, отд. VI, стр. 1–8) приведены в примечаниях к «Дневнику В. К. Кюхельбекера», Лгр. 1929, стр. 350–351 (см. также отзыв И. И. Дмитриева 1829 г. в письме к кн. П. А. Вяземскому – «Старина и Новизна», т. XII, стр. 332). Первая и вторая части «Ижорского» появились только в 1835 г. отдельной книжкой без имени автора; они были представлены в цензуру повидимому не без участия вел. кн. Михаила Павловича (см. «Русск. Стар.» 1884 г., № 2, стр. 360–361), пропущены цензором В. Н. Семеновым 10 июня 1833 г. и по распоряжению Николая I печатались в типографии III Отделения собств. его имп. вел. Канцелярии. В издании «Ижорского» принимал участие и Пушкин. Впоследствии (21 декабря 1845 г.) Кюхельбекер писал гр. А. Ф. Орлову: «Не излишним считаю довести до сведения вашего, что в 1835 году, когда я находился еще в Свеаборгской крепости, – по ходатайству покойного А. С. Пушкина, государю императору угодно было дозволить напечатать две части моей мистерии «Ижорский», найденные нашим великим поэтом в моих старых бумагах» («Русск. Стар.» 1902 г., № 4, стр. 111; ср. там же, 1891 г., № 10, стр. 70, 86; «Русск. Арх.» 1871 г., кн. I, стр. 0175; «Русск. Арх.», 1879 г., кн. III, стр. 477 (свидетельство И. И. Пущина) и И. И. Пущин – «Записки о Пушкине и письма из Сибири», под ред. С. Я. Штрайха, М. 1925, стр. 205); в своем дневнике под 12 мая 1835 г. Кюхельбекер отметил: «Большую радость бог послал мне: мой «Ижорский» мне прислан напечатанный. Жаль только, что в нем ошибок типографских бездна. Худой же корректор Владимир Федорович Одоевский. Но все же я и ему благодарен за труд» («Дневник», op. cit., стр. 233). III часть «Ижорского» так и не увидала света, хотя Кюхельбекер и прилагал все старания к тому, чтобы она была напечатана (см. об этом письма его к В. А. Жуковскому в «Русск. Арх.» 1871 г., кн. I, стр. 0179–0180; 1872 г., кн. I, стр. 1006–1008; «Русск. Стар.» 1878 г., № 6, стр. 345–346). Подробнее об «Ижорском» и о других поэмах Кюхельбекера см. в статьях Н. А. Котляревского о Кюхельбекере в «Русск. Богатстве» 1900 г., № 4, стр. 70–86, и Сочинениях Пушкина, под ред. С. А. Венгерова, т. VI, стр. 277–278; там же и свод высказываний Кюхельбекера о Пушкине.

– «Баллада о Рыцаре, влюбленном в Деву» – известное стихотворение «Был на свете рыцарь бедный...» Рукопись его нашлась недавно в Рукописном Отделении Публичной Библиотеки в Ленинграде, в бумагах кн. В. Ф. Одоевского, под заглавием «Легенда», и предназначалась Пушкиным к напечатанию в «Северных Цветах на 1830 год» за впервые открытым псевдонимом Пушкина – А. Заборский; из-за цензурных соображений оно при жизни Пушкина не появилось в печати, и рукопись его осталась у бар. А. А. Дельвига. М. Л. Яковлев отвечал Пушкину 23 июля: «Трагедии К.[юхельбекера], твою балладу и письма [С. М. Дельвиг] отдаст мне для передачи тебе» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 288); однако, намерение это осталось невыполненным, и рукопись впоследствии попала к кн. В. Ф. Одоевскому, собиравшему с другими друзьями Пушкина после его смерти материалы для посмертного издания его сочинений. В 1835 г. Пушкин воспользовался переработанными и сокращенными стихами «Легенды» для включения их в «Сцены из рыцарских времен» в виде песни Франца «Жил на свете рыцарь бедный...». Впервые «Сцены из рыцарских времен» были напечатаны в 5-й посмертной книжке «Современника» 1837 г., стр. 193–224 (220–221) (подробнее см. в заметке Л. Б. Модзалевского: «Новый автограф Пушкина «Легенда» 1829 г.» – «Пушкин и его соврем.», вып. XXXVIII – XXXIX, стр. 11–18, со снимками с автографов и его же книжку: «Рукописи Пушкина в собрании Государственной Публичной Библиотеки в Ленинграде», Лгр. 1929, стр. 11, со снимками с других страниц этого же автографа). История создания «Легенды» и вопрос об источниках баллады подробно рассмотрен в работах Г. Н. Фрида: «История романса Пушкина о бедном рыцаре» – в сборнике «Творческая История», под ред. Н. К. Пиксанова, М. 1927, стр. 92–123, и Н. К. Гудзия: «К истории сюжета романса Пушкина о бедном рыцаре» – во 2-м сборнике Пушкинской Комиссии Общества Любителей Российской Словесности – «Пушкин», под ред. Н. К. Пиксанова, М. 1930, стр. 143–158. Но окончательного решения вопроса об источниках ее эти работы не дают.

– Плетнев – Петр Александрович.

– Спрашивая о приятелях, «отправившихся туда, отколь никто не воротится», Пушкин интересовался новыми жертвами холеры. Такою жертвою был престарелый князь Н. Б. Юсупов (о нем см. в следующем письме, стр. 358).