Скачать текст произведения

Н. Д. Московские записки


Н. Д.

Московские записки

Театр. Не в укор почтенному директору Венгерского театра могу заметить, что бенефисные представления наши не все исчезают безвозвратно; напротив, некоторые из них останутся надолго украшением сцены и утехоа публики. Я ссылаюсь на «Чванство Транжирина», где Щепкина талант сияет в полном своем блеске; на «Христофора Колумба», пиесу не классическую, конечно, одним словом мелодраму, но представляющую обширное поле для изобретательности машиниста и для хореографического композитера; на «Алеппского горбуна», для глаз и для ума приятную пиесу, в которой представилась возможность г-же Петровой показать искусство свое в декламировании голосом умной волшебницы; на «Павла и Вергинию», прекрасный большой балет всем известного содержания, балет, в котором пантомима и танцы отличнейших артистов наших, равно как и очаровательные средства декоратера доставляют зрителю неизъяснимое наслаждение1; не упоминая о других пиесах, ссылаюсь, наконец, если угодно, и на известную песню г-на А. Пушкина («Гляжу я безмолвно на черную шаль»), которую с обыкновенным своим, всегда пленительным искусством поет г. Булахов и которой музыка открывает в господине Верстовском великую способность действовать на сердца посредством могущественных, потрясающих звуков гармонии2.

Я слышал многие отзывы о сем отличном произведении музыки, и все они были в пользу любителя и опытного знатока в оной, г. Верстовского. Удивительным образом выразивши остаток сильной любви, тоску по красавице погибшей, раскаяние в нанесении ей смертного удара, непреодолимую злобу на соблазнителя, он показал нам, что все средства музыки находятся в полной его власти. Я желал бы, однако же, получить разрешение на следующие вопросы. Почему г. Верстовский возвел простую песню на степень кантаты? Такого ли содержания бывают кантаты, собственно так называемые? Такими ли мы находим их у Драйдена, у Жан Баптиста

Руссо и у других поэтов знаменитых? Истощив средства свои на страсти, бунтующие в душе безвестного человека, что употребит он, когда нужно будет силою музыки возвысить значительность слов в тех кантатахЌ где исторические или мифологические, во многих отношениях нам известные и для всех просвещенных людей занимательные лица страдают или торжествуют3? — В песне г-на Пушкина представляется нам какой-то молдаванин, убивший какую-то любимую им красавицу, которую соблазнил какой-то арменин. Достойно ли это того, чтобы искусный композитер изыскивал средства потрясать сердца слушателей, чтобы для песни тратил сокровища музыки? Не значит ли это воздвигнуть огромный пьедестал для маленькоЅ красивой куклы, хотя бы она сделана была на Севрской фабрике4? Угадываю причины, побудившие г-на Верстовского к сему подвигу, и знаю наперед один из ответов: «Г. А. Пушкин принадлежит к числу первокласных поэтов наших». Что касается до стихотворства, я сам отдаю ему совершенную справедливость: стихи его отменно гладки, плавны, чисты; не знаю, кого из наших сравнить с ним в искусстве стопосложения; скажу более: г. Пушкин не охотник щеголять эпитетами, не бросается ни в сентиментальность, ни в таинственность, ни в надутость, ни в пустословие; он жив и стремителен в рассказе; употребляет слова в надлежащем их смысле; наблюдает умную соразмерность в разделении мыслей — все это составляет внешнюю красоту его стихотворений. Где ж, однако же, те качества, которые, по словам Горация, составляют поэта? где mens divinior*? где os magna sonaturum** 5? Малые дети, забавляясь куклами, остаются довольны блестящею наружностию своих игрушек, не заботясь о прочем, не спрашивая, кого они представляют, на кого походят, имеют ли приличную выразительностьн соблюдена ли соразмерность в их формах. И мы такие же дети, если ослепляемся блеском наружности, если, остановившись над тем, что называется у нас хороший слог, считаем уже за лишнее поверять все прочее на весах здравого вкуса и ученой критики, если, наконец, красивой безделке приписываем достоинство, ей не принадлежащее.

Виноват я перед многими г-ми актерами, доставляющими публике столь приятное препровождение времени, а еще более перед г-жами актрисами, украшающими сцену московскую превосходными дарованиями своими; но уверяю тех и других, что воздается каждому свое, suum cuique*** (понимаете ли?), как скоро освобожусь от удушительного кашля, которого звуки крылатая Слава доносит от Лужников до Афин, по свидетельству остроумного нашего пииты6.

Сноски

* дух возвышеннейший (лат.). — Ред.

** уста, предназначенные, чтобы провозглашать великое (лат.). — Ред.

*** каждому свое (лат.). — Ред.

Примечания

  • Н. Д.
    Московские записки

  • ВЕ. 1824. Ч. 133, № 1 (выход в свет 24 янв.). С. 69—72.

    «Московские записки» — серия статей, посвященных преимущественно театральной жизни и публиковавшихся в «Вестнике Европы» в 1823—1824 гг. за подписью «Н. Д.» В настоящем издании печатается статья, посвященная исполнению кантаты «Черная шаль» на стихи Пушкина и содержащая ряд общих суждений о пушкинском творчестве.

    Статьи НХ Д. вызвали острую журнальную полемику, в ходе которой постоянно возникал вопрос об их авторстве. В «Сыне отечества» на них откликнулся некий «Аристотелид» (М. М. Карниолин-Пинский, см: МТ. 1825. Ч. 1. Приб. к № 2. С. 2—4), считавший, что Н. Д. является автором не только «Московских записок», но и анонимно печатавшегося в «Вестнике Европы» (1824. № 1—4) начала критического разбора

    Полярной звезды на 1824 гоЃ», и прозрачно намекавший на авторство М. Т. Каченовского. Аристотелид пародировал мнения Н. Д. о театре и поэзии; возможно, в ответ на эти пародии под последней статьей разбора «Полярной звезды» (ВЕ. 1824. № 24) появилась подпись «М. Карниоль», носившая иронический и мистифицирующий характер и вызвавшая возмущенную реплику Карниолина-Пинского (МТ. 1825. Ч. 1. Приб. к № 2. С. 2—4). Вся эта серия как случайных, так и преднамеренных мистификаций и qui pro quo венчалась нападками Н. Д. на В. Ф. Одоевского, который, как считал Н. Д., скрывался под псевдонимом «Аристотелид» (см. примеч 4 на с. 400 наст. изд).

    Попытки раскрыть анаграмму Н. Д. и установить автора статьи о «Полярной звезде» делались и современниками, и в позднейшей исследовательской литературе. Вяземский в письме к А. А. Бестужеву от 19 марта 1824 г. (PC. 1888. № 11. С. 330) и В. А. Жуковский в письме к А. А. Прокоповичу-Антонскому (РА. 1883. Кн. 1. № 2. С. 331) считали, что разбор «Звезды» принадлежит Каченовскому, но опирались при этом лишь на предположения.

    Б. В. Томашевский, не отождествляя Н. Д. с автором критики на «Полярную звезду», высказал предположение, что «Московские записки» написаны М. А. Дмитриевым (см.: Томашевский. Т. 2. С. 145). В пользу мнения Томашевского говорит и сравнение с появившимся через год новым критическим выпадом Дмитриева против Пушкина (ВЕ. 1825. № 3. С. 227—228; см. с. 256—257 наст. изд.). Помимо стилистической близости здесь совпадает общая критическая оценка: «Это один из первых отзывов, провозгласивших мнение об отсутствии у Пушкина серьезных мыслей» (Томашевский. Т. 2. С. 145). Кроме того, у «Московских записок» Н. Д. есть точки соприкосновения и со статьями М. А. Дмитриева, посвященными предисловию Вяземского к «Бахчисарайскому фонтану». Отчасти авторство М. А. Дмитриева может быть подтверждено хронологией статей. «Московские записки» с подписью Н. Д. начинают регулярно печататься в «Вестнике Европы» с августа 1823 г. При этом автор сообщает, что лишь в конце июля вернулся в Москву, а впоследствии не раз подчеркивает свое недостаточно детальное знакомство с московской театральной жизнью последнего времени (см.: ВЕ. 1823. № 15. С. 234; № 19. С. 230; № 20. С. 314). В 1822—1823 гг. М. А. Дмитриев жил в своем имении Троицком Симбирской губернии и в позднейших мемуарах вспоминал, что вернулся в Москву осенью (точная дата его возвращения неизвестна), что в принципе не противоречит указанию в «Московских записках» (см.: Новое литературное обозрение. 1992. № 1. С. 226).

  • 1 В статье «Московские записки» в № 21 «Вестника Европы» за 1823 г. в письме от имени директора Венгерского театра Н. Д. критиковал бенефисные представления, точнее, «пиесы новые, представляемые для бенефисов и потом немедленно исчезающие, как искры пущенной ракеты» (с. 66—68). Выпады Н. Д. против бенефисов, вероятно, можно связывать с работой Вяземского и Грибоедова над оперой-водевилем «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» для бенефиса актрисы М. Д. Львовой-Синецкой. О готовящемся водевиле к этому времени (№ 21 вышел ок. 28 октября — см.: МВед. 1823. № 94, 24 ноября. С. 3006), несомненно, уже знали в московских литературно-театральных кругах. После представления водевиля 24 января 1824 г. Н. Д. выступил в своих «Московских записках» с его резкой критикой (см.: ВЕ. 1824. № 2. С. 148—150). Далее перечисляются спектакли, шедшие на московской сцене: «Чванство Транжирина, или Следствие полубарских затей» — комедия в 3-х действиях А. А. Шаховского. В роли Транжирина — знаменитый актер М. С. Щепкин (1788—1863). Впервые на московской сцене 7 декабря 1823 г. в его бенефис. «Христофор Колумб, или Открытие нового света» — историческая мелодрама в 3-х действиях. Р.-Ш. Жильбера де Пиксерекура; пер. с франц. Р. М. Зотова. Впервые на московской сцене В статье «Московские записки» в № 21 «Вестника Европы» за 1823 г. в письме от имени директора Венгерского театра Н. Д. критиковал бенефисные представления, точнее, «пиесы новые, представляемые для бенефисов и потом немедленно исчезающие, как искры пущенной ракеты» (с. 66—68). Выпады Н. Д. против бенефисов, вероятно, можно связывать с работой Вяземского и Грибоедова над оперой-водевилем «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» для бенефиса актрисы М. Д. Львовой-Синецкой. О готовящемся водевиле к этому времени (№ 21 вышел ок. 28 октября — см.: МВед. 1823. № 94, 24 ноября. С. 3006), несомненно, уже знали в московских литературно-театральных кругах. После представления водевиля 24 января 1824 г. Н. Д. выступил в своих «Московских записках» с его резкой критикой (см.: ВЕ. 1824. № 2. С. 148—150). Далее перечисляются спектакли, шедшие на московской сцене: «Чванство Транжирина, или Следствие полубарских затей» — комедия в 3-х действиях А. А. Шаховского. В роли Транжирина — знаменитый актер М. С. Щепкин (1788—1863). Впервые на московской сцене 7 декабря 1823 г. в его бенефис. «Христофор Колумб, или Открытие нового света» — историческая мелодрама в 3-х действиях. Р.-Ш. Жильбера де Пиксерекура; пер. с франц. Р. М. Зотова. Впервые на московской сцене

    20 декабря 1823 г. в бенефис актрисы Лисицыной. В пьесе были сложные постановочные решения некоторых сцен. «Алепский горбун, или Размен ума и красоты» — волшебный водевиль в 2-х действиях. Переделка А. А. Шаховским комедии-феерии Ш.-О. Севрена и Н. Бразье, музыка Д. А. Шелихова. Впервые на московской сцене 3 января 1824 г. «Павел и Виргиния, или Два креола» — большой пантомимный балет в 3-х действиях франц. балетмейстера Омера на музыку А.-Б.-Ф. Дарондо. Впервые на московской сцене 17 января 1824 г., когда исполнялся вместе с «Алепским горбуном» в бенефис танцовщицы Лопухиной-старшей (см.: МВед. 1823. № 97, 5 дек. С. 3126; № 100, 15 дек. С. 3228; 1824. № 1, 2 янв. C. 20; № 4, 12 янв. С. 113).

  • 2 Стихотворение «Черная шаль» написано Пушкиным в 1820 г.; опубл.: СО. 1821. № 15 и Благ. 1821. № 10, также в 1824 г. с музыкой А. Н. Верстовского двумя изданиями (Синявский Н. А., Цявловский М. А. Пушкин в печати: 1814—1837. 2-е изд. М., 1938. №№ 52, 56; 110, 111). Как кантата с музыкой Верстовского впервые на московской сцене исполнялась певцом и актером П. А. Булаховым 10 января 1824 г. (см.: МВед. 1824. № 3, 9 янв. С. 83). Булахов пел «Черную шаль» не во фраке и с нотами, как было принято для кантаты, а в молдаванском костюме и в соответствующих декорациях. Такое нововведение приветствовал В. Ф. Одоевский в статье «Несколько слов о кантатах г. Верстовского» (ВЕ. 1824. № 1. С. 64—69). Первое исполение Булаховым «Черную шали» подробно описывает А. Я. Булгаков в письме к брату К. Я. Булгакову в Петербург 12 января 1824 г.: «Ты верно читал роман<с> или песню молдавскую «Черная шаль» молодого Пушкина; некто молодой аматер Верстовский сочинил на слова сии музыку, не одну и ту же на все куплеты, но разную, в виде арии. Занавес поднимается, представляется комната, убранная по-молдавански; Булахов, одетый по молдавански, сидит на диване и смотрит на лежащую перед ним черную шаль, ритурнель печальную играют, он поет: "Гляжу, как безумный, на черную шаль" и пр. Музыка прелестна, тем же словом оканчивается; он опять садится и смотрит на шаль и поет: "Смотрю, как безумный, на черную шаль, и нежную душу терзает печаль!" Занавес опускается, весь театр закричал фора, пел Другой раз еще лучше. Вызывали автора музыки, и Верстовский, молодой человек лет 18, пришел в ложу к Кокошкину, кланяется и благодарит публику. C’est une charmante idée! Je ne sais qui l’a eu; on dit que c’est Wiazemsky. <Это прекрасная мысль! Не знаю, кому она пришла в голову, говорят — Вяземскому (фр.). — Ред.> Скажи это Манычару, любителю театров и музыки. Le petit Pouchkine ne se doute pas de la Bessarabie, où il doit être, qu’on le fete ici a Moscou et d’une manière si nouvelle. <Маленький Пушкин не подозревает в Бессарабии, где он должен быть, как его чествуют здесь в Москве и таким новым способом (фр.). — Редн>» (РА. 1901. Кн. 2. № 5. С. 30—31). Из этого письма можем также заключить, что мысль о новой форме исполнения кантаты принадлежала П. А. Вяземскому и, таким образом, статья Н. Д. косвенно направлена и против него.

  • 3 Кантата — распространенный в XVIII в. поэтический жанр, обычно — лирическое или лиро-эпическое стихотворение, написанное по случаю какого-либо торжественного события. Ср. определение вл«Словаре древней и новой поэзии» Н. Ф. Остолопова: «Кантата должна быть сочинение, написанное для пения; однако ж обыкновенно она состоит из двух частей: из повествований и из арий, т. е. песен, которые всегда следуют за повествованием. В последнем пиит изображает самый предмет, а в ариях изъявляет чувствия или рассуждение, произведенные предметом. Повествования пишутся обыкновенно шестистопными стихами, иногда и вольными; в ариях употребляются стихи кратчайшие, которые могут быть всякого размера, только бы удобны были к положению на голос. <...> Содержанием кантаты должно быть происшествие историческое или баснословное, из которого бы можно было извлечь нравственное рассуждение. — Поэма сия требует такого же изящества мыслей, таких же избранных выражений, как ода, но отвергает ее отступления и беспорядок. — Слог повествования должен иметь более силы и возвышенности, нежели слог арий: сии последние отличаются чувствованием и нежностию» (СПб., 1821. Ч. 2. С. 38—39). Драйден, Джон (1631—1700) — поэт, драматург и критик, один из основоположников английского классицизма. Здесь назван прежде всего как автор кантаты ко дню св. Цецилии «Alexander’s Feast; or, the Power of Music» (1697), положенной на музыку Генделем. Эта кантата переводилась в России А. Ф. Мерзляковым и В. А. Жуковским. Классиком жанра кантаты в европейской литературе считается также французский поэт Ж.-Б. Руссо (1671—1741).

  • 4 Севрская мануфактура около Парижа, основанная в 1745 г., — знаменитый центр производства фарфора, в том числе фарфоровой пластики.

  • 5 Цитата из IV сатиры 1-й кн. Горация.

  • 6 Имеются в виду строки из «Послания к М. Т. Каченовскому» Вяземского (1820; опубл.: СО. 1821. № 2).

    От Кяхты до Афин, от Лужников до Рима

    Вражда к достоинству была непримирима.