Цявловский. Эпиграмма "Седой Свистов!.."

ЭПИГРАММА «СЕДОЙ СВИСТОВ!..»⁸⁶

В «Северных цветах на 1830 год», вышедших в свет в 20-х числах декабря 1829 г., была напечатана эпиграмма:

Седой Свистов! ты царствовал со славой;
Пора, пора! Сложи с себя венец:
Питомец твой младой, цветущий, здравый,
Тебя сменит, великий наш певец!
Се: внемлет мне маститый собеседник,
Свершается судьбины произвол,
Является младой его наследник:
Свистов II вступает на престол!

Эпиграмма подписанаЈ«Арз.», т. е. «Арзамасец». Долго оставалось невскрытым, что автором этой эпиграммы является Пушкин, и ни в одно из изданий собрания сочинений Пушкина, кончая изданием 1903—1906 гг. «Просвещения» под ред. П. О. Морозова и изданием Суворина 1903—1905 гг. под ред. П. А. Ефремова, эпиграмма не включалась.

Между тем в «Материалах для словаря псевдонимов» С. Железняка (С. И. Пономарева), напечатанных в «Календаре Суворина» на 1881 г., стр. 282, указано: «Арз. (Арзамасец) — А. С. Пушкин». А в «Опыте словаря псевдонимов русских писателей» 1891 г. В. С. Карцова и М. Н. Мазаева указано: «Арз. („Северные Цветы“, 1830 г.) А. С. Пушкин». Ни Пономарев, ни Карцов и Мазаев мотивировки раскрытия псевдонима не дали⁸⁷.

Принадлежность Пушкину эпиграммы доказывал Н. О. Лернер в заметке «Стихотворение Пушкина» в «Речи», 1910, № 52, от 22 февраля⁸⁸. Окончательно вопрос о принадлежности эпиграммы Пушкину был решен свидетельством самого Пушкина. В одном из списков его стихотворений⁸⁹, составленном поэтом в основном в 1830 г. для третьей части «Стихотворений А. Пушкина»⁹⁰, имеется запись «Седой Хв.», т. е. первые два слова эпиграммы, с раскрытием печатного «Свистова» — «Хвостовым».

По вопросу о времени напечатания эпиграммы Лернер в своей заметке, напечатанной в «Речи», высказывался, что эпиграмма «по всей вероятности юношеская». Несмотря на это, С. А. Венгеров в собрании сочинений Пушкина, вышедшем под его редакцией, совершенно правильно поместил эпиграмму среди стихотворений 1829 г. (в примечаниях, в т. V, стр. XLVII). Тут же, на следующей странице, Лернер повторил сказанное в «Речи», что эпиграмма «по всей вероятности юношеская», что «и по содержанию интересующей нас эпиграммы, и по имени Свистова, и по подписи ясно, что это стихотворение относится ко временам „Арзамаса“ и представляет собою один из следов его деятельности». В заметке, напечатанной Лернером в издании «Пушкин и его современники», названной уже «Арзамасская эпиграмма», он повторил это утверждение.

С Лернером не согласились редакторы последующих изданий⁹¹, в которых эпиграмма помещена среди стихотворений 1829 г.

Местонахождение записи: «Седой Хв‹остов›» в указанном списке среди стихотворений осени 1829 г.⁹² очень убедительно свидетельствует, что эпиграмма написана в это время. Это подтверждается и тем обстоятельством, что ни в одном из списков стихотворений, составлявшихся Пушкиным для сборников «Стихотворения А. Пушкина», изд. 1826 г. и «Стихотворения А. Пушкина», изд. 1829 г., части первая и вторая, этой эпиграммы не имеется.

Что касается разбираемого списка, то в нем нет ни одного раннего стихотворения⁹³. Маловероятно предполагать, что Пушкин только в 1829 г. вспомнил о своей ранней вещи и почему-то отдал ее в печать, не говоря уже о том, что эпиграмма не может разить какого-то врага чуть ли не через пятнадцать лет.

До сих пор остается невыясненным, кто же этот враг. Лернер в указанных статьях писал: «Кого разумел поэт под именем наследника Хвостова, мудрено сказать: и в ту эпоху, как всегда, много было стихотворцев, достойных венца Хвостова».

Мне кажется, что эпиграмма направлена против Н. И. Надеждина.

Он выступил дебютантом и как критик, и как поэт-переводчик со второй половины 1828 г. В своих грубейших и пошлейших статьях о «Графе Нулине» и «Полтаве»⁹⁴ Надеждин позволил себе оскорбительно глумиться над Пушкиным. Сам в то же время поместил в «Русском зрителе»⁹⁵ перевод одиннадцати «Гимнов Орфея». О том, что́ представляют собою эти переводы, можно судить хотя бы по трем из них:

 ВОСКУРЕНИЕ ПРИРОДЕ ⁹⁶

          Ароматы

О всехудожная матерь, благая богиня, Природа,
Живоначальный, верховный, вседейственный демон, царица,
Всеодержащая, неодержимая, кормчий всезрящий,
Всесамодержица, первоверховная, чтимая всеми,
Первенец вечности вечный, мать славная славных издревле,
Нощи сопутница дивная, светлая, полная таинств,
Мирно текущая в присном безмолвии тихой стопою.
Чиноначальница горних святая, конец бесконечный,
Общая всем и едина общения чуждая вечно,
Самоотец, без отца, мощь всюду точащая радость,
Цвет присноюный, ум горний, любви всеспрягающий узел,
Вождь всех, глава всех, всем пищу и жизнь подающая дева,
Самозаконная правда, Харит всеименная прелесть,
Власть предержащая небо и землю и бездны морские,
Злым нестерпимая горечь, покорным премирная сладость,
Всераздающая мудрость, всецарственный домовладыка,
Тук и масть спеющей жизни, всеразрешитель созревшей,
Ты всех отец, всех и мать, всех нежный водитель и пестун,
Всеродотворная благость, всеплодный во время дух жизни,
Зодчий всехитрый, всеобразующий, демон державный,
Вечный вседвижитель, многосоветный, всеведущий разум,
Вихрями бурными присноклубящая ток быстротечный,
Всеувлекая и всеобращая преобразительной дланью,
Дивно-престольная, вечных судеб непреложный свершитель,
Мощная, грозная, первовладычица скиптродержавных,
Всенизлагающий, неумолимый рок, дышущий пламень,
Неистощимая жизни пучина, негиблющий промысл;
Все принадле́жит тебе: ибо ты одна всё устрояешь:
И, в благодатный сей час, тебя, о богиня! молю я
Здравие, мир и преспеянье ниспосылать всем обильно!

ВОСКУРЕНИЕ ПРОТОГОНУ ⁹⁷

               Смирна

О Протогон! Двоесущный, великий эфиробежный,
Яицеродный, крила́ми златыми носимый! тебя призываю!
Вологласный, и смертных и бессмертных начало,
Свет препрославленный, всепоклоняемый Ирикасон,
Неизреченный, таинственный, звукородитель, цвет яркий,
Мрачную мглу разгоняющий присно-златыми очами,
Всюду парящий на быстрых крилах по обителям мира,
Девственный свет лия! И по сему я тебя величаю Фанисом,
Круглооким Антавгисом, царедержавным Приапом!
Сниди ж днесь, мудрый, благий, животворный, к нам радостнотворно
На совершение таинств всепразднственных, дивных, священных!

            ГИМН ГЕКАТЕ ⁹⁸

Славлю Гекату драгую, путей и распутий царицу,
Горнюю, дольнюю, моредержавную, лепозлатую,
Мирных подругу гробов, сликовательницу душ усопших,
Рьяную, любопустынную, страстную к быстрым еленям,
Мракодружную ловчую, властную неодолимо,
Волоносимую, ключехранительницу всего мира,
Деволюбивую деву, царственную гор подругу!
О! соприсутствуй молящихся священнодействию, дева!
Пастыря дух исполняя чистым веселием присно!

Трудно заставить себя прочитать эти косноязычные гекзаметры Надеждина. Ничего не понимая в этом размере — богатейшем и музыкальнейшем у таких мастеров гекзаметра, как Жуковский, Гнедич или Дельвиг, — Надеждиє совершенно беспомощен здесь; он не справляется даже с расстановкой слов, проглатывая в неударных слогах ответственные односложные существительные и ставя искусственные ударения на словах. Впечатление искусственности производят такие словообразования Надеждина, как всехудожная, всеодержащая, всеспрягающий, всеродотворная, эфиробежный, радостнотворно, сликовательница.

Эти переводы Надеждина Н. А. Полевой назвал «виршами», «совершенно Тредьяковского стихам подобными»⁹⁹. Пушкин же удостоил их эпиграммо鵫Седой Свистов! Ты царствовал со славой...». Надеждин должен был напомнить Пушкину Хвостова не только качеством и характером стихов, но и тем, что его стихотворения, так же как и стихи его предшественника, сопровождались примечаниями. А авторские примечания поэта еще за четыре года до эпиграммы «Седой Свистов...» были Пушкиным осмеяны в его пародии «Ода его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову».

Совершенно ясно, почему Пушкин в°«Северных цветах» не поставил своей фамилии под эпиграммой: в той же книжке он поместил другую эпиграмму на Надеждина — «Мальчишка Фебу гимн поднес...» — со своей полной подписью. «Арзамасцем» Пушкин назвал себя как автора этой эпиграммы потому, что в ней использован образ первого «маститого собеседника» (т. е. члена «Беседы») Хвостова — главной мишени многочисленных эпиграмм и пародий арзамасцев.

1939 г.