Бонди С.М. - Народный стих у Пушкина.

НАРОДНЫЙ СТИХ У ПУШКИНА

1

Пушкин, новатор в литературе, пролагавший новые пути, в метрике был крайне консервативен. В отличие от ряда таких поэтов, как Жуковский, Дельвиг, Катенин, Кюхельбекер, которые пробовали самые разнообразны… метры, изобретали или перенимали самые разнообразные строфы, Пушкин, подобно Батюшкову и Баратынскому, применял в своем творчестве сравнительно небольшое количество традиционных размеров. Пушкин писал почти исключительно ямбами и хореями. Ямбические стихи занимают у него 84% общего числа стихов¹; ямбы и хореи вместе — 90%; таким образом, на все трехдольные метры, на имитации античного стиха и на народные размеры остается всего 10%.

Нужно учесть при этом, что больше половины стихов написаны Пушкиным четырехстопным ямбом (54%), что из хореических стихов он пользовался почти исключительно четырехстопным хореем, что пятистопным хорее— — размером, который так выразительно применяли позже русские лирические поэты начиная с Лермонтова — Пушкиным не написано ни одного стихотворения. Таким образом, круг размеров, применяемых Пушкиным, был очень узок. Но зато, пользуясь таким небольшим количеством стихотворных размеров, он эти размеры разрабатывал с таким богатством и разнообразием, с такой силой и выразительностью, как ни один поэт ни до него, ни, пожалуй, после.

Есть, однако, область в стихосложении, где Пушкин был и изобретателем, экспериментатором и новатором. Эта область — народный стих. Пушкин неоднократно обращался к нему, пытаясь ввести в письменную поэзи� не существовавшие в ней формы устного (песенного и речевого) народного стиха, и в конце концов, помимо отдельных проб имитации народных размеров, создал два вида стиха и укрепил их своими блестящими образцами.

Это противоречие обычному отношению Пушкина к метрическим формам не удивительно. В данном случае для него вопрос шел вовсе не о поисках метрического многообразия, не о стремлении использовать новую, нЮ испытанную еще метрическую схему, дающую новые, не испробованные еще ритмические возможности. Нет, Пушкину вообще были чужды подобные экспериментаторские тенденции, его вполне удовлетворяли традиционные метрические формы, в которых он умел вскрывать небывалое и неожиданное ритмическое богатство. Но в данном случае у Пушкина была особая задача — овладеть строением народного стиха, проникнуть в формы народной поэзии, ввести простонародный, песенный стих в литературу, научиться создавать подлинно народные произведения, сделаться самому народным рапсодом, «сказителем»...

Здесь не место, да и нет особой надобности подробно рассказывать историю развития народности, народных тем, народных форм в творчестве Пушкина. Напомним только вкратце более или менее общеизвестные факты.

Еще в Лицее мы встречаем у Пушкина первые попытки ввести в свои стихи элементы фольклора: он пишет «украинскую» балладу «Казак»:

Раз, полунощной порою,
     Сквозь туман и мрак,
Ехал тихо над рекою
     Удалой казак...
                                     и т. д.

Народные обороты и интонации прорываются в его лирических стихах:

Вянет, вянет лето красно;
Улетают ясны дни;
............

Свет-Наташа! где ты ныне?
Что никто тебя не зрит?
                                       и т. д.

Он затевает большую сказку «Бова», которую пишет размером, считавшимся тогда «настоящим русским стихом»:

       Часто, часто я беседовал
С болтуном страны Эллинския...

Все эти попытки носили какой-то инстинктивный, неосознанный характер. Никаких серьезных задач изучения фольклора, овладения им у Пушкина в то время, конечно, не было. Более того, он, видимо, и не стремилс„ тогда вовсе быть особенно близким к подлинной народной поэзии. Подобно своим предшественникам и современникам (о которых речь будет идти дальше), он брал только некоторые отдельные внешние элементы народной поэзии: тему, имена, некоторые сюжеты, некоторые фразеологические обороты, стихотворную схему и т. п., сочетая эти элементы с элементами чисто литературными, стилистически далекими от народности. Получились такие стилевые несообразности, как соединение народного размера с церковнославянской, литературной морфологией, с западноевропейской лексикой: «болтун страны Эллинския», «Шапелен» и «Рифматов», «Жанна Орлеанская» и т. п.; или рядом с имитацией народных образов, вроде:

Уж красавицы в светлицы
На ночь убрались... — такие чисто литературно-элегические традиционные обороты, как:

В небесах луна сребрила
Дальни облака... — или сочетание в одном стихе резкого галлицизма с народной формой:

Храбрый видит красну деву... ²
                                              и т. п.

В следующие годы Пушкин также не раз обращался к народным темам и образам (стихотворениеЌ«Русалка», «Руслан и Людмила», планы «Мстислава», «Бовы», «Разбойников» и т. д.). Хотя и в этих замыслах народная тематика или элементы народного стиля взяты были не очень серьезно, привлекались большей частью для произведения чисто литературного эффекта на фоне обычного литературного стиля, но Пушкин здесь уже втягивался в изучение (хотя бы пока чисто литературное) народной поэзии. В Руслане еще мало, а в «Братьях разбойниках» вполне серьезно и сознательно Пушкин вводит с большим вкусом и умением элементы фольклорного стиля в поэму. Сознательность этого новаторства подтверждается прямыми высказываниями Пушкина той эпохи (1822 г.) об «отечественных звуках», непривычных «для ушей любезных читательниц», высокой оценкой слога «Братьев разбойников»: «...как слог, я ничего лучшего не написал» (письмо к Вяземскому 14 октября 1823 г.).

И собственная художественная эволюция, и развитие его мировоззрения, и политические события эпохи все более и более толкали Пушкина к глубокому изучению народной, простонародной жизни, мировоззрения, искусства. Неудачи революционных восстаний на Западе, предпринятых без участия народа и не поддержанных народом, заставляли Пушкина, как и некоторых декабристов, серьезно задуматься над ролью народа в исторических событиях. «Мнение народное» есть главная, решающая сила в эпохи исторических кризисов — это убеждение Гаврилы Пушкина из «Бориса Годунова» было убеждением и Александра Пушкина, и он сделал из этого практические выводы. Хорошо известен тот жадный интерес, который Пушкин проявлял к народной поэзии, сказкам, песням, живя в Михайловском. Он изучал, записывал, вводил в свои произведения народную поэзию, глубоко убежденный, что это введение элементов народного творчества должно оплодотворить русскую литературу, раздвинуть ее рамки, из литературы узкого слоя сделать ее общенациональной, общенародной. Пушкин задался целью вполне овладеть народной стихией и, как мы знаем, вполне достиг этого. Ему мало было уже украшать или обогащать народным колоритом свои стихи; он научился сам создавать народные произведения, включился сам в число творцов народной поэзии.

В этой связи ему понадобилось и изучение народного стиха. Изучение это было, конечно, чисто практическим, так сказать, «с голоса». Единственная научная работа о русском народном стихе, существовавшая тогда, — книга А. Востокова «Опыт о русском стихосложении» (первая редакция в «Санкт-Петербургском вестнике» за 1812 г., вторая — отдельной книгой в 1817 г.) давала, в сущности, только внешнюю классификацию народных размеров (да и то не всех), без анализа их внутреннего строения. Так или иначе Пушкин к 1830 году сделался настоящим мастером народного стиха. При этом самое важное то, что у него и в народном стихе, как и во всей его метрике, форма была теснейшим образом связана с содержанием. Соответствующие стихотворения Пушкина не только воспроизводят формы народного стиха или являются вариациями этих форм, но и по всему содержанию, по духу, по характеру, по идейному содержанию являются подлинно народными произведениями. В этом основное отличие пушкинского народного стиха от народного стиха всех его предшественников и современников, включая Жуковского и Дельвига.