Розанов. Пушкин в поэзии его современников. Часть 7.
VII
Особый интерес в списке наших дополнений представляют пять стихотворений: Перцова, Милькеева, Крапоткина, Степановой и К. Б., печатаемые с рукописи, и два стихотворения на смерть Пушкина, затерянные ї редких сборниках стихотворений «Эхо берегов Сосны» Ивана Суслова и «Стихотворения унтер-офицера Лихачева». Во второй из названных книг в примечаниях есть интересные указания биографического характера: по словам составителя этого примечания, Пушкин, в бытность свою в Москве у князя Шаликова, изъявлял желание познакомиться с этим Лихачевым. Стихотворение Степановой как произведение неизвестного автора было приведено в «Воспоминаниях Андрея Мих. Достоевского»: оно нравилось братьям Ф. М. и М. М. Достоевским, и они это стихотворение знали наизусть и не раз декламировали («Воспоминания А. М. Достоевского». Изд-во писателей в Ленинграде, 1930, стр. 79).
Эти семь стихотворений, а также примечания о Лихачеве и о его отношении к Пушкину считаем нужным привести целиком. Об остальных произведениях даем только необходимые библиографические сведения в списке›
Принципы отбора материала те же, что и у Каллаша, с двумя только исключениями: не включались в список те произведения, которые только предположительно могут быть относимы к Пушкину: в сборниках Каллаш† есть ошибочные приурочивания к Пушкину. Излишним считали мы также включать, как это делал Каллаш, произведения, не имеющие прямого отношения к Пушкину, а только к окружению его: стихи о лицее, о пушкинской плеяде вообще и т. д. Таким образом мы старались брать
1) стихотворения целиком или отдельными строчками, говорящие о Пушкине или о его произведениях;
2) пародии на него и явные отклики стихами на стихи;
3) сознательные подражания, т. е. только те, которые в подзаголовках самими авторами обозначены как подражания.
Стихи, имеющие только эпиграфы из Пушкина, но не являющиеся прямым раскрытием или оспариванием этого эпиграфа, нами не брались на учет. Каллаш надеялся путем ряда дополнений достигнуть не относительной› но и почти абсолютной полноты материала. Наши дополнения отнюдь не претендуют на достижение этой конечной цели: это только очередной этап к ее достижению.
I
ПУШКИНУ
Счастлив любимец наслажденья,
Свободу в сердце утаив;
Счастлив причастник вдохновенья;
Ты, мой поэт! вдвойне счастлив.
Сама судьба ковром богатым
Тебе устлала жизни путь.
Любовь была твоим пенатом,
Веселий чистых ароматом
Дышала пламенная грудь.
Чтя неба волю роковую,
Ты беззаботно юность вел,
Хоть промысл тучу громовую
Вдруг на главу твою навел.
Ты злополучьем был украшен;
Гордись бедой своей, поэт!
Так год пожаров и побед
Сгромил верхи кремлевских башен;
Но снова годы тишины
Их красоте изумлены;
И пусть все в мире время косит, —
Тебе ль робеть? Ты свой удел
В стихах златых запечатлел:
Твоих веселий сердце просит,
Твоя печаль наводит грусть,
И девы помнят наизусть
Твои сердечные куплеты.
Как часто юные поэты,
Плетя на твой узор цветы,
Кончают рифмами твоими,
И рады б знать твои грехи,
Чтоб исповедываться ими.
Перцов
(Гос. Историч. Музей. Архив Киреевского, № 27.)
II
ЗНАМЕНИЕ 1837 г. Четверг.
На небе зрели ль вы багровое сиянье.
Как бы кровавое огромное пятно,
Глубокой язвы излиянье?...
Над русскою землей краснелося оно.
Сребристая звезда в том зареве сверкала
Алмаза хладного безжизненным лучом,
Как будто не живым огнем
Она сияла;
Маячила в багровой мгле
Как пламень вечности у смерти на челе...
На берегах Невы, внимайте плач и стон!
Рыдает муза там, в обломках стонет лира.
И Феб летит за небосклон,
Скрывая скорбь от взоров мира.
К. Б.
Примечание автора. Пушкин ранен был перед самым закатом солнечным, а знамение это было за две недели.
(Из тетради стихов разных авторов конца 30-х годов.)
III
СОНЕТ
Где он, царь звуков вдохновенный,
Сердец могучий чародей;
Лучами славы озаренный,
Блестящий гений наших дней.
Певец Украйны возмущенной,
Кавказа диких сыновей,
И дев Тавриды отдаленной,
Любви и неги и страстей.
Его уж нет! Судьбы коварной
Удар губительный и странный
Сразил поэта в цвете лет.
И только свиток песен дивных
Волшебных, сладких, заунывных,
Нам Пушкин передал в завет.
Кн. Крапоткин
(Из той же рукописной тетради конца 30-х годов.)
IV
К ПОРТРЕТУ ПУШКИНА
В болезненных чертах, страданьем заклейменных,
Сверкает пламень дум летучих, вдохновенных
И, трогательно полн высокой грусти, взор
Льет, кажется, судьбе таинственный укор.
Как звук, умолкнувший нечаянно и странно,
Как пламень алтаря, потухнувший нежданно,
Певец наш истинный, мгновенно ты угас
И скрылся в мир другой, неведомый для нас.
Ты был родным певцом великого народа,
И голос твой шумел, как русская погода,
Был горд и величав, как наши небеса.
И в радугах сверкал и лился как роса;
И снегу белого был чище, холоднее,
Был громче, звонче льду и стали был острее.
Е. Милькеев
(Архив ИРЛИ 9669 LVIII, б. 9.)
V
НА СМЕРТЬ ПУШКИНА
Нет поэта, рок свершился,
Опустел родной Парнас,
Пушкин умер, Пушкин скрылся
И навек покинул нас!
Север, север! Где твой гений?
Где певец твоих чудес?
Где виновник наслаждений,
Где наш Пушкин? Он исчез!
Да, исчез он, дух могучий,
И земле он изменил.
Он вознесся выше тучи
И взлетел туда, где жил.
М. Степанова
(Из альбома, находящегося в Мурановском архиве).
Эти стихи вписаны в альбом Екатерины Федоровны Тютчевой, младшей дочери поэта от его первого брака, ее институтской подругой М. Степановой. Перед этими стихами переписано знаменитое стихотворение Лермонтовф на ту же тему со следующей припиской: «C’est bien beau, Katiche, n’est ce pas? Mais un peu trop libre. Je veux t’écrire d’autres vers sur le même sujet, qui font justement contraste à ceux la» («Это прекрасно, Катиш, не правда ли? Но пожалуй чересчур вольнодумно. Мне хочется написать тебе другие стихи на ту же тему, но в совершенно противоположном духе»).
За сообщение этого стихотворения приносим благодарность К. Пигареву.
VI
ПОЛЕВОЙ ЦВЕТОК
на могилу А. С. Пушкина
(1837)
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье.
Пушкин
Еще на лире Аполлона
Мгновенно квинта порвалась,
Еще, приюченный у трона
Поэт, пленитель душ, угас.
О Пушкин! лютая стрела
Таланта лет не пощадила,
Смерть — достояние взяла,
Ты спишь, тиха твоя могила...
Но твой Руслан, твой Годунов,
Фонтан, Онегин и Полтава,
Как Этна чувств, как мыслей лава,
Жить будут в памяти веков.
И. Суслов
(«Эхо берегов Сосны». Стихотворения И. Суслова. М., 1844, ч. II, стр. 70.)
VII
ФАНТАЗИЯ
(При известии о смерти А. С. Пушкина)
Не грустите, не смущайте
Тяжкой скорбию сердца!
Горьких слез не проливайте
В память милого певца.
Не любил он в жизни скуки,
Хоть порою и грустил;
Но в последний час разлуки
Нас улыбкой озарил.
Ах, последуйте совету:
У любимых лип и вод
В память милому поэту,
Соберемся в хоровод!
И настроивши цевницы
На коврах родных холмов
Огласим приход денницы
Песнью стройных голосов.
Из неведомого света
Пусть в укор судьбине злой,
Тень утешится поэта
Нашей радостью земной!
Пусть узнают, что сердцами
Свято чтим мы дружбы долг..
Что весельем, не слезами
Побеждаем злобный рок!..
Нет, не вовсе небесами
Взят от нас он... в сей стране
Он бывает между нами
Невидимкой на земле!
На брега ль Днепровски холмны
Наш направим скорый шаг,
Где Владимир, счастья полный,
Пировал Людмиллы брак?..
За Кубань ли, где изменник
Дышит местью Эльборус,
Где страдал наш русский пленник
От любви и рабских уз?
В древни ль ханские гаремы,
Где шумит любви завет:
Смерть ревнивыя Заремы
За Мариею во след?
В Бессарабские ли степи,
Где Алеко кочевал,
Где медведь могучий в цепи
Пред Земфирою плясал?
На поля ли русской славы,
Где царя, отчизны друг
Иль, в виду родной Полтавы,
От изменнических рук?
Торжествуем ли мы праздник,
Иль у Лариных в гостях, —
Всюду Пушкин, наш проказник!..
И на Невских берегах
Созерцает наши нравы,
Поступь, речи, цвет лица,
Быт искусственный, лукавый,
И неверные сердца!..
Где живем, где только дышим,
Иль вкушаем краткий сон,
Сердцем чувствуем и слышим —
Пушкин с нами... всюду он!
Не грустите ж, не смущайте
Тяжкой скорбию сердца!
Горьких слез не проливайте
В память милого певца!
Он пред смертию, без скуки,
Дал улыбкой нам понять:
После временной разлуки
С ним увидимся опять!..
Егор Лихачев
Примечание издателя к выше приведенному стихотворению.
Хотя кн. П. И. Шаликов, в бытность у него Пушкина в доме, в 1826 году, в Москве, и рекомендовал заочно ему Лихачева, но видеться они не имели случая. Когда А. С. Пушкин посещал князя Шаликова, Лихачев† у него не было, а когда последний приходил с тем, чтобы иметь счастье познакомиться с великим поэтом, к сожалению, его, Пушкина, тогда не было у кн. Шаликова. Однако ж, не взирая на то, Лихачев сильно сочувствовал Пушкину, и когда узнал о смерти Пушкина, горькими слезами почтил память его. Пушкин, как говорит сам Лихачев, однажды явился ему в сновидении — С радушием и дружескою, светлою улыбкою, простирая к нему руку, он говорил: «о чем так сильно ты тоскуешь и плачешь, ведь мы с тобой не были знакомы? не были друзьями? Утешься, мой собрат! Мы скоро с тобой увидимся». Призрак исчез; и Лихачев проснулся в сильном волнении. При первом свидании он рассказал о том смоленским друзьям своим. «Тень великого поэта просит дани поминовения, — говорил ему один из них, Г. И. Станкевич, — напиши ему что-нибудь», и это стихотворение, вдохновенное сновидением, было тогда же написано.
(«Стихотворения унтер-офицера Егора Лихачева». Харьков, 1852 г.)
(Биографические сведения об авторе находятся в предисловии к данной книге.)
«Лихачев родился в 1807 году в деревне Каледеевой-Рожаново то же — (Ярославской губернии, Моложского уезда) от помещичьего крестьянина... ремеслом маляра по экипажной части. Оставшись сиротою на втором году своей жизни, он, в 1811 г., по приказанию владельца деревни г. Губина, был доставлен к нему. Как г. Губин не имел детей, то этот мальчик был для него и супруги его утешением, которому по возможности давали воспитание».
Наставник Лихачева был отставной фельдфебель, который «находил самым полезным для Лихачева упражнением записывание прихода и расхода по дому своего господина». Громадное значение для Лихачева имел приезд к помещику его племянника, только что окончившего московский университет. «Молодой Губин... подарил Лихачеву привезенный ему из Москвы курс словесности и сам руководил по нем Лихачева»... «Когда молодой Губин чрез несколько лет (1823 г.) приехал к своему дяде для празднования своего брака, Лихачев поднес ему оду». «Напрасен был восторг молодого Губина, возбужденный чтением оды; напрасны были убеждения посетителей дать даровитому мальчику дорогу к высшему образованию. Старый Губин... говорил, что ни за какие блага его от себя не отпустит». Помещику очевидно приятно было при случае прихвастнуть, что его крепостной, бывший у него чем-то вроде казачка, пишет стихи, как заправский поэт. «Слепушкин еще тогда не был там известен. Губин, как старый помещик, имел большой круг знакомых; был хлебосол; часто собирал роскошные дружеские беседы, среди которых нередко раздавалась лира его доморощенного певца. Разъезжая по соседям, он всегда брал с собою Лихачева, называя его своим пажем».
В 1826 г., во время коронации Николая I, Лихачеву пришлось быть в Москве. Здесь он имел случай познакомиться с П. А. Свиньиным, который с увлечением занимался тогда разыскиванием даровитых русских самоучек, а также с Шаликовым и профессорами Каченовским и Мерзляковым. «Свиньин подарил ему несколько номеров своих «Отечественных Записок», рассказал историю вывода им на сцену литературы Слепушкина, сделал ему несколько полезных наставлений и записал в своей памятной книге его имя, отечество и фамилию; князь Шаликов подарил Лихачеву полное собрание стихотворений г-жи Буниной и учебную книгу словесности, изданную тогда для воспитанников Московского университетского пансиона». В это же время чуть не познакомился Лихачев и с Пушкиным, которому о нем говорил Шаликов.
Дальнейшая биография Лихачева нам уже менее сейчас интересна. Отметим только, что вскоре после этого «господин его умер, не успев ничего сделать для обеспечения будущности своего «поэта». Лихачев вступил в военную службу»... В год смерти Пушкина он уже был унтер-офицером в Смоленске.