Измайлов Н.В. - Лирические циклы в поэзии Пушкина конца 20—30-х годов. Примечания.

Сноски

¹ ѓ«Стихотворения В. Жуковского» в третьем издании (тт. I—III. СПб., 1824), наиболее полном и наиболее близком по времени к изданию «Стихотворений Александра Пушкина», делятся на «Лирические стихотворения» (т. е. имеющие общественно-политическое, одическое значение), «Романсы и песни», «Послания», «Элегии», «Смесь» (куда входят отдельным циклом «Сельские стихотворения» — из Гебеля), «Баллады»; вне этих разделов помещены: в начале I тома, перед «Лирическими стихотворениями» — «Орлеанская дева», в конце III тома, после баллад — поэмы и повести в стихах, а также последняя баллада «Замок Смальгольм», только что разрешенная тогда цензурой. «Опыты в стихах и прозе К. Батюшкова» (1817) распадаются на «Элегии», «Послания», «Смесь» (к которой присоединены «Эпиграммы, надписи и пр.»).

² Понятие жанра, в его существенном, а не формальном смысле, никогда не отрицалось Пушкиным: содержание лирических стихотворений в ряде очень значительных произведений определяет их композицию и заставляе† относить к тому или иному жанру; но это не влияет на формальные определения и на распределение стихотворений в сборниках. Так, одно из значительнейших произведений лирики зрелого периода — «К вельможе» (1830) — является, конечно, посланием, и так оно названо в беловой рукописи и в первопечатном тексте, хотя Пушкин не включал его в особый раздел «посланий», потому что самое деление на подобные рубрики исчезло из его сборников. Посланием по форме является и сатира «На выздоровление Лукулла» (1835) — и эта форма без сомнения очень традиционна для античной поэзии и для сатирической поэзии эпохи классицизма (в XVII—XVIII вв.). Однако Пушкин не назвал своей сатиры посланием, ограничившись мистифицирующим подзаголовком — «Подражание латинскому». Лирические жанры, таким образом, продолжали жить в его поэзии, но проявлялись лишь в определенных случаях, когда того требовал идейно-тематический характер стихотворения.

³ Нарушения жанрового распределения вызвали недоуменное замечание П. А. Плетнева в письме к Пушкину от 26 сентября 1825 г. (XIII, 234): «Вот тебе, милый Пушкин, — писал Плетнев, — оглавление (сборника — см.: Акад., XIII, 232—234, — Н. И.). <...> Но прежде, нежели начну печатать, ты сделай свои перемены, какие почтешь нужными. Кажется, в распоряжении есть странности. Отчего, напр., К Лицинию в Посланиях, а к Овидию в Раз.<ных> Стих.<отворениях>, отчего Усы в Эпигр.<аммах> и Надп.<исях>, а к Прелест<ниц>е в Посланиях? Ты свежими глазами лучше все пересмотришь и, переправя, как должно, возвратишь мне этот листок или перепишешь его надосуге как следует». Пушкин не отозвался на это замечание: размещение указанных Плетневым стихотворений осталось прежним, кроме стихотворения «Усы», которое было исключено вместе с девятью другими, а три стихотворения — «В альбом» («Если жизнь тебя обманет»), «Добрый человек», «Юноша. Сафо» — внесены в сборник, отчего изменилась нумерация. Вместе с тем Пушкин согласился на предложение Плетнева, высказанное в том же письме, «чтобы <он> выставил годы против каждой уж пиесы, даже самой маленькой. Это будет удовлетворительнее для читателя и красивее для оглавления». Действительно, в издании все стихотворения, кроме раздела «Эпиграммы и надписи», были продатированы, причем сам Пушкин внес ряд исправлений и дополнений в датировки, предложенные Плетневым. Это был важный шаг вперед к новой, исторической системе.

⁴ Самый термин©«поэтические досуги», употребленный Плетневым, представлял дань старой традиции, рассматривавшей поэзию как плод «легкого» вдохновения: сам Пушкин смотрел на нее иначе — как на результат напряженного труда и работы мысли; в посвящении Плетневу четвертой и пятой глав «Евгения Онегина» (1828), определяя свой роман как

Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений, —

он тут же раскрывает истинный смысл этого определения, заставляя читателя видеть под «небрежными» и «легкими» формами романа его сущность как результат

Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

⁵ Характерно, однако, то, что в двух предварительных списках к изданию, относящихся — первый — к весне или лету 1827-го, второй — к концу мая — июню 1828 г., Пушкин думал еще о распределении в нем стихотворени¦ (не вошедших в издание 1826 г.) по жанровым рубрикам. Эти рубрики, как установил еще в 1925 г. Б. В. Томашевский, таковы: «элегии», «капитальные пьесы» (т. е. произведения больших размеров или большого значения — «19 октября» 1825 г., «Жених», «Сцена из Фауста», «Вадим» — отрывок из незавершенной поэмы 1822 г., «Череп» — послание к Дельвигу 1827 г.), «послания», «лирические стихотворения», наконец, «мелочи». В дальнейшем Пушкин отказался от жанрового деления, заменив его хронологическим порядком. См.: Томашевский Б. Пушкин. Современные проблемы историко-литературного изучения. Л., 1925, с 10—11, 111—114; Рукою Пушкина, с. 238—244, № 6 и 7.

⁶ ПД 515 (Рук. Пушкина, 1937, с. 201). Список написан на обороте черновика письма Пушкина к С. Л. и Н. О. Пушкиным от 6—11 апреля 1830 г. (Акад., XIV, 77); опубликован П. О. Морозовым (Пушкин и его совр, вып. XVI, 1913, стр. 120—121) неполно и неточно; в исправленном виде напечатан и прокомментирован Б. В. Томашевским в его книге: Пушкин. Современные проблемы..., с. 114—115; ср.: Рукою Пушкина, с. 256—257, № 16, с подробным комментарием на с. 257—260.

⁷ ПД 716 (Рук. Пушкина, 1937, с. 255); опубликован П. О. Морозовым (Пушкин и его совр., вып. XVI, с. 117); в исправленном виде Б. В. Томашевским в упомянутой работе (с. 116—118); ср.: Рукою Пушкина, с. 260, № 17, с комментариями на с. 261—263.

⁸ Или, точнее, элегическим дистихом, которым написаны все эти пьесы.

⁹ Подробный анализ стихотворений «Кавказского цикла» см. в кн.: Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина. (1826—1830). М., 1967, с. 354—373, 402—403 и по указателю.

¹⁰ Ср. с этим стихотворением набросок двух вступительных строф к «Домику в Коломне» — «Пока меня без милости бранят...» (Акад., V, 371), где так язвительно поминаютсяґ«русские Камиллы, Аннибалы»; также план к полемическим строфам повести в стихах — так называемого «Езерского»: «Зачем ничтожных героев? Что делать — я видел Ипс<иланти>, Паске<вича>, Ермолова» (V, 410); скрытоиронические строки о Паскевиче в «Предисловии» к «Путешествию в Арзрум» (VIII₁, 443—444; VIII₂, 1021—1027), наконец, оставшееся в черновике восторженное приветствие освобожденной Греции («Восстань, о Греция, восстань...» — III₁, 169). Следует отметить, что другой черновой набросок — «Опять увенчаны мы славой...», написанный на одном листе с обращением к Греции (ПД № 160) и напечатанный в Акад. (III₁ 168) как отдельное стихотворение, рассматривается Б. В. Томашевским как начало (первые две строфы) стихотворения, обращенного к Греции; см.: Акад., в 10 томах, 1949, III, 146; Пушкин А. С. Стихотворения, т. 3. Изд. 2-е ѓ«Библиотека поэта. Большая серия»). Л., 1955, с. 491. Но такое объединение, как и композиция стихотворения «Восстань, о Греция, восстань...», представляется очень спорным. Для нас же важно то, что попытка Пушкина писать о минувшей войне в хвалебном, одическом тоне была брошена в самом начале работы над черновиком.

¹¹ Датировка стихотворений Кавказского цикла очень неясна и приблизительна. Довольно точно устанавливаются даты событий, вызвавших то или иное стихотворение. Но даты их создания этим не определяются. Можнѓ предполагать, что стихи писались вскоре после реальных впечатлений, скорее всего — на обратном пути, во время пребывания поэта на Кавказских водах, с середины августа до 8 сентября, — и нет необходимости растягивать этот срок, как это сделано в Акад., до декабря 1829 г. Вопрос осложняется и тем, что, как было сказано, большая часть кавказских стихотворений обрабатывалась Пушкиным в Болдинскую осень 1830 г. Тщательный пересмотр вопроса о каждом стихотворении здесь необходим.

¹² Основное: Бонди С. М. 1) Новые страницы Пушкина. Стихи, проза, письма. М., 1931, с. 9—29; 2) Черновики Пушкина. М., 1971, с. 11—25; Алексеев М. П. Новый автограф стихотворения Пушкина «На холмах Грузии». — Временник Пушкинской комиссии. 1963. М.—Л., 1966, с. 31—47 (с литературой вопроса).

¹³ Вне цикла, ненапечатанными и частью лишь в набросках, остались стихотворения «Фазиль-хану» («Благословен твой подвиг новый...»), датированное «Душет. 27 мая», «Зорю бьют... из рук моих...», «Опять увенчаны мы славой...», «Восстань, о Греция, восстань...» и «Был и я среди донцов», и черновые наброски, вызванные, подобно «Обвалу», впечатлениями от Дарьяльского ущелья: «Меж горных <стен?> несется Терек...», «И вот ущелье мрачных скал...», «Страшно и скучно Здесь новоселье...».

¹⁴ См.: Якубович Д. П. К стихотворению «Таится пещера» (Пушкин и Овидий). Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова (Пушкинист, IV). М. — Пгр., 1922, с. 282—294.

¹⁵ Связь’«Аквилона» с 14 декабря, с разгромом движения декабристов, признаваемая многими современными исследователями (Б. В. Томашевским, Т. Г. Цявловской, Б. П. Городецким, Н. В. Измайловым — в первом издании настоящей статьи, 1958 г. — и др.), очень убедительно оспаривается Д. Д. Благим («Творческий путь Пушкина. (1826—1830)», с. 481—482 и Примечания, с. 694—696). Развивая истолкование стихотворения, намеченное еще в 1895 г. Л. Н. Майковым, Д. Д. Благой доказывает, что помета Пушкина на автографе (ПД 126) — «1824. Мих.<айловское>», дата которого — 1824 — повторена и в печатном тексте («Литерат. прибавления к „Русскому инвалиду“», 1837), — не маскировка, но соответствует действительности. В образе «грозного аквилона», который «недавно» «прошумел грозой и славой» «И дуб низвергнул величавый», а теперь «Тростник прибрежный долу клони<т>» и «гневно» гонит «облачко» «на дальний небосклон», — поэт разумеет Александра I, который недавно «низвергнул» надменное величие Наполеона, а теперь обратил свой гнев на тростник и на облачко, т. е. на него, на опального поэта. Стихотворение, таким образом, говорит о только что постигшей Пушкина вторичной ссылке и хотя имеет несомненную политическую направленность, но не относится к движению декабристов. Ряд приведенных Д. Д. Благим сопоставлений и доказательств делает это построение очень убедительным. Нужно отметить, что и в Акад. (II, 365) «Аквилон» помещен под 1824 г., и так же датирована в примечаниях (II₂, 1151 — «1824 г. и, предположительно, августом-декабрем») его первоначальная, не известная нам редакция.

¹⁶ Пушкин и его совр., вып. XVI, 1913, с. 117—121.

¹⁷ Томашевский Б. В. Пушкин. Современные проблемы..., с. 115.

¹⁸ Рукою Пушкина, с. 259.

¹⁹ См. черновые тексты и варианты «Осени» в Акад. (III₂, 916—937). В примечании к стихотворению (III₂, 1248) отмечено отсутствие всяких следов перебелки рукописей 1833 г. с какой-либо предшествующей им рукописи 1830 г., нам неизвестной. В моей статье, посвященной анализу”«Осени» (см. сб. «Стихотворения Пушкина 1820—1830-х годов. История создания и идейно-художественная проблематика». Л., 1974, с. 224—228), я датирую черновик «Осени» октябрем 1833, а не 1830 г., по почерку и потому, что текст его написан стальным пером, что вполне совпадает с черновыми «Медного Всадника», писавшимися тогда же. Беловой автограф «Осени» (ПД 969) имеет подзаголовок: «1833. Болдино».

²⁰ Рукопись ПД 131. См.: III₂, 844, с факсимиле (между с. 848—849). Очень убедительное разъяснение конкретной личности «румяного критика», «готового век трунить» над «томной музой» Пушкина, как Булгарина с его нападками на VII главу «Евгения Онегина», носившими характер политического доноса, дал Б. С. Мейлах в статье «Об одном стихотворении Пушкина» (Русская литература, 1958, № 1, с. 112—116; ср. в кн.: Мейлах Б. С. Художественное мышление Пушкина как творческий процесс. М.—Л., 1962, с. 151—157). Таков непосредственный повод к созданию стихотворения «Румяный критик мой», значение которого, однако, как указывает Б. С. Мейлах, много шире, чем только этот факт литературно-общественной полемики, послужившей импульсом для него.

²¹ См.: Акад., III₂, 1215. — Можно, однако, предполагать, что в имеющейся перебеленной рукописи записан не весь текст стихотворения, но, с пропуском, и какая-то его часть, между стихами 22 ”«И песенкою нас веселой позабавить?») и 23 («Куда же ты? — В Москву» и т. д.), отсутствует и нам неизвестна, так как здесь чувствуется логический пропуск.

²² Соображения П. Е. Щеголева в его книге «Из жизни и творчества Пушкина» (изд. 3-е. М.—Л., 1931, с. 260—261, 273—275, статья «Амалия Ризнич в поэзии Пушкина»), отвергающие отнесение этих стихотворений к А. Ризнич, устарели и неубедительны по своему чисто психологическому методу.

²³ Пушкин. Современные проблемы..., с. 115—117. — В примечании к стихотворению «Прощание» (III₂, 1214—1215) Т. Г. Зенгер (Цявловская) допускает вероятность отождествления стихотворений «К EW» и «В последний раз». В позднейших работах М. А. Цявловского «Из записей П. И. Бартенева (О Пушкине и гр. Е. К. Воронцовой)» (Изв. АН СССР, серия лит. и яз., т. XXVIII, 1969, вып. 3, с. 276 — посмертная публикация) и Т. Г. Цявловской «Храни меня, мой талисман...» (Прометей, вып. 10. М., 1974, с. 68—69) стихотворение «Прощание» («В последний раз твой образ милый...», с датой: «5 окт.<ября> 1830. Болд.<ино>») безоговорочно отнесено к Е. К. Воронцовой, что и по нашему убеждению не подлежит сомнению.

²⁴ Исключение составляет, быть может, стихотворение «В последний раз твой образ милый...», положенное на музыку под заглавием «Прощание» знакомым Пушкину молодым композитором А. П. Есауловым. Ноты этого романса были отпечатаны отдельным изданием. Известен единственный его экземпляр, теперь хранящийся в Пушкинском Доме; см. о нем статью С. С. Попова «Забытый романс А. Есаулова на текст Пушкина» (Советская музыка, 1937, № 5, май, с. 81—85, с нотным текстом романса на с. 76—80; биографический очерк об А. П. Есаулове, того же автора — с. 86—89). На нотной тетради романса нет никаких выходных данных, которые бы позволили уточнить хронологию; возможно, что это — корректурный экземпляр и ноты не были выпущены в свет. Между тем Пушкин в письме к П. В. Нащокину от 3 августа 1831 г. из Царского Села запрашивал своего московского друга: «Что ж не присылаешь ты Есауловского романса, исправленного во втором издании? Мы бы его в моду пустили между фрейлинами» (Акад., XIV, 204; см. также с. 179 и 181; ср. в издании: Пушкин. Письма. Под редакцией Л. Б. Модзалевского, т. III. М.—Л., 1935, с. 307—310 и по указателю). О каком романсе — очевидно, на слова Пушкина — идет здесь речь? Трудно допустить, чтобы такое глубоко интимное лирическое стихотворение, как «В последний раз...», притом еще неизданное, могло быть «пущено» Пушкиным «в моду между фрейлинами». Свои неизданные стихи поэт во всяком случае не склонен был давать какому бы то ни было композитору. Известен и другой романс Есаулова на слова Пушкина: «Ночной зефир», напечатанный в 1834 г. под заглавием «Гишпанская песня» в музыкальном журнале А. Варламова «Эолова арфа» (см.: Пушкин в печати, с. 111—112, № 1005; указанную статью С. С. Попова; статью С. К. Булича «Пушкин и русская музыка» в сборнике Петербургского университета «Памяти А. С. Пушкина», 1900, с. 52—54, и отдельный оттиск, с. 18—21). Романс был выпущен и отдельно. По предположению С. К. Булича, об этом издании идет речь в переписке Пушкина с Нащокиным (и к «Гишпанской песне», конечно, гораздо более подходит намерение Пушкина «пустить его в моду между фрейлинами»). С. С. Попов, напротив, доказывает — и с серьезными основаниями, — что публикация «Эоловой арфы» 1834 г. была первой, сделанной ранее отдельного издания или одновременно с ним, и к 1831 г. отдельное издание относиться не может. Вопрос, казалось бы решенный С. С. Поповым, аргументацию которого приняли последующие редакторы стихотворений Пушкина, представляется нам, однако, далеко не ясным и требующим для разрешения дополнительных данных, пока неизвестных.

²⁵ Из ненапечатанных ранее произведений помещено всего три: «Узник» (1822), «Каков я прежде был...» (вольное переложение из Андрея Шенье, 1828) и «Сказка о царе Салтане» (1831).

²⁶ Цензурно-политические — и очень серьезные — неприятности вызвало, как известно, стихотворение‘«Анчар, древо яда», опубликованное в «Северных цветах на 1832 год», вышедших в самом конце 1831 г. Пушкин рассчитывал, вероятно, что эта недавняя публикация автоматически обеспечит и разрешение на перепечатку в сборнике. Но именно она обратила на себя внимание III Отделения и вызвала резкий запрос Пушкину от Бенкендорфа, вследствие которого ему пришлось иметь с шефом жандармов тяжелые объяснения. Идя навстречу цензурным требованиям, Пушкин в тексте сборника заменил слово «царь», бывшее в последней строфе публикации «Северных цветов», на слово «князь», возвращаясь, таким образом, к тексту обеих рукописей стихотворения (черновой и перебеленной — см.: Акад., III, 697 и 700), где слово «царь» вовсе не встречается. В своей статье «Из истории пушкинского текста. „Анчар, древо яда“» (Пушкин и его совр., вып. XXXI—XXXII, 1927, с. 3—14) я утверждал, на основании анализа рукописей, законность сохранения слова‰«князь» (более локального и конкретного понятия) вместо обобщенного «царь» — что не умаляет протестующего, антидеспотического смысла стихотворения. Против этого моего утверждения неоднократно выступал Д. Д. Благой, в последний раз — в работе «Творческий путь Пушкина. (1826—1830)» (с. 180—202), где собран большой материал об «Анчаре», доказывающий необходимость сохранения слова «царь» из первопечатного текста в основном тексте стихотворения. Этому утверждению следуют в большинстве последние издания стихотворений Пушкина, начиная со «Справочного» тома академического издания (1959, с. 25), где указано, что «Возвращение в „Стихотворениях“ Пушкина (часть третья, 1832) к первоначальному рукописному варианту («А князь тем ядом напитал») объясняется, по-видимому, цензурными соображениями». До этого, в Акад. (III, 134) и в последующих изданиях, под редакцией Б. В. Томашевского («малых» академических 1949 и 1957 гг., «Библиотеки поэта», т. III, 1955), начиная с изд. 1930—1931 гг. в приложении к «Красной ниве», а также издания «Academia», было принято слово «князь» в последней строфе. Однако Д. Д. Благой в своей последней работе, указанной выше, по существу обошел вопрос о значении рукописных текстов стихотворения, о которых он упоминает лишь вскользь. Интересные соображения о последовательности и хронологии событий в столкновении Пушкина с Бенкендорфом по поводу «Анчара» и слова «царь» (или «князь») содержатся в книге Н. П. Смирнова-Сокольского «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина» (М., 1962, гл. 29, с. 289—303). Здесь, основываясь на рассмотрении отдельного издания стихотворений Пушкина из «Северных цветов», заказанного, очевидно, самим поэтом, но сохранившегося всего в двух экземплярах, т. е., как полагает автор, уничтоженного Пушкиным, Смирнов-Сокольский доказывает вынужденный характер изменения слова «царь» на «князь». К сожалению, ценность его интересных соображений умаляется допущенными им хронологическими неточностями, и вопрос о цензурной истории текста «Анчара» требует нового рассмотрения.

²⁷ Белинский, т. II, 1953, с. 82—84.

²⁸ Там же, с. 129.

²⁹ Там же, с. 84.

³⁰ См. его статью «Генезис „Песен западных славян“» — Атеней. Историко-литературный временник, кн. III. Л., 1926, с. 35—45.

³¹ Распределение материала по этим двум разделам в точности неизвестно. Но можно предположить, что в первый должны были войти все переложения из античных поэтов и антологические (в собственном смысле) стихотворения, а во второй — мелкие стихотворения, не носящие античного характера. О сборнике 1836 г. см. ниже.

³² Стихотворение «Туча», напечатанное в 1835 г. в новом журнале московских любомудров-романтиков «Московский наблюдатель», стремившемся восстановить традиции «Московского вестника», было только любезностью по адресу прежних товарищей по этому журналу и могло быть воспринято лишь как картина природы вполне объективного, почти антологического характера, без отношения к переживаниям поэта. Другое стихотворение, помещенное в том же «Московском наблюдателе», — «На выздоровление Лукулла» (1835, ч. IV, сентябрь, кн. II, вышедшая в конце декабря) — сильнейшее общественно-политическое выступление Пушкина этого времени, направленное против одного из столпов реакции, министра народного просвещения С. С. Уварова, — было напечатано здесь лишь потому, что редакция журнала, не осведомленная о подробностях карьеры министра, не могла учесть всего общественного значения пушкинской сатиры.

³³ Московский наблюдатель, 1835, ч. II, август, кн. I, с. 439—459, и в особенности с. 442—444, 446, 458.

³⁴ Последним произведением, напечатанным здесь, была «Сказка о рыбаке и рыбке» — в т. Х журнала, вышедшем в свет 1 мая 1835 г.; см.: Пушкин в печати, с. 121, № 1047.

³⁵ Ни в одной работе, посвященной пушкинскому§«Современнику», нет полного и детального анализа стихотворений Пушкина, помещенных в журнале. Д. Е. Максимов (в статье «„Современник“ Пушкина (1836—1837 гг.)», составляющей приложение к исследованию В. Евгеньева-Максимова «„Современник“ в 40—50 гг., от Белинского до Чернышевского», Л., 1934, с. 369—418) касается вскользь «Родословной моего героя» для подкрепления некоторых социологических положений, большей частью очень спорных; автор притом неправомерно объединяет пушкинский «Современник» 1836 г. с посмертным, 1837 г., что очень затемняет его выводы. Столь же сжато говорит о художественном материале «Современника» Н. Л. Степанов (статья о «Современнике» в кн.: Очерки по истории русской журналистики и критики, т. I. Л., 1950, гл. XVII, с. 402—414); но его очерк содержит верное замечание о том, что «помещение Пушкиным в журнале „Родословной моего героя“ было ответом на булгаринскую демагогию» (с. 406). Две кандидатские диссертации, посвященные «Современнику», — М. П. Еремина и В. В. Ерофеева (насколько можно о них судить по авторефератам) — не дают анализов стихотворений Пушкина, помещенных в журнале, как лирических произведений. М. П. Еремин («Журнал А. С. Пушкина „Современник“. (1836 год)». М., 1950) вообще не касается этого вопроса; В. В. Ерофеев («„Современник“ Пушкина в журнально-литературном движении 30-х годов XIX века». Л., 1952) выделяет стихотворение «Полководец» как отражение борьбы Пушкина c реакционной историографией и «Пир Петра Первого» как «обсуждение темы о Петре I, строителе сильного русского государства» и «призыв Пушкина к прощению декабристов» (с. 16). Но эпиграмма «Сапожник» и в сущности «Родословная моего героя» остаются неразъясненными, так же как и личное, эмоциональное значение «Полководца». Старые работы дореволюционного времени — статьи Б. Б. Глинского «Загробный журнал Пушкина» (Исторический вестник, 1897, январь, с. 241—279) и И. Евдокимова «„Современник“ Александра Пушкина» (Русский библиофил, 1915, кн. II, с. 61—77) ничего не содержат для нашей темы; не рассматривает ее и чисто библиографическая работа Н. В. Здобнова (История русской библиографии до начала XX в. Изд. 2-е. М., 1951, с. 189—195). Не освещен этот вопрос и в работе Е. И. Рыскина «Журнал А. С. Пушкина „Современник“. 1836—1837. Указатель содержания» (М., 1967), где в комментариях большинство стихотворений Пушкина, помещенных в журнале, снабжены лишь краткими справками, а некоторые (в том числе «Родословная моего героя») не прокомментированы вовсе.

³⁶ Ср. в III песнем«Полтавы» описание пира Петра на поле Полтавской битвы, после победы, когда он «славных пленников ласкает И за учителей своих Заздравный кубок подымает».

³⁷ См.: Фейнберг И. Незавершенные работы Пушкина. Изд. 3-е. М., 1962, стр. 32—39, 58—60 и сл.; Акад., X, 256; XVII (Справочный), с. 55; Пушкин. Собр. соч., т. 8. М., Гослитиздат, 1962, с. 322—324.

³⁸ Помещенное в том же томе «Современника», в пятой главе «Путешествия в Арзрум», стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят...», определенное здесь как «начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу», представляет собой своеобразное развитие той же темы о борьбе между старым и новым, которая занимала Пушкина в связи с работой о Петре. Самый текст «Путешествия в Арзрум», наполненный именами сосланных на Кавказ декабристов (данными в печати начальными буквами), показывает направление мыслей издателя «Современника». Помещенная в I томе журнала трагедия «Скупой рыцарь» входит в широкий контекст размышлений Пушкина о феодализме и о судьбах дворянства в истории; в ней можно видеть и чисто личные реминисценции; но она не относится прямо к нашей теме. Особый вопрос представляет попытка Пушкина, сделанная в августе — сентябре 1836 г., пересмотреть и подготовить к печати — очевидно, также для «Современника» — запрещенную Николаем I «Петербургскую повесть» — «Медного всадника». Попытка, как известно, не удалась, и Пушкин от нее отказался. Но мы не можем на ней останавливаться.

³⁹ См.: Мануйлов В. А. и Модзалевский Л. Б. «Полководец» Пушкина. — Временник Пушкинской комиссии, вып. 4—5. М.—Л., 1939, с. 125—164, особенно с. 149—162; Кока Г. М. Пушкин о полководцах двенадцатого года. — Прометей, т. VII. М., 1969, с. 17—37; Петрунина Н. Н. Новый автограф «Полководца». — Временник Пушкинский комиссии, 1970. Л., 1972, с. 14—23; Вацуро В. Э. и Гиллельсон М. И. Сквозь‹«умственные плотины». Из истории книги и прессы пушкинской поры. М., 1972, с. 259—266 (раздел «Полководец» в гл. «Вокруг „Современника“», написанный В. Э. Вацуро); статью Н. Н. Петруниной «Полководец» в книге «Стихотворения Пушкина 1820—1830-х годов» под ред. Н. В. Измайлова (Л., 1974, с. 278—306); публикацию И. Трофимова «Полководец» (Прометей, т. 10, 1974, с. 186—200).

⁴⁰ Ср. слова «русского» в разговоре с «испанцем» в третьем отрывке начатой вчерне повести «Гости съезжались на дачу...» (Акад., VIII, 42):є«Мы гордимся не славою предков, но чином какого-нибудь дяди или балами двоюродной сестры. Заметьте, что неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности». В этих словах — как бы конспект, развернутый затем в строфах «Езерского». Отрывок датируется предположительно концом 1829 — началом 1830 г.; строфы «Езерского» писались в конце 1832 — первой половине 1833 г.

⁴¹ Но не против современных принципов демократизма и равенства людей, как считал Белинский, посвятивший десять лет спустя, в XI статье о Пушкине (1846), несколько страниц страстному и возмущенному разбор� «Родословной» (Белинский, т. VII, 1955, с. 536—541): критик-демократ, верно почувствовав связь между стихотворением и былой полемикой «Литературной газеты» и его несоответствие новым требованиям разночинного демократизма и «натуральной школы», гневно осудил «Родословную» за ее мнимый аристократизм, мнимую защиту дворянской спеси и феодальных начал, — так, как можно было бы писать о самом злободневном явлении литературы; это уже показывает, насколько велика была сатирическая и полемическая сила стихотворения при его появлении в «Современнике». Резкое выступление «Молвы» по поводу II тома «Современника» не помешало, однако, Пушкину увидеть в Белинском нового «замечательного» критика, обличающего «талант, подающий большую надежду», которому только не хватает «более учености, более начитанности, более уважения к преданию, более осмотрительности, — словом более зрелости» (Акад., XII, 97). Эти слова были напечатаны в том же III томе «Современника», где появилась и «Родословная моего героя», в «Письме к издателю» из Твери, с подписью А. Б. Авторство Пушкина осталось Белинскому, конечно, неизвестным.

⁴² Об отношении©«Родословной моего героя» к «Езерскому» см. в работе О. С. Соловьевой «„Езерский“ и „Медный Всадник“. История текста» (в кн.: Пушкин. Исследования и материалы, т. III. 1960, с. 298, 326, 335—337).

⁴³ См.: Акад., V, 100—101 (в «Езерском»); III₁, 427—428 (в «Родословной»); ср. черновые тексты «Езерского» (V, 407—409, 415—418), где «поместный» характер этих размышлений выражен еще определеннее.

⁴⁴ Основная мысль введения к повести в стихах, известной теперь под названиемЃ«Езерский», никак не отразилась в извлеченной из него «Родословной моего героя», так как Пушкин обрывает последнюю именно на социальной характеристике «героя, о ком затеял свой рассказ», перемещая тем самым центр тяжести с проблемы литературной к проблеме социальной. Литературная же проблема, ставшая для нас ясной лишь после исследования и опубликования всех сохранившихся материалов «Езерского», заключается в выдвижении нового, «ничтожного» героя — коллежского регистратора, мелкого петербургского чиновника из обедневших дворян, на смену героям романтической поэзии и герою «онегинского типа» («Хоть человек он не военный, Не второклассный Дон Жуан, Не демон — даже не цыган...» — Акад., V, 103; в черновиках к этой строфе отрицательная часть определения героя еще ярче и полнее — см. V, 411—412, а также 417). С этим связано и утверждение любимой Пушкиным мысли — о свободе поэтическогЮ творчества, независимого от чьего бы то ни было давления — власти, критики или «толпы» (строфы XI—XV «Езерского», не вошедшие в «Родословную моего героя»).

⁴⁵ Кроме указанных выше, Пушкин поместил в «Современнике» антологическое стихотворение «Из А. Шенье», начатое еще в 1825 г. («Покров, упитанный язвительною кровью...», 1835, в т. I), и отрывок стихотворения о Кутузове в связи с событиями Польского восстания («Перед гробницею святой...», 1831) в тексте «Объяснения» по поводу «Полководца» (в IV томе).

⁴⁶ Измайлов Н. В. Стихотворение Пушкина «Мирская власть». (Вновь найденный автограф). — Изв. АН СССР, Отд. лит. и яз., 1954, т. XIII, вып. 6, с. 548—556.

⁴⁷ Там же, с. 553, и репродукция между с. 548 и 549.

⁴⁸ «Предположение Н. В. Измайлова <...> весьма убедительно, поскольку и по теме, и по стилистическому характеру, и по дате написания это стихотворение примыкает к остальным стихотворениям цикла» (см.: Степанов Н. Л. Лирика Пушкина. Очерки и этюды. М., 1959, с. 32).

⁴⁹ «Включение „Памятника“ в цикл этих стихов, — писал Н. Л. Степанов, — мне представляется неправомерным — слишком далеко это стихотворение и по своей теме и по художественной манере от остальных» (там же).

⁵⁰ Ссылаясь на работу современного западногерманского исследователя Р. Д. Кейля (Keil R.-D. Zur Deutung von Puškins «Pamjatnik». — Die Welt der Slaven, 1961, Jhg. VI, Н. 2, Wiesbaden, S. 176—177), который «не обнаружил никакого „тематического родства“ между „Памятником“ и остальными четырьмя стихотворениями данного гипотетического цикла», — М. П. Алексеев соглашается с ним, по-видимому, также и по поводу другого стихотворения — «Когда за городом...» (см.: Алексеев М. П. Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг...». Проблемы его изучения. Л., 1967, с. 122—127).

⁵¹ Т. Г. Цявловская сообщила нам сделанное ею наблюдение, что римская цифра «IV» над «Мирской властью» переправлена из написанной сначала цифры «V». Это очень вероятно и во всяком случае подчеркивает еще более обдуманность композиции «цикла». — Что касается «Из Пиндемонти», то, по совершенно точному наблюдению академика М. Н. Розанова (см. его статью «Об источниках стихотворения Пушкина „Из Пиндемонти“» — в кн.: Пушкин. Сборник второй. Ред. Н. К. Пиксанова, М.—Л., 1930, с. 139—140), странный и «непостижимый» заголовок — «Из VI Пиндемонте», под которым печаталось стихотворение во всех изданиях до 1930 г., объясняется лишь ошибочным чтением: «Римской цифрой VI Пушкин обозначил лишь порядок, в котором группа его стихотворений должна была быть напечатанной (вероятно, в «Современнике») <...>. Затем другими чернилами <...> и более мелким почерком сделаны исправления в тексте: <...>. Совершенно такими же чернилами и таким же почерком под цифрою VI поставлено в скобках: (из Alfred Musset). Совершенно ясно в рукописи видно, что, зачеркивая Alfred Musset, Пушкин, за неимением места, вынужден был написать „Пиндемонти“ вправо от цифры VI и этим ввел в заблуждение всех издателей». Все это совершенно справедливо. Академик М. П. Алексеев, говоря, что «цифра VI поставлена была поэтом между двумя словами заглавия (которое менялось), и показалась П. В. Анненкову и другим издателям сочинений Пушкина неотделимой от этого заглавия или даже его уточняющей» (см. указанное издание, с. 123), не совсем точно излагает последовательность работы Пушкина над заглавием стихотворения.

⁵² В августе 1836 г. Пушкин писал Д. В. Давыдову по поводу рассмотрения его статьи о партизанской войне в военной цензуре: «Тяжело, нечего сказать. И с одною цензурою напляшешься; каково же зависеть от целых четырех? Не знаю, чем провинились русские писатели, которые не только смирны, но даже сами от себя согласны с духом правительства. Но знаю, что никогда не бывали они притеснены, как нынче: даже и в последнее пятилетие царствования покойного императора, когда вся литература сделалась рукописною благодаря Красовскому и Бирукову» (Акад., XVI, 160). Под «четырьмя цензурами» Пушкин разумеет общую цензуру, Главное управление которой состояло в ведомстве Министерства народного просвещения, и, по-видимому, три специальных цензуры: военную, придворную и духовную, к которым нужно прибавить целый ряд ведомственных цензур. См.: Пушкин. Письма последних лет. 1834—1837. Л., 1969, с. 323—324, а также указанную выше главу «Вокруг „Современника“» в книге В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона «Сквозь „умственные плотины“», с. 216—286.

⁵³ См.: Алексеев М. П. Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг...», с. 104—123, а также: Пушкин в письмах Карамзиных 1836—1837 годов. М.—Л., 1960, с. 96, 359.

⁵⁴ В письме Пушкина к отцу, С. Л. Пушкину, от 20 октября 1836 г. мы читаем:§«Я рассчитывал поехать в Михайловское — и не мог. Это расстроит мои дела по меньшей мере еще на год. В деревне я бы много работал; здесь я ничего не произвожу, кроме желчи» (XVI, 173, франц.).

⁵⁵ См.: Акад., III, 941. — С. М. Бонди в личной беседе высказывал мнение, что этотЋ«план» может быть программой перевода какого-то — вероятно, английского — стихотворения. Если это даже и так, что нужно еще установить, то самый выбор темы и ее формулировка не теряют своего значения. Датировка стихотворения и программы — предположительная и основана на соответствии его содержания настроениям, переживавшимся Пушкиным в июне 1834 г., в момент «ссоры» его с царем и Бенкендорфом, и выраженным в письмах этого времени к Н. Н. Пушкиной.

⁵⁶ Книга Баниана была широко известна не только в Англии, но и в других странах, в том числе и в России, где в переводе на русский язык выдержала несколько изданий в начале XIX в., в годы распространенности мистических верований и деятельности Библейского общества. В библиотеке Пушкина сохранилось третье издание перевода «Сочинений Иоанна Бюниана» (Москва, в типографии С. Селивановского, 1819, четыре части в трех переплетах (Модзалевский Б. Л. Библиотека А. С. Пушкина. — Пушкин и его совр., вып. IX—X, 1910, с. 17, 59)). Возможно, что Пушкин пользовался и одним из английских изданий. Часть первая издания занята «Путешествием христианина к блаженной вечности». В своем вольном переложении Пушкин использовал с. 11—16, при этом ослабляя морально-религиозные тенденции автора и значительно усиливая мотивы «скорби» странника и разрыва его с обществом. Изменена и вся композиция отрывка (сон заменен рассказом о себе). См. подробнее в исследовании Д. Д. Благого «Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой» (в кн.: Пушкин. Исследования и материалы, т. IV, 1962, с. 50—74; то же в его кн.: От Кантемира до наших дней, т. I. М., 1972, с. 334—365).

⁵⁷ См. статью Н. Н. Петруниной, посвященную этим стихам, в кн.: Петрунина Н. Н., Фридлендер Г. М. Над страницами Пушкина. Л., 1974. с. 66—72. — Некоторые выводы этой интересной статьи (например, о тесной смысловой связи между стихотворениями «Из Пиндемонти» и «Напрасно я бегу к сионским высотам») представляются спорными, так же как и то, что четверостишие «Напрасно я бегу...» является законченным стихотворением.

⁵⁸ Характерно то, что критик консервативного и ортодоксально-религиозного направления Н. И. Черняев, разбирая стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны...», назвал первую его часть «поистине гениальным вступлением», но самое переложение молитвы Ефрема Сирина признал «несравненно ниже оригинала», стихи — «водянистыми и бледными»: Пушкин, перекладывая молитву, «оказался бессильным передать ее красоту» и, хотя был, по мнению критика, «в последние годы жизни человеком бесспорно верующим и религиозным», у него, «несмотря на его гений, чего-то недоставало для того, чтобы писать переложения <...> молитв и священного писания» (Черняев Н. И. «Пророк» Пушкина в связи с его же «Подражаниями Корану». Харьков, 1898, с. 44—46). Критик верно почувствовал отсутствие у поэта подлинной религиозности, но не мог этого прямо признать.

⁵⁹ См. работу Б. В. Томашевского «Источник стихотворения „Как с древа сорвался предатель ученик“» (Пушкин и его совр., вып. XXXVIII—XXXIX, 1930, с. 78—81).

⁶⁰ М. И. Яшин в статье «Дача на Каменном острове. (Страницы жизни А. С. Пушкина)» (Нева, 1965, № 2, с. 200) привел некоторые документы и соображения, приближающие нас к решению вопроса о поводе к созданию этого загадочного стихотворения: в приказе по Кавалергардскому полку от 3 июня 1836 г., перед выступлением его из городских казарм в Новодеревенский лагерь (близ Каменного острова, где в то лето жил Пушкин с семьей), предписано было солдатам, несущим караулы на Елагином острове, вокруг дворца, где с 4 июня жила недолго царская семья, быть в «касках, при палашах и с ружьями». Отсюда в стихотворении Пушкина — «Мы зрим <...> В ружье и кивере двух грозных часовых». Но где и почему стояли они у распятия? По мнению М. И. Яшина, «Видимо, стояли они где-либо у ворот с распятием на фронтоне, при въезде на Елагин остров, куда во время царского присутствия не пускали многочисленную дворню окрестных дачников». Это указание, ничем документально не подкрепленное, маловероятно: трудно представить себе распятие — чисто церковный, культовый предмет — на дворцовых воротах, где можно было бы скорее ожидать двуглавого орла... Надо надеяться, что дальнейшие поиски, получившие в работе М. И. Яшина отправную точку, приведут к решению загадки «Мирской власти».

⁶¹ Подчеркнуто мною, — Н. И.

⁶² Академик М. Н. Розанов в обстоятельной стать嬫Об источниках стихотворения Пушкина „Из Пиндемонте“» (Пушкин. Сборник второй. Редакция Н. К. Пиксанова. М.—Л., 1930, с. 111—142) утверждает наличие реальных оснований для обоих подзаголовков — «Из Alfred Musset» и «Из Пиндемонти», однако собранный им материал не решает вопроса: сходство стихотворения Пушкина с произведениями этих поэтов ограничивается общими для поэзии эпохи романтизма мотивами свободолюбия, освобождения личности от гнета общественных условий; но о зависимости Пушкина от Мюссе или Пиндемонте не может быть и речи.

⁶³ Форма белового автографа (установленная последним вариантом чернового) «Зависеть от властей» представляет собой попытку цензурного приспособления текста и ошибочно введена в основной текст Акад. (III₁, 420; ср. III₂, 1031—1032); в последующих изданиях справедливо восстановлено первоначальное чтение:ш«Зависеть от царя, зависеть от народа». Форма «властей» разрушает противопоставление: «от царя — от народа», так как и в том и в другом случаях понимается «власть».

⁶⁴ Сочинения Пушкина, изд. П. В. Анненкова, т. III. СПб., 1855, с. 39.

⁶⁵ Вероятно, таким же намеренным обрывом мысли является последняя строка стихотворения на 19 октября 1836 г. — «Была пора: наш праздник молодой...», оборванного на мысли, как кажется, о Польском восстании:

И над землей сошлися новы тучи,
И ураган их...

То, что стихотворение не должно было иметь продолжения, доказывается, как кажется, тем, что и черновой автограф его оборван на том же воспоминании — на последнем полном стихе белового текста:

Над           сходились новы тучи (III₂, 1045)

⁶⁶ См. интересное наблюдение акад. М. П. Алексеева в его монографии о стихотворении «Я памятник себе воздвиг...» (с. 153—154 и сл.) в связи с наброском «Prologue» и другими «кладбищенскими» стихотворениями, вызванными воспоминаниями об умершем друге — Дельвиге.

⁶⁷ Рукопись бывш. ЛБ 2377А, № 3, теперь ПД 984. Полный фабричный лист почтовой бумаги, с водяным знаком: АГ 1834; жандармские цифры: 4 и 48 (бумага № 155). Список на листе 4₂. Текст «Странника», написанный на нем, — Акад., III₂, 987—988.

⁶⁸ Рукою Пушкина, с. 285—286.

⁶⁹ Если принять это последнее предположение, т. е. считать, что «Кладбище» — это «Стою печален...», то в таком случае начальная дата составления списка немного отодвигается — до 22 июля (или июня) 1836 г., когда написано стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны...».

⁷⁰ Следует заметить, что раскрытие обозначения «Осень в деревне» в списке 1836 г. как стихотворения «Румяный критик мой, насмешник толстопузый...» не является бесспорным. Если в списках 1830—1831 гг. обозначения «Осень в деревне» и «Осень. 1 окт<ября>», несомненно, соответствуют этому произведению, то в списке 1836 г. Пушкин под тем же названием «Осень в деревне», поставленным, возможно, ошибочно, мог иметь в виду другое, позднейшее — «Осень», написанную октавами в Болдине в 1833 г. («Октябрь уж наступил — уж роща отряхает...»). Поставленная рядом с «Вновь я посетил...», «Осень» составила бы с ним пару, связанную по теме, разработанной в двух разных аспектах (глубокое внутреннее единство с «Осенью» еще сильнее чувствуется в черновых текстах «Вновь я посетил...»). Включение «Осени» в этот список вполне естественно; отсутствие же в нем (и в других объединениях) такого важного, крупного и вполне законченного стихотворения представляется необъяснимым.

⁷¹ В журнале «Московский наблюдатель» (1835, ч. II, май, кн. II, с. 175); книжка прошла цензуру 15 июля 1835 г. Ср. письмо Пушкина к А. А. Краевскому от 18 июня 1835 г. (Акад., XVI, 36).

⁷² А. С. Пушкин. Сочинения, т. IX. СПб., 1841, с. 163.

⁷³ Напомним испытанный в это время поэтом сильнейший прилив творческих сил, выразившийся в работе на䤫Борисом Годуновым», в создании таких утверждающих, активных произведений, как «Андрей Шенье», «Вакхическая песня», «Желание славы», в гордом признании, высказанном в письме к Н. Н. Раевскому от второй половины июля 1825 г.: «Je sens que mon âme s’est tout-à-fait développée, je puis créer» («Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить» — Акад., XIII, 198).

⁷⁴ Письма А. А. Плюшара к Пушкину от 23 декабря 1836 г. и Пушкина к Плюшару от 29 декабря см.: Акад., XVI, 204, 206; ср. Пушкин и его совр., вып. XIII, 1910, с. 109, 125—127; Пушкин. Письма последних лет. 1834—1837, с. 173—174, 346, 447.

⁷⁵ Рукопись бывш. ЛБ 2393, теперь ПД 848—859. В. Е. Якушкин, составляя описание рукописей Пушкина, принял поправки и заглавия на обертках, сделанные Пушкиным, за принадлежащие руке Жуковского (с вопросом)Ћ он описал рукопись очень кратко (Р. старина, 1884, т. XLIV, декабрь, с. 574, XXX), и она выпала из поля зрения позднейших исследователей, почему не вошла и в сборник Рукою Пушкина; см. статью Л. Б. Модзалевского «Новое о неосуществленном издании стихотворений Пушкина 1836 г.» (Книжные новости, 1938, 10 марта, № 7, с. 19—21) и его же заметку «Неопубликованные записи Пушкина» (Временник Пушкинской комиссии, вып. 3. 1937, с. 18).

⁷⁶ Однако же в переплетенный сборник копий (бывш. ЛБ 2395, теперь ПД, ф. 244, оп. 8, № 93), служивших для подготовки посмертного издания, не вошел ни один лист из рукописи бывш. ЛБ 2393: это видно по бумаге и почерку переписчиков, различных в той и другой рукописях.

⁷⁷ Стихотворения, включенные в III и IV части «Стихотворений» (1832 и 1835), должны были, по-видимому, войти в сборник целиком. Экземпляр этих двух частей, переплетенных вместе и прошедших вновь цензуру 2 декабря 1836 г., сохранился в библиотеке Пушкина (Пушкин и его совр., вып. IX—X, 1910, с. 83, № 308). Однако многие стихотворения, напечатанные там, в рукописи отсутствуют.

⁷⁸ К тому же времени — ноябрю-декабрю 1836 г. — относится другой план издания стихотворных произведений, очень краткий и суммарный, составленный, по-видимому, ранее или параллельно проекту сборника, рассмотренному выше, как предположение иного распределения материала. План таков:

Лирические стихотворения

Элегии

Сказки (простонародные стихотворения)

Смесь

К слову «Элегии» приписано карандашом «8», однако из этой цифры трудно сделать какие-либо выводы. «Лирические стихотворения» здесь, быть может, понимаются в более широком смысле, чем в проекте сборника; но остается еще ряд стихотворений, не укладывающихся в четыре раздела плана. На том же листе, ниже плана, записаны вычисления, представляющие, по-видимому, расчет размеров сборника, составленный из сложения количества страниц в «Стихотворениях» 1829—1835 гг. по частям, с вычетом первых четырех (не занятых) страниц каждой части, в таком порядке: 206 (т. е. часть III, 1832: 210—4); 188 (т. е. часть IV, 1835: 192—4); 220 (т. e. часть I, 1829: 224—4); 172 (т. e. часть II, 1829: 176—4). Сумма 206+ 188+ 220+ 172 = 786 округлена до 700 (страниц) и делением на 16 получен размер сборника: 43¾ печатного листа. Расчет, конечно, грубый и приблизительный, но он характерен как показатель того, как арифметически подходил Пушкин к составлению этого «коммерческого» сборника. План и вычисления записаны на обороте счета от книгопродавца — по-видимому, Я. В. Матюшина (см. статью Г. Г. Ариель-Залесской «К изучению истории библиотеки А. С. Пушкина» в сб.: Пушкин. Исследования и материалы, т. II, М.—Л., 1958, с. 334—353); счет не имеет даты, но заканчивается на покупке 17 октября 1836 г. (см. указанные выше публикации Л. Б. Модзалевского во «Временнике Пушкинской комиссии», вып. 3, 1937, и в «Книжных новостях», 1936, № 7).

⁷⁹ Некоторые исправления имеют существенное значение, например перемена заглавия стихотворения «Чернь» на «Поэт и толпа», — но почти все они относятся к заглавиям и подзаголовкам. Исправления в тексте случайны, и даже явные ошибки переписчика не устранены.

⁸⁰ Л. Б. Модзалевский в указанной выше статье (Книжные новости, 1936, № 7, стр. 20) отмечал, что «Жуковский, давая в посмертном издании жанровую систему пушкинской лирики, следовал в этом отношении желанию самого Пушкина», т. e. воспроизвел в посмертном издании жанровые рубрики сборника 1836 г. (с некоторыми отступлениями), почему «посмертное издание... не является в этом отношении (т. e. в распределении материала лирики, — Н. И.) худшим, как это было принято считать до сих пор». С последним заключением нельзя согласиться. Л. Б. Модзалевский напрасно был склонен определять систему расположения сборника (а не только его поправки) как «последнюю творческую волю Пушкина» и сожалеть о том, что «мы теперь не имеем возможности полностью восстановить его жанровую систему в отношении лирики, испорченной Жуковским, и напечатать издание стихотворений поэта в одном томе в том виде, какой ему хотел придать сам Пушкин накануне смерти...» (с. 21). Не говоря о том, что, как было выше показано, состав и расположение сборника нам далеко не во всем известны, и посмертное издание в этом отношении не может нам помочь, — за пределами сборника 1836 г. остается такое множество (и важнейших!) произведений, что современный редактор, пожелавший распределить издание лирики Пушкина по жанровым и тематическим рубрикам, был бы поставлен в безвыходное положение. В этом отношении именно посмертное издание наглядно показывает неприменимость жанровой схемы сборника 1836 г. к полному собранию стихотворений Пушкина. Нет оснований считать расположение лирики в сборнике 1836 г. «последней авторской волей» поэта: жанровая система в нем вызвана обстоятельствами издания.

⁸¹ Письмо Пушкина к А. Х. Бенкендорфу от 31 декабря 1835 г. (Акад., XVI, 69).

⁸² Письмо от 13 марта 1837 года.

⁸³ Перевод: И бесконечное изящество, соединенное с большим чувством и жаром (франц.).

⁸⁴ См.: Пушкин в письмах Карамзиных 1836—1837 гг. М.—Л., 1960, с. 192.