Шаликов. "Евгений Онегин". Роман в стихах. Сочинение А. С. Пушкина
П. И. ШАЛИКОВ
«Евгений Онегин». Роман в стихах.
Сочинение А. С. Пушкина
Талант автора всем известен, всеми оценен по достоинству; и между тем как мы пишем статью о новом произведении любимца муз, оно уже в руках у каждого образованного читателя, каждого светского человекб и на письменном столике каждого литератора, друга и недруга музы Пушкиной, и, следовательно, все уже судят и рядят о «Евгении Онегине»; и, следовательно, ничего уже не остается сказать журналисту, которого, впрочем, мнение — не закон. Но поэт говорит):
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты.
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои:
Но полно; в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет...1
И мы, как издатели «Дамского журнала», имеем долг и право вступиться за красоту и обличить поэта... в неблагодарности против прелестных глаз, которые не устают, не перестают устремляться с улыбкою любви... к таланту автора, на прелестные стихи его, дышащие любовию вопреки пиитической филиппике против... волшебных уст, неумолкающих в похвалу сладким звукам очаровательного поэта!
Нет! женщинам не чуждо вдохновение, и они никогда не судят о произведениях его так смешно, как некоторые мужчины, с восхищением повторяющие о щетках тридцати родов, тогда как ни слова не скажут о стихах, читаемых и перечитываемых с восторгом женщинами, — каковы следующие:
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
<Казаться мрачным, изнывать,>*
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
Такое познание сердца человеческого и такая верная картина любовной тактики важнее, нежели описание туалета. Но туалет знакомее... обезьянам женщин.
И можно ли поэту граций не доверять душе женщины, хотя даже ветреной, и думать, чтобы когда-нибудь мог не коснуться души ее стон лиры верной? И должно ли более ожидать в отношении к творениям русского гения, от наших зефиров, особливо в марсовой одежде, которые говорят: «Я видел (такого-то) много в Париже»? Дамы наши, переводя в разговорах французские фразы, по крайней мере чувствуют свойственным их полу образом; и вообще скорее к мужчинам, большею частию холодным, завистливым, педантам, нежели к женщинам, касательно литературы вовсе не знающим сих пороков, можно и должно отнестб сие пиитическое раскаяние, пленительное в самой несправедливости своей:
Когда ж на память мне невольно
Придет внушенный ими** стих,
Я содрогаюсь; сердцу больно;
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?
Но негодование поэта на женщин есть негодование страстного любовника, который в самой ссоре с боготворимым предметом невольно льстит его сердцу, — и вот доказательство:
Ах! мысль о ней души завялой
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви и проч.
Таковы были истинные поэты во все времена! Ибо что есть женский пол, как не пиитическая половина рода человеческого? Самые недостатки их стихотворнее лицемерной добродетели, под личиною которой нередко мужчина скрывает честолюбие, корыстолюбие, суемудрие и проч., и проч.
Пусть же любезный поэт накажет неверную отказом в своих сочинениях и пишет их для подруг ее, верных его таланту?
Блажен, про женщин кто таил
Души высокие созданья
И от мужчин, как от могил,
Не ждал за чувство воздаянья!
Обращаясь к таланту автора, скажем смело, что мы узнаем более и более, к чему способен язык наш; это Протей под пером Пушкина: принимает все формы, все краски, все цветы; а гибкость, а легкость, а гармониЩ стихов удивительны: это мелодия Олимпа, пленявшая богов! — Иного вообразить невозможно!
Заметить некоторые погрешности против грамматики обыкновенной не оставят, как надеемся, другие; мы для наших читательниц занялись единственно грамматикою поэзии и чувства. Первая из сих двух, столь противоположныщ между собою грамматик, принадлежит мужчинам, последняя — женщинам.
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона!
Сноски
* Пропущенный в журнальном тексте стих восстанавливается как явная опечатка. — Ред.
** Женщинами. Изд.
Примечания
П. И. ШАЛИКОВ
«Евгений Онегин». Роман в стихах.
Сочинение А. С. Пушкина-
ДЖ. 1825. Ч. 9. № 6 (выход в свет 9 марта). С. 242—246. Без подписи.
Статья принадлежит, несомненно, самому П¤ И. Шаликову, на что сделано прямое указание в тексте («...мы, как издатели "Дамского журнала"...»). Основное ее назначение — галантное возражение «Разговору книгопродавца с поэтом» (написанному как предисловие к I главе «Евгения Онегина»), точнее, той части монолога Поэта, где дается пренебрежительная характеристика женщин как адресата и предмета поэтических вдохновений; в этих стихах в первоначальной редакции было упомянуто имя князя Шаликова: «Пускай их Шаликов поет, / Любезный баловень природы». В связи с этим Пушкин писал П. А. Вяземскому: «"Онегин" напечатан, думаю, уже выступил в свет. Ты увидишь в Разг.<оворе> Поэта и Книг.<опродавца> мадригал кн.<язю> Шаликову. Он милый поэт, человек достойный уважения, и надеюсь, что искренняя и полная похвала с моей стороны не будет ему неприятна. Он именно поэт прекрасного пола. Il a bien mérité du sexe, et je suis bien aise de m’en être expliqué publiquement» <У него большие заслуги перед прекрасным полом, и я очень рад, что публично об этом заявил. — Ред.> (XIII, 144). Шаликов ответил настоящей статьей и посланием «К А. С. Пушкину (на его отречение петь женщин)», посвященным той же теме: «...и тем не менее виновен / Бесценный грациям поэт, / Что против их подруг нескромен, / Несправедлив его обет!...» (ДЖ. 1825. № 8. С. 69. Подпись: К. Ш.).
Об этих произведениях Вяземский упоминал в несохранившемся письме Пушкину, на что Пушкин отвечал 25 мая 1825 г.: «Статьи и стихов Шаликова не читал. Неужто он обижается моими стихами? вот уж тут-то я невинен как барашек! спросите у братца Леона: он скажет вам, что увидев у меня имя кн. Ш.<аликова>, он присоветовал мне заменить его Батюшковым — я было и послушался, да стало жаль, et je remis bravement Chalikof! <и я храбро восстановил Шаликова! — Ред.> Это могу доказать черновою бумагою» (XIII, 184, 537). Рукопись действительно отражает колебания Пушкина между названными именами; в последующих изданиях имя заменялось звездочками.
1 Цитируется «Разговор книгопродавца с поэтом», откуда взята формула «стон лиры верной» и последующие цитаты: «Когда ж на память мне невольно ~ Боготворить не устыдился», «Ах! мысль о ней души завялой ~ Лампадой чистою любви», «В младые лета розы нам Дороже лавров Геликона», а также измененный Шаликовым текст "Блажен, кто про себя таил..." и. т. д. Остальные цитаты — из текста I главы (строфы X, XXIV, XXV).