Цявловский. К истории стихотворения "Кто знает край, где небо блещет..." - (Пушкин и гр. М. А. Мусина-Пушкина)
К ИСТОРИИ СТИХОТВОРЕНИЯ
«КТО ЗНАЕТ КРАЙ, ГДЕ НЕБО БЛЕЩЕТ...»
(ПУШКИН И ГР. М. А. МУСИНА-ПУШКИНА)20
По приезде в Москву из ссылки в сентябре 1826 г. и до отъезда в Петербург (в мае 1827 г.) Пушкин часто бывал у Урусовых21.
Кн. Александр Михайлович Урусов (1766—1853) занимал в Москве видный пост президента московской дворцовой конторы. Жена его Екатерина Павловна, рожд. Татищева (1775—1855), сестра известного дипломата Дмитрия Павловича Татищева, считалась очень образованной женщиной.
У этих Урусовых было восемь сыновей22 и три дочери. Жили они в Москве (на Тверской) широко и славились гостеприимством. Старшая дочь Мария Александровна (1801—1853) с 1822 г. была замужем за гр. Иваном Алексеевичем Мусиным-Пушкиным (1783—1836), сыном известного собирателя рукописей, открывшего «Слово о полку Игореве»; вторая — Софья Александровна (1806—1889), пользовавшаяся благосклонностью Николая I, вышла в 1833 г. замуж за кн. Леона Людвиговича Радзивилла (1808—1885); младшая — Наталья Александровна (1812—1882), вышла в 1834 г. замуж за гр. Ипполита Павловича Кутайсова.
Княжны Урусовы были красавицы. «Между многими хорошенькими лицами поразила меня тут необыкновенная красота двух княжен Урусовых, из коих одна вышла после за графа Пушкина, а другая за князя Радзивилла», — так пишет, вспоминая Москву 1820 г., известный мемуарист Ф. Ф. Вигель23.
А. Я. Булгаков пишет к брату (3 января 1821 г.), описывая маскарад у Голицыных, о старшей сестре: «Урусова была черкешенкою, всех за пояс заткнула»24. Через год (13 декабря 1821 г.) пишет он о сестре ее Софье: «Меньшую Урусову вывезли. Красавица совершенная», и вновь о Марии: «но старшая для меня, да и всем, кажется милее. Князь Яков Ив. Лобанов называет ее la regina»25.
А весной Булгаков сообщает брату о том, что она выходит замуж за гр. Ивана Мусина-Пушкина; он вспоминает, как он советовал молодому человеку жениться на ней: «Она умна, молода, добра, выросла в нужде, не знает капризов, отец и мать люди добрые, ты богат, чего тебе еще?» «Она со своим умом будет делать из него, что хочет и верно наставит его на хорошее», — пишет Булгаков и сообщает о многотысячных подарках жениха26.
После свадьбы27 (летом 1822 г.) молодые уехали в «чужие края».
«На Флорентинский зимний сезон конца 1822 и начала 1823 года, — вспоминал гр. М. Д. Бутурлин, — приехал граф Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, только что женившийся на княжне Марии Александровне Урусовой. Урусовы считались как-то в родстве с нами (по Татищевым), и потому муж и жена Пушкины часто стали видаться с нами. Графиню можно было причислить не только к красавицам, но и даже оригинальным красавицам, по случаю разноколерных совершенно ее глаз»28.
Кроме красоты и ума, которые отличали Марию Александровну, к ней привлекало людей и ее «нежное сердце», доброта, отзывчивость и необыкновенная любовь к детям как к своим, так и чужим29.
От Мусина-Пушкина у Марии Александровны было четверо сыновей и дочь. Муж ее умер 12 июня 1836 г. Спустя два года — 17 июля 1838 г.— она вышла замуж вторично — за кн. Александра Михайловича Горчакова, товарища Пушкина по Лицею, впоследствии известного дипломата, министра иностранных дел и канцлера. От второго брака Мария Александровна имела еще двух сыновей.
По преданию, мадригал Пушкина «Не веровал я троице доныне...» написан поэтом княжне Софье Урусовой. На полях берлинского издания стихотворений Пушкина 1870 г., против текста этого стихотворения, П. А. Вяземский написал: «Не полагаю, чтобы эти стихи принадлежали Пушкину. Мадригал довольно пошлый и приторный30. Во всяком случае, не написан он княжне Урусовой. Пушкин был влюблен в сестру ее графиню Пушкину»31.
Свидетельство Вяземского позволило М. О. Лернеру, писавшему, что имя «Мария» в «дон-жуанском списке» Пушкина принадлежало «нескольким женщинам, оставившим в душе Пушкина память о себе», назвать среди них и гр. Мусину-Пушкину32.
О чувствах, которые внушала поэту Мусина-Пушкина, свидетельствует, кроме слов Вяземского, стихотворение Пушкина «Кто знает край...».
По поводу этого стихотворения писал П. В. Анненков: «В рукописи оно носит двойной эпиграф, в следующем виде: сперва написано Пушкиным „Könnst du33 das Land... Wilh. Meist.“, а вслед затем прибавлено:
По клюкву, по клюкву,
По ягоду, по клюкву.
Эпиграф, кажется, объясняется известным в свое время анекдотом: одна молодая русская путешественница, после долгого пребывания за границей, сказала, что, по возвращении на родину, весьма обрадоваласьІклюкве. Пушкин намеревался выразить в стихотворении каприз красавицы, но отделал только поэтическую часть пьесы, соответствующую эпиграфу из В. Мейстера, и не приступил даже ко второй ее половине»34.
В опубликованных недавно черновых записях П. В. Анненкова рассказов о Пушкине ряда лиц, близких поэту, одна запись вскрывает имя этой красавицы.
Запись такая: «Мусина-Пушкина, урожд. Урусова, потом Горчакова (посланника), жившая долго в Италии, красавица собою, которая, возвратившись сюда, капризничала и раз спросила себе клюквы в большом собрании. Пушкин хотел написать стихи на эту прихоть и начал описанием Италии
Кто знает край...
Но клюква, как противуположность, была или забыта, или брошена»35. Запись эта сделана в 1851—1854 гг., по-видимому, со слов П. А. Вяземского, так как вот что писала Мария Александровна, уже будучи женой кн. А. М. Горчакова, последнему 6/18 апреля 1842 г. из Петербурга: «Wiasemsky m’a longtemps parlé de toi, il m’a promis le poème Клюква, que Pouchkin a fait pour moi»36.
Итак, героиня стихотворения «Кто знает край...» — гр. М. А. Мусина-Пушкина, во втором браке — кн. Горчакова37. Приведем текст этих стихов Пушкина:
Kennst du das Land...
Wilh. Meist<er>
По клюкву, по клюкву.
По ягоду, по клюкву...
Кто знает край, где небо блещет
Неизъяснимой синевой,
Где море теплою волной
Вокруг развалин тихо плещет;
Где вечный лавр и кипарис
На воле гордо разрослись;
Где пел Торквато величавый;
Где и теперь во мгле ночной
Адриатической волной
Повторены его октавы;
Где Рафаэль живописал;
Где в наши дни резец Кановы
Послушный мрамор оживлял,
И Байрон, мученик суровый,
Страдал, любил и проклинал?
— — — — — — — — —
— — — — — — — — —
Волшебный край, волшебный край,
Страна высоких вдохновений,
<Людмила> зрит твой древний рай,
Твои пророческие сени.
На берегу роскошных вод
Порою карнавальных оргий
Кругом ее кипит народ;
Ее приветствуют восторги.
Людмила северной красой,
Всё вместе — томной и живой,
Сынов Авзонии пленяет
И поневоле увлекает
Их пестры волны за собой.
На рай полуденной природы,
На блеск небес, на ясны воды,
На чудеса немых искусств
В стесненьи вдохновенных чувств
Людмила светлый взор возводит,
Дивясь и радуясь душой,
И ничего перед собой
Себя прекрасней не находит.
Стоит ли с важностью очей
Пред флорентийскою Кипридой,
Их две... и мрамор перед ней
Страдает, кажется, обидой.
Мечты возвышенной полна,
В молчаньи смотрит ли она
На образ нежный Форнарины,
Или Мадоны молодой,
Она задумчивой красой
Очаровательней картины...
Скажите мне: какой певец,
Горя восторгом умиленным,
Чья кисть, чей пламенный резец
Предаст потомкам изумленным
Ее небесные черты?
Где ты, ваятель безымянный
Богини вечной красоты?
И ты, Харитою венчанный,
Ты, вдохновенный Рафаэль?
Забудь еврейку молодую,
Младенца-бога колыбель,
Постигни прелесть неземную,
Постигни радость в небесах,
Пиши Марию нам другую,
С другим младенцем на руках.
— — — — — —
Восторженно нарисованный в стихотворении образ, полныйЊ«небесной» красоты, «вдохновенных чувств» и «возвышенной мечты», — один из самых идеальных женских образов, созданных Пушкиным38.
Красавица изображена поэтом впечатлительной к искусству. Марья Александровна Мусина-Пушкина занималась живописью. Мы имеем некоторое представление об ее искусстве по воспроизведениям трех интерьеров ееЪ написанных акварелью во Флоренции (в 1838—1840 гг.?); в одном из них изобразила она и мужа, А. М. Горчакова39. Невзыскательные, но добросовестные, они не выделяются из среднего дамского рукоделия эпохи, однако свидетельствуют о влечении художницы к изобразительному искусству.
Стихотворение Пушкина не было окончательно обработано (во всяком случае, беловой текст до нас не дошел). В известном нам тексте стихов воспетая в них женщина не имеет твердо установленного имени. Поэї подбирает для нее условное, литературное имя: Эль‹вина› ‹?›, Леила, Рогнеда, Гл‹ицера›, Людмила.
Литературным именем является и имя Мария в заключительных стихах, в которых поэт взывает к Рафаэлю:
Забудь еврейку молодую,
Младенца-бога колыбель
..........
Пиши Марию нам другую,
С другим младенцем на руках.
Мадонне противопоставляется современная молодая мать. Возможно, что тут поэт воспользовался именем богородицы, Марии, раскрывая не только образ матери с младенцем, но и подлинное имя современницы поэта40.
Эта выдающаяся обаянием, сердечностью и тонкостью чувств, чадолюбивая гр. М. А. Мусина-Пушкина была одной из немногих светских женщин, которые глубоко переживали смерть Пушкина41: «Я покидаю свет, и не меньше чем скорбь побуждает меня к этому негодование.— Так писал Вяземский 16 февраля 1837 г.— Видеться с удовольствием я могу только с вашей свояченицей Мари42. Она сочувствует моей скорби, есть у меня с ней и другие согласные чувства, так что в ее обществе я нахожу отраду и утешение»43.
Атрибуция стихотворения «Кто знает край...» Мусиной-Пушкиной подтверждается и датировкой стихотворения.
«Датировано Анненковым 1827 годом без приведения оснований44. Соображения П. О. Морозова, что оно не могло быть написано позднее LII строфы VII главы „Евгения Онегина“45 (т. е. не позднее осени 1828 г.) вполне убедительны»46.
Так как четыре строки стихотворения перенесены в строфу LII главы седьмой—«Евгения Онегина», законченной 4 ноября 1828 г., то к этому времени стихотворение «Кто знает край...» не может быть только что написанным.
Установить датировку стихотворения помогает выяснение вопроса, который из детей Мусиной-Пушкиной был «младенцем на руках» в стихотворении. Сопоставив даты рождения детей Мусиной-Пушкиной47 с утверждением, что стихи написаны, вероятно, задолго до 4 ноября 1828 г., мы видим, что Николай, родившийся в конце 1828 г., и Владимир, родившийся в 1830 г., не могут быть этим младенцем; исключается и Алексей, родившийся в 1825 г., так как Пушкин мог увидеть Мусину-Пушкину не ранее сентября 1826 г., когда он приехал из ссылки в Москву (если она в это время была там), когда старшему мальчику было уже почти полтора года. Таким образом, «младенцем» стихотворения может быть только Александр. Временем создания стихов оказывается теперь период, начиная с июля (раньше Мария Александровна едва ли показывалась в обществе) 1827 г. и, вероятно, до мая 1828 г. (позднее заметная беременность ее исключает возможность многих стихов из стихотворения).
Итинерарий М. А. Мусиной-Пушкиной за этот период времени, который выясняется из неопубликованных писем П. А. Вяземского к жене (за 1827 и 1828 гг.), позволяет еще сузить датировку стихотворения. Оказывается, первые месяцы установленного срока отпадают, потому что Мусина-Пушкина была в это время в Москве, а Пушкин — в Петербурге. Поэт мог ее увидеть лишь в середине ноября 1827 г., так как она приехала в это время в Петербург, — она сопровождала свою сестру, княжну Софью Урусову, которую, к огорчению всей семьи, брали жить во дворец48.
В марте — апреле 1828 г. Мусина-Пушкина была еще в Петербурге49. Все эти месяцы Пушкин жил там же безвыездно и мог видеть ее с младенцем на руках.
Таким образом, стихи были написаны не ранее середины ноября 1827 г. и не позднее, вероятно, марта 1828 г.50
1929—1930 гг.
Сноски
20 Извлечено из рукописи предисловия подготовленной к печати в 1929—1930 гг. книги «Архив кн. А. М. Горчакова». Печатается впервые.— Т. Ц.
21 О посещениях Пушкиным семьи Урусовых, о ссоре его у них в доме на почве ревности с двоюродным братом дочерей Урусовых, В. Д. Соломирским, едва не закончившейся дуэлью, которую друзьям Пушкина удалосљ отвести, писал М. И. Семевский в статье «К биографии Пушкина» («Русский вестник», 1869, № 11). См. также примечание Б. Л. Модзалевского к записке Пушкина к В. Д. Соломирскому от 15 апреля <1827 г.> в издании: Пушкин. Письма, т. II. 1826—1830. М.— Л., 1928, стр. 239—241.
22 В архиве одного из сыновей Урусовых, кн. Михаила Александровича (1802—1883), сохранилась копия первой песни поэмы Пушкина «Вадим», дающая единственный полный текст ее. См. публикацию С. М. Бонди «Первая песнь поэмы „Вадим“ (по списку из архива кн. М. А. Урусова)» — «Пушкин родоначальник новой русской литературы». М.—Л., 1941, стр. 21—30. В печати появилось и письмо М. А. Урусова к С. Д. Киселеву с известием о смерти Пушкина (из Петербурга от 30 января 1837 г.) — «Литературное наследство», т. 58, 1952, стр. 138.— Т. Ц.
23 «Записки Ф. Ф. Вигеля», ч. VI. М., изд. «Русского архива», 1892 стр. 29.
24 «Русский архив», 1901, № 1, стр. 47.
25 Королева (лат.) «Русский архив», 1901, № 2, стр. 308
26 «Русский архив», 1901, № 3, стр. 405—406.
27 Свадьба была назначена на июль (там же, стр. 406).
28 «Русский архив», 1897, № 4, стр. 618.
29 См. «Воспоминания протоиерея И. И. Базарова» — «Русская старина», 1901, март, стр. 528 и 530; а также: И. Базаров. Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков.— «Русский архив», 1896, № 3, стр. 329—330.
30 Вяземский не знал, вероятно, что мадрига뇫Не веровал я троице доныне...», как уже указывалось в печати (см. анонимную заметку, принадлежащую, по-видимому, П. И. Бартеневу, в «Русском архиве», 1885, № 8, стр. 585), является вольным переводом стихов Вольтера (1759):
Oui, j’en conviens, chez moi la trinité
Usqu' à présent n’avait du tout fortune;
Mais j’aperçois les trois Grâces en une:
Vous confondez mon incrédulité.
31 Н. П. Барсуков. Князь Вяземский и Пушкин.— «Старина и новизна», кн. VIII. М., 1904, стр. 38.
32 Н. О. Лернер. «Дон-жуанский список».— Собр. соч. Пушкина, изд. Брокгауз-Ефрон, т. IV, СПб., 1910, стр. 99.
33 Ошибочно вместо: Kennst du.
34 П. В. Анненков. Материалы для биографии А. С. Пушкина.— Сочинения Пушкина. Под ред. П. В. Анненкова, т. I. СПб., 1855, стр. 84.
35 Б. Л. Модзалевский. Пушкин. Л., 1929, стр. 341—342.
36 «Вяземский долго говорил мне о тебе и обещал мне стихотворение Клюква, которое Пушкин написал мне». (франц.).— ЦГИАМ, ф. 828 (А. М. Горчакова), оп. 1, ед. хр. № 449, л. 37.— Т. Ц.
37 До сих пор в печати, насколько мы знаем, появились лишь две попытки определить, кого изобразил Пушкин в стихотворени豫Кто знает край...». Первая, это гипотеза Н. О. Лернера, предположившего, что Пушкин имеет в виду кн. З. А. Волконскую (см. Сочинения Пушкина, ред. Венгерова, т. IV, 1910, стр. LIX—LX). Ему возразил П. О. Морозов (Сочинения Пушкина, изд. имп. Академии наук, т. IV. СПб., 1916, стр. 392—393). К совершенно справедливым аргументам Морозова следовало добавить, что у З. А. Волконской, кроме шестнадцатилетнего в 1827 г. сына Александра Никитича (род. в 1811 г.), детей не было, a pointe <острие> стихотворения говорит о красавице с «младенцем на руках». Отведя гипотезу Лернера, Морозов не удержался, однако, от искушения собственной, также не выдерживающей критики, — он сделал попытку связать стихи с именем М. Н. Волконской, аргументируя очень зыбкими построениями: «Что нужды в том, что „Мария“ никогда не была в Италии? Она могла там быть» и т. д. (там же, стр. 393—400).
38 Мы не знаем ни одного портрета М. А. Мусиной-Пушкиной. Один из них, по свидетельству В. И. Саитова, был на Пушкинской выставке 1899 г. в Москве —«Остафьевский архив князей Вяземских», т. II, кн. 2. СПб., 1901, стр. 395). В поисках портрета М. А. Мусиной-Пушкиной мною просмотрены двадцать пять альбомов с фотографиями, принадлежавшие А. М. Горчакову (ЦГИАМ, ф. 828, оп. 1, ед. хр. 1041—1065), а также девять альбомов его сыновей Михаила и Константина (ед. хр. 1190—1195 и 1300, 1301, 1303); в них не оказалось ни дагерротипов с Марии Александровны, ни снимков с дагерротипов или с художественных портретов (она умерла до появления фотографии).— Т. Ц.
39 Акварели эти, в 1916 г. принадлежавшие сыну ее К. А. Горчакову, нынешнее местонахождение которых нам неизвестно, воспроизведены в журн. «Столица и усадьба», № 62-63, 1916, стр. 14.
40 Эта мысль высказана уже П. О. Морозовым (Сочинения Пушкина, изд. имп. Академии наук, т. IV, стр. 393).
41 Она составила для кого-то описание дуэли Пушкина ›«Relation sur le duel de Pouchkine») и отослала его, по-видимому, А. М. Горчакову, за которого она вскоре вышла вторым браком замуж (в его архиве и обнаружен этот документ.— ЦГИАМ). «Реляция» эта опубликована Б. В. Казанским в статье «Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина (Из собрания П. Е. Щеголева). 4. Сводка данных о дуэли Пушкина, писанная кн. М. А. Горчаковой» — «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», I, М.—Л., 1936, изд. АН СССР, стр. 243—249. Исследователь отмечает ценность и авторитетность сообщений Мусиной-Пушкиной, восходящих, по его мнению, к Вяземским.— Т. Ц.
42 Письмо адресовано гр. Эмилии Карловне Мусиной-Пушкиной, жене брата Ивана Алексеевича — Владимира Алексеевича Мусина-Пушкина.
43 «Письмо князя П. А. Вяземского к графине Э. К. Мусиной-Пушкиной» — «Русский архив», 1900, № 3, стр. 392 (франц. текст) и стр. 396 (перевод).
44 П. В. Анненков. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина.— Сочинения Пушкина. Издание П. В. Анненкова, т. I, 1855, стр. 84; т. II, 1855, стр. 439.
45 Сочинения Пушкина. Изд. имп. Академии наук, т. IV, стр. 392—393 2-й пагинации. Здесь читаем:ј«Стихотворение написано в 1827 и ни в каком случае не позднее половины 1828 г. На это указывают зачеркнутые после стиха 28-го четыре стиха, внесенные, в значительно измененном виде, в 52-ю строфу VII главы „Евгения Онегина“:
С какою гордостью небесной
Земли касается она,
Как негой грудь ее полна,
Как томен взор ее чудесный!»
В тексте стихотворения:
С какою легкостью небесной
Земли касается она,
Какою прелестью чудесной
Во всех движениях полна!
46 Н. В. Измайлов. Обоснование датировки стихотворения для академического издания.— Рукопись.
<В издании стихотворение датировано: «1828 г., предположительно февралем-мартом» (т. II, кн. 2, 1949, стр. 1157).— Т. Ц.>
47 Дети М. А. Мусиной-Пушкиной от первого брака: Алексей (род. 19 мая 1825 г.), Александр (род. 10 июня 1827 г.), Николай (род. 8 сентября 1828 г.), Владимир (род. 26 июля 1830 г.), Екатерина (год рождения неизвестен).
48 Письма П. А. Вяземского к жене за 1827 и 1828 гг. были подготовлены к печати покойной М. А. Боровковой-Майковой для т. VII сборников «Звенья», не увидевшего света. <Извлекаемые цитаты выверены нами по подлиннику.— Т. Ц.>
В письмах П. А. Вяземского к жене от 1827 г. из Москвы в провинцию читаем об этой истории. 18 октября:ё«Ты просишь новостей: вот, что есть под рукою. Софья Урусова приглашается императрицей переехать жить во дворец, на собственной ее половине. И ее туда отвозит Пушкина. Старые московские бабы обоего пола толкуют об этом на тысячу ладов. Впрочем, Урусовы говорят, как говорят, что они не просили этого. Я сам их еще не видел и знаю только то, что она едет» (ЦГАЛИ, ф. 195 (Вяземских), оп. 1, ед. хр. 3267, л. 173). 25 октября Вяземский продолжал: «Я видал у Урусовых письмо Волконского: ясно видно, что он не просил о помещении княжны Софии во дворец. Они все грустят. Обе сестры завтра едут. Пушкина возвратится в Москву в январе» (там же, л. 175. Волконский — министр двора, Петр Михайлович). 8 ноября Вяземский третий раз пишет на эту тему: «Княжна Урусова завтра едет с сестрою и велела тебе нежно кланяться. Она очень мила, дай бог ей счастия в Петербурге. Я сказал тебе, как решилось ее переселение. Отказать им было нельзя. Какой представить отказ, тем более, что, будучи фрейлиною, она на службе Двора. Здесь много говорят о том глупостей, но дело верно сделалось, как они говорят и как я тебе рассказал» (цит. по верстке «Звеньев»). Приведенные цитаты показывают, как это делалось, и прекрасно иллюстрируют письмо Пушкина к жене, в котором он волнуется за участь ее сестер: «Охота тебе думать о помещении сестер во дворец. Во-первых, вероятно откажут; а во-вторых, коли и возьмут, то подумай, что за скверные толки пойдут по свинскому П<етер>б<ургу>. <...>. Мой совет тебе и сестрам быть подалее от двора; в нем толку мало» (письмо от 11 июня 1834 г.— т. XV, стр. 158—159).
49 Рассказывая в письме к жене от 7 марта 1828 г. из Петербурга в провинцию о‘«самом животрепещущем» — «каруселе царском, который совершится в пятницу», о том, что «цвет петербургских красавиц будет тут действовать начиная от императрицы», Вяземский добавлял: «София Урусова за нездоровием не будет. Обе сестры здесь совершенно удались, и я рад, слыша, что отдают общую справедливость неприкосновенному и тихому величеству Софии. За нее можно поручиться, что здешний год не проймет ее» (там же, л. 208 об.). 21 марта он вновь говорит о ней: «Я видел княжну Софью Урусову: она нездорова и, на время нездоровья, живет у сестры. Княжну, вообще, все здесь хвалят с уважением, не только по красоте. Если императрица поедет на юг, то вероятно и она поедет» (там же, л. 212 об.).
50 В апреле-мае Пушкин едва ли бы написал эти стихи, потому что отношение его к Мусиной-Пушкиной было уже критическим. Вот что передает Вяземский в письме к жене от 2 мая 1828 г. из Петербурга: «Пушкин говорит о Пушкиной-Урусовой, qu’elle a l'âme blanchisseuse» ‹что у нее душа прачки› (там же, л. 229).