Скачать текст произведения

Цявловский. Судьба рукописного наследия Пушкина


СУДЬБА РУКОПИСНОГО НАСЛЕДИЯ
ПУШКИНА1

Великое сокровище русской культуры, драгоценнейшие рукописи Пушкина имеют огромное значение; являясь первоисточником текстов поэта, они дают не только тексты в различных стадиях творческого процесса, н� и самый процесс.

Пристальное изучение рукописей показывает, что для Пушкина нередки записи первых нескольких стихов без помарок. Это свидетельствует о том, что первые строки довольно часто слагались им без пера в руках” Но это все-таки только исключения; записи уже сочиненных в уме стихов составляют ничтожный процент всего его рукописного наследства в части черновых текстов. Сам Пушкин говорил о процессе своего творчества в стихотворении «Осень»:

И  мысли  в  голове  волнуются  в  отваге,
И  рифмы  легкие  навстречу  им  бегут,
И  пальцы  просятся  к  перу,  перо  к  бумаге,
Минута — и  стихи  свободно  потекут.

Это признание поэта подтверждается при рассмотрении огромного количества рукописных черновых текстов.

Но рукописи Пушкина имеют не только текстологическое значение, но также и чисто биографическое. Именно благодаря изучению рукописей Пушкина мы знаем его неизмеримо шире и глубже, чем знали его современники° На первый взгляд это кажется парадоксом, на самом деле — это бесспорный факт. Ведь огромное количество текстов Пушкина было для современников совершенно скрыто. Мы не говорим о вещах интимных — это совершенно естественно, но и все черновые рукописи с многочисленными пометками, — все это не только для читателей, но и для большинства его друзей оставалось совершенно неизвестным. И только мы теперь, из всего написанного Пушкиным, знаем бо́льшую часть. Сколько рукописей уничтожено самим поэтом, сколько погибло, — мы этого точно установить не можем, но можно предполагать, что до нас дошла бо́льшая часть из того, что вышло из-под пера великого поэта.

Его рукописи прежде всего обращают на себя внимание своими разнообразными типами: и черновые тексты, и перебеленные, превратившиеся снова в черновые (большое количество поправок превращало их из беловы™ опять в черновые), планы, конспекты, письма, официальные бумаги, разного рода записи, пометы, подсчеты, копии разных произведений других авторов и в стихах, и в прозе, наконец, выписки из книг и рисунки.

Очень разнообразен внешний вид рукописей Пушкина, т. е. оформление, которое они имели: переплетенные тетради, записные книжки, несшитые тетради, представляющие собою пачки листов, вложенных друг в другаЏ или же лист, исписанный кругом, присоединялся к другому; отдельные листы разного формата — и в лист, и в пол-листа, и в четверть листа, и в восьмушку; наконец, своеобразные рукописи — записи и пометы на книгах. Таких автографов имеется несколько десятков.

В отношении судьбы рукописей их можно разделить на две категории: рукописи, ушедшие от Пушкина при его жизни к разным лицам и учреждениям, и рукописи, которые сохранились и оказались в день смерти в ег� кабинете.

К первой категория относится большая группа рукописей — писем. Сколько писем всего было написано Пушкиным — неизвестно. Никаких предположительных подсчетов делать нельзя. Его писем известно около 800© Они были адресованы более, чем 180 лицам. Чтобы понять, много это или мало, приведем справки в отношении других наших классиков. Округляя, можно считать, что писем Льва Толстого сохранилось около 8000, т. е. в десять раз больше, чем писем Пушкина. Но и годы жизни Толстого несравнимы с жизнью Пушкина. Писем Грибоедова, который тоже рано скончался, сохранилось до 150, а писем Лермонтова — всего 50.

Вторая группа рукописей, которые разошлись по многим лицам, это — записи в альбомах. Очень распространенный в те годы обычай писать в альбомы знакомых стихи был большой тягостью для Пушкина. Он многократн… жаловался, как этот обычай тяготил его. Несмотря на всякого рода отговорки, которыми он старался избавиться от этой обременительной традиции, альбомы с записями его стихов и прозы насчитывались, вероятно, десятками, но нам известны только 27.

К этому же роду рукописей относятся официальные бумаги в виде всяких «подписок», «расписок», «прошений». Все они, конечно, делались достоянием канцелярий, подшивались в «дела» и затем переходили в архивы.

Была еще группа рукописей, которые не должны были остаться у автора: это окончательно выверенные цензурно-наборные экземпляры. Для текстолога они представляют первостепенный интерес, так как могли бы дать в ряде случаев более правильный текст, нежели даже печатный, потому что шедшие в цензуру и набор рукописи, несомненно, тщательно просматривались Пушкиным, или лицами, им уполномоченными. Таких чрезвычайно ценных рукописей, к сожалению, почти не имеется; в частности, до нас не дошло ни одной корректуры, правленной Пушкиным, ни в гранках, ни в сверстанном виде.

Из цензурно-наборных рукописей сохранилось всего две: «История Пугачева», хранящаяся в Ленинградской публичной библиотеке, и рукопись третьей части сборника «Стихотворения Пушкина» (1832).

О не дошедших до нас рукописях Пушкина, вполне понятно, мы располагаем только случайными и очень неполными сведениями. Есть, например, указание на то, что у Пушкина уже в Лицее было семь тетрадей его произведений, но ни одна из них не сохранилась. Как теперь известно, большое количество лицейских рукописей было сожжено самим поэтом, о чем он и говорит в своем лицейском стихотворении «Моему Аристарху».

Очень интересно свидетельство Пушкина об уничтожении им своих автобиографических записок: «В 1821 г., — рассказывает поэт, — начал я свою биографию и несколько лет сряду занимался ею. В конце 1825 г. при открытии несчастного заговора я принужден был сжечь сии записки». Дальше фраза зачеркнута: «Они могли замешать имена многих и, может быть, умножить число жертв». «Не могу не сожалеть о их потере: я в них говорил о людях, которые после сделались историческими лицами, с откровенностью дружбы и короткого знакомства». Если бы этот материал сохранился, то он имел бы совершенно исключительное биографическое значение. Не сохранились также автографы политических стихотворений Пушкина: ноэлей, эпиграмм, знаменитого послания к Чаадаеву. Отсутствие автографов затрудняет восстановление текстов, в частности, и последних знаменательных слов этого послания, повторяемых сейчас миллионами граждан нашей страны.

Неизвестно, существует ли тетрадь нелегальных политических стихотворений,‹«презревших печать», по выражению Пушкина, которую он заполнял перед своей ссылкой на юг у генерала-губернатора Милорадовича. Нет и полного окончательного текста «Деревни»; обнаруженный недавно автограф не дает исчерпывающих материалов. Не найден окончательный текст «Графа Нулина», нет никаких рукописных текстов шестой главы «Евгения Онегина».

Очевидно, эта глава занимала особую тетрадь, которая целиком пропала. Нет и черновиков трех стихотворений антиправительственного содержания, написанных Пушкиным в 1826 г., после казни декабристов. Эти стихотворения он привез с собой в Москву, рассчитывая прочитать их Николаю I. Теперь уже точно установлено, что кроме «Пророка» («Духовной жаждою томим...») Пушкиным были написаны еще три «Пророка», т. е., другими словами, кроме цикла «Подражания Корану», он написал еще библейский цикл, состоящий, по крайней мере, из четырех стихотворений. В искаженном виде, в записи, сделанной по памяти, известны фрагментарно 3—4 строчки одного из этих стихотворений, но и только2.

От написанных Пушкиным осенью 1830 г. в Болдине «Моцарта и Сальери» и ряда лирических стихотворений также не осталось никаких рукописных следов. Рукопись «Пира во время чумы», посланная Пушкиным редактору-издателю альманаха барону Е. Ф. Розену, сперва сохранялась у него, затем у его потомков, а совсем недавно ею владел артист театра Корша А. И. Чарин. Но сейчас эта рукопись исчезла из поля зрения, и все поиски ее оказываются тщетными. Она известна нам пока только по фототипическому воспроизведению нескольких начальных строк3. Но отсутствие этой рукописи менее важно, чем первоначальных черновиков. Почти так же обстоит дело с рукописью «Пиковой дамы», от нее остались лишь небольшие наброски. И вообще можно сказать, что мы не обладаем всеми рукописями больших произведений Пушкина. Это лишает возможности составить исчерпывающую картину всего творческого процесса от момента зарождения произведения для окончательного текста, пошедшего в цензуру и в типографию.

Исключение из этой группы представляют: «Медный всадник», предисловие к «Путешествию в Арзрум» и «Кавказский пленник», рукописи которых дают почти полный процесс творчества.

Из больших произведений, посланных Пушкиным разным лицам, сохранились вторая глава’«Евгения Онегина», посланная Вяземскому; первая, вторая, третья и четвертая главы «Евгения Онегина», посланные Жуковскому; «Новый Тарквиний» (так назывался первоначально «Граф Нулин»), посланный Вяземскому, и «Кавказский пленник», который был подарен Н. Н. Раевскому.

Первыми собирателями рукописей Пушкина были его товарищи по Лицею. Обнаруженный осенью 1928 г. лицейский архив князя А. М. Горчакова дал интереснейшее собрание ранних автографов Пушкина и, в частности, совершенно неизвестную до того времени его поэму в трех песнях «Монах».

Исключительную судьбу имели две рукописи из числа ушедших от Пушкина при его жизни. Первая, так называемая «тетрадь Всеволожского», была приготовлена Пушкиным для издания первого собрания его стихотворений в конце 1819 — начале 1820 г. Но «Стихотворения Александра Пушкина» вышли в свет лишь в 1826 г. в значительно измененном виде. Так, по иронии судьбы, первая приготовленная к печати книга Пушкина в своем первоначальном виде была издана последней и увидела свет только в 1936 г., в «Летописях Государственного литературного музея». (публикация Б. В. Томашевского).

«Тетрадь Всеволожского» обнаружилась неожиданно. Никто из специалистов не предполагал о ее существовании. Найдена была она в самом неожиданном месте — в Белграде. Как она туда попала, можно строить только гипотезы (см. указанный том «Летописей»).

Не менее своеобразна судьба и другой рукописи, имеющей название «тетрадь Капниста». Одно время она была на виду у пушкинистов, но теперь ее местонахождение неизвестно. Есть основания считать ее погибшей при землетрясении в Японии в 1923 г.

Количество рукописей, разошедшихся при жизни Пушкина по 103 лицам, 13 учреждениям, доходит до 370 (не считая писем). Кроме того, относительно 31 рукописи можно предполагать, что они тоже ушли от Пушкина при его жизни, но к кому — неизвестно.

Эти рукописи и письма, пройдя не менее 500 владельцев, стали концентрироваться в государственных архивохранилищах и библиотеках, начиная еще с середины пятидесятых годов прошлого века. С тех пор, порой медленно, порой более ускоренно, происходил процесс концентрации и национализации рукописей, и особенно интенсивно начал развиваться, когда организовался в системе Академии наук «Пушкинский Дом».

За последние пять лет очень плодотворно проходит собирание пушкинских рукописей Государственным литературным музеем в Москве. Этот музей по количеству собранных за столь короткий срок рукописей, благодаря личной энергии В. Д. Бонч-Бруевича, вышел на одно из первых мест в стране.

Из государственных архивных хранилищ и библиотек на первом месте по количеству рукописей стоит «Пушкинский Дом» Академии наук, собрание которого доходит до 800 автографов. Но по значимости рукописей — собрание тетрадей поэта — первое место занимает Всесоюзная библиотека им. В. И. Ленина в Москве. Третье место принадлежит Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. За ней идет Государственный архив феодально-крепостнической эпохи (ГАФКЭ). И, наконец, Государственный литературный музей, собрание рукописей которого создано главным образом путем приобретения их от частных владельцев и учреждений. Остальные хранилища имеют не собрания, а только отдельные автографы. Это — Государственный исторический музей в Москве, Институт мировой литературы им. А. М. Горького, Библиотека

Московского университета, Московский областной архив, Музей революции в Ленинграде, Архив Академии наук, Исторический музей в Киеве, Библиотека Киевского университета, Библиотека Харьковского университета, Одесский исторический архив, Ереванский музей и др.

Рукописи Пушкина имеются и за границей. В музее Мицкевича в Париже имеется записка к Шимановской; в Авиньоне хранится рукопись «Гусара», подаренная приятелем Пушкина Соболевским Просперу Мериме. Она известна по фотографии, воспроизведенной в «Летописях Государственного литературного музея». В Праге в Чешском музее есть ранний автограф 1815—1816 гг.— черновик стихотворения «К Делии», принадлежавший академику Я. К. Гроту. Бывшая Королевская библиотека в Берлине является обладательницей собрания пушкинских рукописей, известных нам по фотографиям.

Рукописями Пушкина в настоящее время еще владеют и частные лица, но их не более десятка4.

Такова в общих чертах судьба рукописей Пушкина, которые мы отнесли к первой категории. Самыми замечательными, специфически «пушкинскими» черновыми рукописями являются его «рабочие» тетради. Первая их особенность — необыкновенная пестрота и разнообразие содержания. Конечно, свои тетради разумел Пушкин, когда писал об альбоме Онегина:

В сафьяне, по краям окован,
Замкнут серебряным замком,
Он был исписан, изрисован
Рукой Онегина кругом.
Среди бессвязного маранья
Мелькали мысли, примечанья,
Портреты, буквы, имена
И думы тайной письмена.

Тетради Пушкина красноречиво отражают“«многотемность», «многоплановость» писаний Пушкина. Части больших произведений перемежаются со строфами «Евгения Онегина», наброски стихотворений перебиваются черновиками писем, отрывки художественной прозы находятся в соседстве с записями автобиографического характера. На многих страницах находим пометы, «тайной думы письмена», разгадыванием смысла которых занято было не одно поколение пушкинистов. Наконец, разбросанные на более чем 900 страницах от 1500 до 2000 рисунков поэта придают этим тетрадям то великое своеобразие и волнующую выразительность, которые позволяют почувствовать живого, творящего Пушкина.

Сплошь и рядом Пушкин пользовался тетрадями не планомерно, систематически заполняя подряд страницу за страницей, а в разбивку. Поэтому имеющиеся в тетрадях тексты разделяются на группы более или менее одновременно сделанных записей. Все это чрезвычайно осложняет хронологию текстов, и до сих пор мы еще не имеем полной и точной картины изумительной работы великого поэта5.

Таких черновых рабочих тетрадей ко дню смерти Пушкина у него было шестнадцать.

Самая ранняя из сохранившихся тетрадей заведена была в Лицее в январе 1817 г. (№ 2364 ЛБ). Задумав издать отдельной книгой собрание своих стихотворений, Пушкин решил списать в эту тетрадь те из них, которые он должен был показать Жуковскому как своему учителю. Это было событием в жизни лицеистов, и двадцать три человека из них решили принять участие в этом важном деле в качестве переписчиков. Из сорока одного стихотворения, списанного в тетрадь, лишь шесть переписаны самим Пушкиным.

Но очень скоро более или менее старательно переписанные в тетрадь беловые тексты стали превращаться в черновые: так значительно их стал переделывать Пушкин после прочтения тетради Жуковским, отметившим ряд стихов как требующих исправления. Вероятно, не менее семи раз в течение двух с лишним лет обращался Пушкин к правке стихотворений в этой тетради, прежде чем переписать переделанные стихотворения в новую (не дошедшую до нас) тетрадь. Оставшимися в тетради чистыми листами Пушкин уже во второй половине 1817 г. стал пользоваться для творческой работы над новыми произведениями и в первую очередь над «Русланом и Людмилой».

Вторая тетрадь (размером в 1/8 листа) заведена была 15 июня 1820 г. на Кавказе, как значится на первой ее странице (N 42 ПБЛ). Здесь имеется черновой текстЊ«Кавказского пленника» и наброски ряда стихотворений 1820—1822 гг.

В Кишиневе были заведены три тетради (все в 1/4 листа). Первая из них стала заполняться в конце 1820 г. (№ 2365 ЛБ).

Начинается она «Кавказским пленником», затем идут черновики стихотворений, план «Гавриилиады», черновой текст которой, надо полагать, имелся на вырванных из тетради листах, наброски неоконченной комедии, план «Братьев разбойников» и разного рода записи.

Второй кишиневской тетрадью поэт пользовался, вероятно, с начала 1822 г. и в 1823 г. (№ 2366 ЛБ). Здесь имеются планы ненаписанной поэмы из древней русской истории, черновики «Царя Никиты», стихотворений и писем.

Третья кишиневская тетрадь (N 2367 ЛБ) первоначально предназначалась для сборника антологических стихотворений, открывающегося на первой странице заглавием:‡«Эпиграммы во вкусе древних». На внутренней стороне передней крышки переплета имеется эпиграф из Андре Шенье, позднее взятый Пушкиным для своей элегии, посвященной французскому поэту: «Ainsi triste et captif ma lyre toutefois s’éveillait»6. Заведена тетрадь была в 1821 г., но пользовался ею поэт в разные годы до 1830 г., почему содержание тетради очень разнообразно: стихи, наброски критических заметок, «История села Горюхина», письма, заметки о деятеле Смутного времени Г. Г. Пушкине, набросок из «Арапа Петра Великого».

Очень оригинально происхождение следующих трех тетрадей. Приятель Пушкина по Кишиневу Н. С. Алексеев, как казначей в масонской ложе «Овидий», имел тетради (размером в лист) для бухгалтерских записей. Как полагалось, на передней крышке черного кожаного переплета этих тетрадей вытиснут масонский знак — буквы «Ov» (остальное соскоблено) в треугольнике. Когда ложа 9 декабря 1821 г. была закрыта, Алексеев, очевидно, подарил эти тетради Пушкину. Было это, надо полагать, 27 мая 1822 г., так как эта дата стоит на внутренней стороне передней крышки переплета первой из масонских тетрадей (№ 2369 ЛБ). Но писать в ней поэт начал в 1823 г. Тетрадь эта замечательна тем, что в ней 28 мая 1823 г. начат «Евгений Онегин», а в начале 1824 г.— «Цыганы».

Вторая массонская тетрадь (№ 2370 ЛБ) стала заполняться уже в Одессе в мае 1824 г. В этой тетради начат «Борис Годунов», полной черновой рукописи которого не сохранилось.

Третью масонскую тетрадь Пушкин начал в Михайловском (№ 2368 ЛБ). В этой тетради имеются конец «Цыган» и строфы пятой, шестой и седьмой глав «Евгения Онегина». В начале ноября 1824 г., перевернув тетрадь верхом вниз, Пушкин стал заполнять последние листы записями сказок со слов Арины Родионовны. Такой прием для отделения текстов одного жанра от другого применялся Пушкиным неоднократно. Под впечатлением сказок Арины Родионовны поэт на внутренней стороне задней крышки переплета написал стихи: «У лукоморья дуб зеленый...», впоследствии составившие пролог к «Руслану и Людмиле».

Следующая тетрадь (альбом в красном бумажном переплете; № 2371 ЛБ) была заведена в 1827 г., но начала заполняться разными текстами последовательно, страница за страницей, в 1828 г. Центральное место в тетради занимает черновой текст «Полтавы».

Для перебеленного текста поэмы была заведена специальная тетрадь (альбом в темном сафьяновом переплете; № 2372 ЛБ)7, но перебеленный текст скоро превратился в черновой, а оставшиеся чистыми листы были использованы для разных записей.

В 1828 г. была заведена тетрадь (в малую 1/8 листа) в коричневом «мраморном» переплете (№ 43 ПБЛ), которой пользовался поэт и позднее, в 1830—1833 гг. Здесь имеются строфы из седьмой главы «Евгения Онегина», стихотворение «На перевод Илиады», опыты перевода с испанского языка на французский, деловые записи, еврейская азбука и заметки о библиотеке Вольтера.

Выехав около 10 марта 1829 г. из Петербурга в Тифлис, Пушкин взял с собой толстую тетрадь в лист, которую и начал заполнять 15 мая в Георгиевске (первая арзрумская тетрадь, № 2382 ЛБ). Кроме черновика «Путешествия в Арзрум», в тетради имеются черновики стихотворений, вызванных поездкой в Закавказье, критических заметок, наброски художественной прозы и другие разнообразные записи. Все это заносилось на страницы вразброд.

Следующей тетрадью является вторая арзрумская (№ 2373 ЛБ). Заполнялась она тоже беспорядочно в 1829—1833 гг. Здесь имеются черновики неоконченной поэмы о Тазите и «Родословной моего героя», копии стихотворений Мицкевича, выписки из книг, наброски к «Пиковой даме». Больше двух третей листов остались чистыми.

Во время путешествия в Оренбург Пушкин взял с собой тетрадь (в малую 1/8 листа; № 44 ПБЛ), в которой делал записи рассказов о Пугачеве, казацких песен, дорожные заметки; тут же (с другого конца тетради) набросок стихотворения «В славной Муромской земле...».

В 1833—1835 гг. Пушкин писал в альбоме (с листами разноцветной бумаги), вырванном из переплета (№ 2374 ЛБ). Альбом заполнялся с двух концов (верхом вниз). Содержание альбома очень разнообразно: черновики стихотворений — «Французских рифмачей суровый судия...», «Он между нами жил...», «Сват Иван, как пить мы станем...», «В поле чистом серебрится...», «Полководец» и др.; черновики «Медного всадника», «Анджело», «Сказки о золотом петушке», наброски к «Капитанской дочке», перевод из Вордсворта, план собрания сочинений8.

Последней черновой тетрадью Пушкина является тетрадь в лист в бумажном переплете (№ 2384 ЛБ), начатая в 1833 г. Много страниц в тетради осталось чистыми. Первая половина ее занята черновиком статьи «Путешествие из Москвы в Петербург» (раньше называлась «Мысли на дороге»), затем идет черновик статьи «О ничтожестве литературы русской». В этой тетради — «Сцены из рыцарских времен», «Вновь я посетил...», «На выздоровление Лукулла». На последней странице — стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...».

Кроме этих тетрадей, у Пушкина было еще три переплетенных тетради: альбом в черном бумажном переплете с текстом «Арапа Петра Великого» (№ 2378 ЛБ), тетрадь с выписками из французских книг и газет материалов для задуманной работы по истории Великой буржуазной французской революции (№ 2377 Б ЛБ) и дневник. Первые две тетради вошли в число рукописей, пожертвованных А. А. Пушкиным в Румянцовский музей, дневник же поступил в ЛБ лишь в 1919 г.

Вторую группу рукописей, бывших в день смерти Пушкина в его кабинете, составляют двадцать шесть непереплетенных тетрадей: тринадцать тетрадей «Капитанской дочки» (№ 2381 ЛБ), три — статьи «Александр Радищев» (№ 2385 А, Б, В, ЛБ) и десять — «Истории Пугачева» (№ 2390 ЛБ). Последние тетради представлялись царю, сделавшему на полях рукописи ряд замечаний и помет. Все эти тетради также вошли в число рукописей, поступивших от А. А. Пушкина в Румянцовский музей.

К этой группе рукописей нужно присоединить и тридцать одну непереплетенную тетрадь с выписками Пушкина изЄ«Деяний Петра Великого» И. И. Голикова. Девять из этих тетрадей неизвестно где и когда пропали, двадцать две же тетради хранились вместе с книгами библиотеки Пушкина сначала в подвалах казарм лейб-гвардии Конного полка, которым командовал П. П. Ланской, второй муж Н. Н. Пушкиной; затем сыном поэта Александром Александровичем ящики с книгами и рукописями отца были перевезены в имение Ивановское (Бронницкого у., Московской губ.), где и находились до 1866 г., когда были перевезены в имение Лопасню (под Москвой). Здесь в 1917 г. и был обнаружен ящик с рукописями, в числе которых оказались двадцать две тетради выписок Пушкина.

От владельца рукописей, внука поэта — Григория Александровича Пушкина, рукописи поступили к известному пушкинисту П. Е. Щеголеву, в свою очередь передавшему в 1924 г. рукописи в Пушкинский Дом.

Третью группу составляют рукописи в виде несшитых отдельных листов в обложках. Все они поступили от А. А. Пушкина в Румянцовский музей, где были заинвентаризованы в виде семи архивных единиц.

Среди этих рукописей первое место по количеству листов (264) занимают «Материалы для Пугачевского бунта», почти все написанные рукой Пушкина (№ 2391 ЛБ). Описания этих материалов в печати не появлялось9. Затем идут «Записки бригадира Моро де-Бразе» (93 листа; № 2389 ЛБ), «Повести Белкина» (62 листа; № 2379 ЛБ), «О Камчатке» (17 листов; № 2388 Ж ЛБ) и копии писем Петра I (4 листа; № 2388 Б и № 2388 В ЛБ).

Четвертую группу рукописей составляют отдельные листы, которые жандармы в целях сохранности сшили в тетради10.

Таких тетрадей, поступивших в Румянцовский музей от А. А. Пушкина, пятнадцать (в общей сложности до 800 листов)11. Все эти листы заключают в себе тексты тридцатых годов.

Здесь имеютсяЊ«Дубровский», «Путешествие в Арзрум», «Медный всадник», «Родословная моего героя», неоконченная поэма о Тазите, «Домик в Коломне», «Русалка», «Каменный гость», «Сказка о попе», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Моя родословная», «Скупой рыцарь», критические статьи, «Замечания на Слово о полку Игореве», «Египетские ночи», «История села Горюхина» и ряд стихотворений.

Наконец, последнюю группу составляют отдельные листы, которые трудно было сшить в тетради. Эти отдельные листы в свою очередь делятся на две группы: листы, оставшиеся без красной (жандармской) нумерации, и листы, перенумерованные. Сколько было первых, сказать невозможно, трудно и сказать, сколько было листов перенумерованных. Последних было минимум 537, но возможно, что и 556.

В отличие от судьбы тетрадей, история отдельных листов очень сложна. Излагать ее здесь более или менее подробно не представляется возможным. Остановлюсь лишь на главнейших этапах странствий этих листов. У Жуковского, занимавшегося рукописями Пушкина в 1837—1840 гг., осталось не менее тридцати двух листов ненумерованных и не менее девяноста пяти нумерованных. Из последних, надо думать, тринадцать Жуковский раздарил разным лицам. Ненумерованные листы и восемьдесят два нумерованных после смерти Жуковского принадлежали его вдове, а затем сыну Павлу

Васильевичу. Последний раздарил разным лицам и учреждениям из ненумерованных листов тринадцать, а из нумерованных — четырнадцать. Все остальные листы П. В. Жуковский в 1883 г. подарил своему приятелю А. Ф. Онегину (1844—1925), страстному собирателю всего относящегося к Пушкину. Из листов, полученных от П. В. Жуковского, Онегин подарил по одному листу двум лицам. В 1909 г. Академия наук приобрела все пушкинское собрание Онегина, пожизненным хранителем которого он оставался. В 1922 г. Советское правительство заключило с Онегиным договор, по которому подтверждалось, что Музей Онегина является собственностью Пушкинского Дома, куда после смерти Онегина все его собрание весной 1928 г. и поступило.

С 1840 по 1850 г. рукописями Пушкина, остававшимися у Ланских, никто не интересовался, и лишь в 1851 г. Иван Васильевич Анненков, близкий Ланским человек, заключил с Н. Н. Ланской договор, по которому она уступала Анненкову право издания сочинений поэта (всего за 5000 руб.). К редактированию собрания был привлечен писатель П. В. Анненков, который и работал над рукописями в 1851—1853 гг. По окончании работы Анненков сдал Ланским только переплетенные и сшитые тетради, бо́льшая же часть отдельных листов как нумерованных жандармами, так и ненумерованных, осталась у П. В. Анненкова и брата его Ивана Васильевича, помогавшего ему в занятиях.

У Анненковых осталось минимум тридцать пять ненумерованных листов, четыре клочка с наброском статьи о Французской революции, одиннадцать клочков письма Пушкина к Геккерну и восемь писем к Пушкину с его записями. Затем у них осталось двенадцать листов, вырванных из тетрадей и вынутых из пачек несшитых листов, и, наконец, триста пятьдесят два нумерованных листа.

Семь вырванных из тетрадей листов и три нумерованных П. В. Анненков подарил своему знакомому, симбирцу, писателю Валериану Никаноровичу Назарьеву. Вдова и дочь Назарьева продали в 1931 г. эти автографы в ЛБ. Один из листов Анненков подарил жене Фета — Марье Петровне Шеншиной. Вдовой ее племянника — Н. С. Боткиной автограф был пожертвован в 1918 г. в Пушкинский Дом.

После смерти Павла Васильевича (8 марта 1887 г.) часть этих листов оказалась в ящике его брата Ивана Васильевича. После смерти последнего (4 июня 1887 г.) ящик этот принадлежал его сыну полковнику Ф. И. Анненкову (1843—1903), продавшему в 1899 г. рукописи, хранившиеся в ящике, профессору русской литературы Петербургского университета Илье Александровичу Шляпкину (1858—1918), издавшему это собрание в 1903 г. в своей книге «Из неизданных бумаг А. С. Пушкина».

После смерти Шляпкина это собрание (без одного листа со стихотворением «Ты просвещением свой разум осветил...», неизвестно куда девавшегося) поступило в 1918 г. в Пушкинский Дом.

Всеми рукописями Пушкина, оставшимися у П. В. Анненкова, после его смерти владела вдова его Глафира Александровна, рожд. Ракович (1831—1899), жившая за границей. В одной из рабочих тетрадей (с копиями пушкинских текстов) П. В. Анненкова, привезенной в октябре 1888 г. Глафирой Александровной в Петербург, пушкинист П. А. Ефремов нашел четыре нумерованных листа рукописей Пушкина. И тетрадь Анненкова и оказавшиеся в ней автографы Пушкина Ефремов, по его словам, «взял» себе. У него же оказались и два листа из листов, вырванных из тетрадей. После смерти Ефремова (1830—1907) все эти автографы принадлежали его племяннице С. А. Ефремовой, от которой поступили в Пушкинский Дом.

В июле 1897 г. в усадьбе принадлежавшего Г. А. Анненковой имения ее мужа при с. Чирькове (в 55 вер. от Симбирска) член Симбирской архивной комиссии Д. И. Сапожников нашел в сарае, среди заплесневелых и отчасти даже полусгнивших книг, шестнадцать нумерованных листов, автографов Пушкина, которые он и продал в Румянцовский музей.

Г. А. Анненкова имевшиеся у нее рукописи Пушкина передала академику Л. И. Майкову, со второй половины 80-х годов работавшему по приготовлению к печати академического издания собрания сочинений Пушкина. Из рукописей, полученных от Анненковой, Л. Н. Майков подарил два листа Л. Ф. Пантелееву и два передал в Пушкинский музей Александровского лицея, откуда в составе всех собраний музея листы поступили в 1917 г. в Пушкинский Дом. Один из листов Л. Ф. Пантелеев подарил Е. В. Тарле, а другой отдал в Пушкинский Дом.

Одиннадцать из листов, оставшихся у Майкова, оказались в его бумагах, поступивших после смерти академика в Библиотеку Академии наук, откуда в 1931 г. они переданы в Пушкинский Дом. Всеми остальными рукописями Пушкина, принадлежавшими Л. Н. Майкову, владела его вдова Александра Алексеевна Майкова (1841—1915). Тринадцать нумерованных листов она подарила в. к. Константину Константиновичу Романову (1858—1915), по завещанию которого эти автографы в 1923 г. поступили в Пушкинский Дом.

Четырнадцатый листок Майкова подарила помощнику мужа в его работах по Пушкину, редактору академического издания переписки поэта В. И. Саитову. Последний подарил автограф кн. Олегу Константиновичу Романову (1892—1914). Дальнейшая судьба этого автографа (черновика стихотворений «Труд» и «Кавказ») неизвестна. Пятнадцатый листок оказался в Русском музее, откуда поступил в Пушкинский Дом.

Кроме этих пятнадцати нумерованных листов, Майкова в 1904 г. подарила два листа, вырванных из тетради, Николаю II. Листы оказались в его библиотеке, в Зимнем дворце и теперь хранятся в Государственном архиве феодально-крепостнической эпохи.

Все остальные автографы Пушкина Майкова в 1904 г. принесла в дар Рукописному отделению Библиотеки Академии наук. В 1931 г. все этоў«майковское» собрание перешло в Пушкинский Дом, составляя здесь центральное ядро богатого собрания рукописей Пушкина, хранящихся в этом учреждении.

У Н. Н. Ланской, а затем у старшего сына Пушкина, после работ над рукописями поэта Жуковского и Анненкова, из отдельных листов осталось семьдесят шесть. Из них Александр Александрович подарил один листок педагогу Ф. Ф. Эвальду (1813—1879). Автограф этот в 1926 г. поступил в Пушкинский Дом. Все остальные листы вошли в число рукописей Пушкина, пожертвованных его сыном в Румянцовский музей в 1880 г.

Такова история рукописей Пушкина в отдельных листах, оставшихся у Жуковского и Анненкова.

Обращаемся к основному фонду рукописей Пушкина — переплетенным и сшитым жандармами из отдельных листов тетрадям. Все эти тетради12 после работ над ними И. В. и П. В. Анненковых были ими, надо полагать в 1853 г., возвращены Ланским.

По семейному разделу имущества между детьми Пушкина, состоявшемуся, вероятно, во второй половине 50-х годов, рукописи Пушкина, за исключением писем его к Наталье Николаевне, сделались собственностью старшего сына поэта, Александра Александровича. Владел он этими рукописями более двадцати лет, никому из редакторов и биографов Пушкина их не показывая.

Только в 1880 г. тетради поэта были доставлены А. А. Пушкиным на выставку, устроенную Обществом любителей российской словесности в Румянцовском музее. Тогда же, под влиянием настояний Петра Ивановича Бартенева и хранителя Отделения рукописей Румянцовского музея Алексея Егоровича Викторова (1827—1883), убеждавших А. А. Пушкина передать драгоценные рукописи его отца в государственное хранилище, Александр Александрович заявил, что он жертвует все имеющиеся у него рукописи Московскому Румянцовскому музею.

Приобретя у А. А. Пушкина право публикации из рукописей всего, «что найдет в них нового», П. И. Бартенев ездил за ними в г. Козлов (Тамбовской губернии). С третьей книги «Русского архива» 1880 г. Петр Иванович начал печатать не опубликованные Жуковским и Анненковым тексты Пушкина, имевшиеся в его тетрадях. По мере использования их Бартенев сдавал тетради в Румянцовский музей. Принимал их А. Е. Викторов, давший рукописям инвентарные номера, под которыми они и известны в пушкиноведении, и составивший краткую опись их, напечатанную в «Отчете» Румянцовского музея за 1879—1882 гг. (М., 1884).

С осени 1882 г. эти рукописи Пушкина стали доступны всем исследователям, чем воспользовался В. Е. Якушкин, опубликовавший в «Русской старине» 1884 г. подробное описание этих рукописей, составившее эпоху в пушкиноведении.

Из рукописей, хранившихся у А. А. Пушкина, одна — дневник поэта — не была им сдана в Румянцовский музей. Ревниво хранимая сыном поэта в кабинете под замком, в зеркальном шкафу, рукопись давалась немногим лицам.

После смерти (19 июля 1914 г.) Александра Александровича, дневник принадлежал его сыну Александру Александровичу, а после смерти последнего (3 марта 1916 г.) — внуку поэта Григорию Александровичу. В начале революции дневник находился у родствеников Григория Александровича, от которых только летом 1919 г. поступил в Румянцовский музей.

Спустя сто двадцать пять лет, истекших со времени появления в свет первого из автографов великого поэта, они, пройдя более чем через шестьсот владельцев, за ничтожным исключением, все в настоящее время национализированы, являясь собственностью государства.

За пределами Союза автографы Пушкина имеются в Париже, Авиньоне, Праге, Берлине и Риме13.

1934 и 1937 г.

———

ОТ РЕДАКЦИИ

14 февраля 1937 г. на заседании Пушкинской сессии Академии наук СССР М. А. Цявловски鵫сообщил о громадной работе по собиранию пушкинских рукописей, проделанной в СССР за последние годы, и поставил вопрос о необходимости централизации, тщательной охраны этого „алмазного фонда“, фотографирования всех рукописей»14.

В результате этого доклада было вынесено «Постановление Сессии Академии наук СССР, посвященной столетию со дня смерти А. С. Пушкина 14 февраля 1937 г.»:

«Пушкинская сессия Академии наук СССР считает необходимым:

1) принять самые решительные меры к разысканию двух автографов Пушкина исключительной важности: а) так называемой «Тетради Милорадовича» с большим количеством противоправительственных стихотворений Пушкина 1817—1820 гг. и б) секретных записок Екатерины II, списанных Пушкиным в квартире графа М. С. Воронцова15;

2) концентрировать в дальнейшем все автографы великого поэта в Академии наук СССР;

3) в целях сохранения драгоценнейших рукописей Пушкина, находящихся в государственных архивохранилищах и библиотеках, организовать сплошное фотографирование их в размере подлинников с сохранением негативо…» и др.16

«4 марта 1938 г. состоялось постановление Совнаркома СССР <за № 256 > о превращении временной Всесоюзной Пушкинской выставки, существовавшей с 16 февраля 1937 г. в здании Государственного исторического музея в Москве, — в постоянный Государственный музей А. С. Пушкина, с концентрацией в нем всех материалов, связанных с жизнью и творчеством великого поэта».

«Особенно успешно концентрация прошла в Секторе рукописей Музея. К началу 1939 г. в нем оказалось собранным подавляющее число автографов Пушкина, начиная с целых тетрадей и кончая отдельными маленькими клочками, хранившимися прежде в разных учреждениях и городах Советского Союза.

Самое большое собрание поступило из Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина — 14 рабочих тетрадей и 15 так называемых „жандармских“ тетрадей, отдельные рукописи: „Повести Белкина“, „Капитанская дочка“, „Путешествие в Арзрум“, „Александр Радищев“, „Записки бригадира Моро де-Бразе“, „История Пугачева“, материалы по истории Пугачева и „Борис Годунов“ (писарская копия части трагедии с поправками Пушкина), переписка Пушкина, в том числе 71 письмо его к жене...»17 и др.

Тогда же перешли в Государственный музей А. С. Пушкина автографы из Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград), из Государственного архива феодально-крепостнической эпохи (Москва), из Государственного литературного музея (Москва), из Государственной Третьяковской галереи (Москва), из Института украинской литературы им. Т. Г. Шевченко (Харьков), из Государственного музея украинского искусства (Киев), из Литературного музея Армянской ССР (Ереван), из Библиотеки Академии наук УССР (Киев), из Воронежского Государственного университета, из Института мировой литературы им. А. М. Горького (Москва), из Московского областного архива, из Государственного музея революции в Ленинграде, из Горьковского краевого архива, из Государственного исторического музея (Москва)18.

Рукописи собирались во временном помещении Государственного музея Пушкина — в здании Государственного исторического музея в Москве.

В 1941 г., в связи с Великой Отечественной войной, рукописи Пушкина были эвакуированы в глубь страны. После окончания войны, в 1945 г., рукописи Пушкина были привезены обратно — в Москву, в здание Института мировой литературы им. А. М. Горького.

В июне 1948 г. по распоряжению Президиума АН СССР состоялась передача рукописей Пушкина Государственного музея А. С. Пушкина из Института мировой литературы в Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР (в Ленинграде). В этом же году рукописи Пушкина были перевезены в Ленинград, где воссоединились с тем фондом рукописей Пушкина (восемьсот двадцать три автографа), которые там хранились.

Часть автографов, нужная редакторам Академического издания Пушкина для завершения работы над ним, была перевезена из Института мировой литературы в Московское отделение Архива Академии наук СССР (в Москве), а в 1949 г. и эта последняя партия поступила в Пушкинский Дом.

С 1949 г. и следует считать в основном завершенным объединение рукописей Пушкина, хранившихся в государственных хранилищах Союза ССР.

Т. Ц.

Сноски

1 Работа эта — отрывок из большого ненапечатанного труда М. А Цявловского‹«История рукописей Пушкина» — была доложена автором на торжественной сессии Академии наук СССР, посвященной столетию со дня гибели поэта, 13—15 февраля 1937 г. Обработанная стенограмма доклада напечатана в сб. «Сто лет со дня смерти А. С. Пушкина». М.—Л., Изд-во АН СССР, 1938, стр. 73—95. Подготовленная автором статья была опубликована в «Вестнике Академии наук СССР», 1937, № 2-3, стр. 109—127. Опуская вторую ее часть, так как в более полном виде она входит в статью «„Посмертный обыск“ у Пушкина» (см. ниже), мы печатаем текст работы, опираясь на обе публикации.— Т. Ц.

2 См. об этом ниже, стр. 406.— Т. Ц.

3 Автограф этот был обнаружен в 1939 г., текст и факсимиле всей рукописи были напечатаны в сб.і«Пушкин — родоначальник новой русской литературы». М.—Л., Изд-во АН СССР, 1941, стр. 9—16 — Т. Ц.

4 Автографами Пушкина владеют: М. Г. Вересаева (Москва) — стих.Ђ«Красавица» («Все в ней гармония, все диво..»), беловой автограф; П. В. Губар (Ленинград) — рис. «Кюхельбекер и Рылеев на Сенатской площади 14 декабря 1825 г.»; И. С. Зильберштейн (Москва) — дарственные надписи на книгах: «Борис Годунов» (1831) — Е. А. Баратынскому и «Северные цветы на 1832 г.» — П. А. Плетневу; Ивановы (Москва) — стих. «Се самый Дельвиг тот...»); Ю Г. Оксман (Москва) — «Евгений Онегин», гл. VII, строфа 47; записка к А. Ф Смирдину от 25 октября 1827 г.; рис.— четыре сосны; копия архивного документа «Реестр что украдено у надворного советника Буткевича...» (1833); С. М. Лифарь (Париж) — 11 писем к Н. Н. Гончаровой и 1 к ее матери. Многие автографы за эти годы уже поступили в Пушкинской Дом.— Т. Ц.

5 Работа над Академическим изданием полного собрания сочинений Пушкина, с одной стороны, и над фототипическим изданием рукописей поэта и описанием его рукописей, хранящихся в Гос. публичной библиотекҐ СССР им. В. И. Ленина, с другой, мы уверены, такую картину даст. <Фототипическое издание рукописей Пушкина приостановилось на первом выпуске (см. о нем выше, стр. 196); полное описание всех рукописей поэта в настоящее время подготовляется Пушкинским Домом.— Т. Ц.>.

6 Но хоть и был я печальным пленником, все же моя лира пробуждалась (франц.).

7 Этот альбом изображен на картине П. П. Кончаловского «Пушкин» (1936).

8 Фототипическое воспроизведение этого альбома составляет первый выпуск изданияо«Рукописи Пушкина», предпринятого Пушкинской комиссией Академии наук СССР. <Первый выпуск вышел в свет в 1939 г. в Москве.— Т. Ц.>

9 Все они напечатаны в Академическом издании собрания сочинений Пушкина, т. IX, кн. 2, 1940.— Т. Ц.

10 Сшивка производилась механически: листы, исписывавшиеся Пушкиным один за другим, вкладывались один в другой и сшивались. В отдельных случаях сшивали очень грубо, прокалывая места рукописи с текстом©

<В 1939 г., через год после образования Государственного музея А. С. Пушкина, где концентрировались рукописи поэта (см. ниже, стр. 275), «тетради», сшитые жандармами из отдельных листов, были — по инициативе М. А. Цявловского — расшиты. Каждый автограф был помещен в отдельную папку. «При этом предварительно с каждой расшиваемой тетради делался точный макет, интересный для будущего историка рукописей Пушкина и необходимый в настоящее время для справок и проверки» (К. П. Богаевская. Государственный музей А. С. Пушкина. К годовщине его существования.— «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», VI. М.—Л., 1941, стр. 543).— Т. Ц>

11 По инвентарным номерам ЛБ это — № 2375, 2376 А, Б, В, 2377 А, 2380 I и II, 2383, 2386 А, Б, В, Г, 2387, А, Б, В.

12 О них см. стр. 295—297.

13 Впоследствии автографы Пушкина были обнаружены еще в Копенгагене, Стокгольме, Кракове, Варшаве, Нью-Йорке, Гарварде, Беркли, Филадельфии (США), Марбурге (ФРГ).— Т. Ц.

14 См. «Подготовка и проведение пушкинского юбилея в СССР».— «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», III. М.—Л., 1937, стр. 495.

15 ћ«Тетрадь Милорадовича» не найдена до сих пор. Возможно, что ее уничтожили тогда же, как уничтожали все противоправительственные стихотворения в делах декабристов. «Записки Екатерины II», принадлежавшие Пушкину, обнаружены. См. об этом ниже, стр. 294.

16 «Сто лет со дня смерти А. С. Пушкина. Труды Пушкинской сессии Академии наук СССР. 1837—1937». М.—Л., Изд-во АН СССР, 1938, стр. 281.

17 К. П. Богаевская. Государственный музей А. С. Пушкина.— «Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», VI. М.—Л., 1941, стр. 541.

18 Подробнее см. там же, стр. 541—542.