Лестрелен — Пушкину А. С., сентябрь 1828
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17 т. Том 14 (Переписка 1828-1831). — 1941Њ
389. А. Лестрелен — Пушкину.
Сентябрь 1828 г. Москва.
Monsieur,
Permettez que les premiers accords d'une muse naissante, soient consacєés à vous exprimer l'admiration que m'ont inspirée vos ouvrages. Dans le printemps de votre vie, vos écrits vous ont assuré une gloire éternelle; déjà votre nom se répète avec enthousiasme dans le monde littéraire et la Russie s'enorgueillit de vous avoir donné le jour; mais l'admiration ne tient pas lieu de talent, et mes vers, sans doute, Monsieur, sont incapables de vous louer dignement; cependant, accueillis par vous, votre seule approbation peut les sauver de l'oubli.
J'ai l'honneur d'être <...>
Épitre
à M. Alexandre Pouschkine.
Qui retient donc tes chants, qui suspend tes accords,
Ton luth harmonieux, tes sublimes transports?
En vain tes doigts hardis abandonnent la lyre;
Les Muses sur ton cœur n'ont-elles plus d'empire?
De ce repos fatal repousse la langueur,
Reprends ton luth divin, et dans ta noble ardeur,
Que le frémissement de ses cordes flexibles,
Anime encor l'écho de ces rives paisibles.
Jadis en son essor, ton esprit créateur,
Osant franchir l'espace où se perd un auteur,
Enfantait chaque jour de divines pensées,
Et plaçait avec art des phrases cadencées;
L'harmonie, en tes vers écrits éloquemment,
A l'oreille vibrait mélodieusement:
Ainsi la douce voix d'une amante chérie,
Ramène l'espérance en notre âme flétrie.
Le vulgaire, il est vrai, rend justice aux savants,
Lorsqu'ils sont effacés du nombre des vivants;
C'est sur leur tombe, alors, qu'on pose la couronne;
Leur trône est un cercueil que l'honneur environne:
Tel le chantre d'Achille a vécu méprisé;
Ainsi l'on vit Ovide à Tomes déposé,
Camoëns dans l'exil eut le destin d'Homère,
Il revit sa patrie, y mourut de misère;
Persécuté longtemps, le Tasse infortuné,
S'avance au Capitole et n'est point couronné;
Milton dans le malheur a fini sa carrière,
Méconnu des savants, méprisé du vulgaire.
Qu'est le mérite hélas! qu'est-il donc ici bas,
Si l'envie et le sort s'attachent à ses pas!
Pour éblouir le monde il faut de la richesse,
Des titres éclatants, beaucoup de hardiesse,
Un brillant équipage et d'effrontés laquais,
Insultant les passants aux portes du palais;
Cela tient lieu d'esprit à la cour, à la ville,
Et des écrits d'un fat, fait admirer le style,
Fait un homme d'honneur, d'un fourbe, d'un larron,
D'un être sans aveu, le plus loyal baron.
Le poète au grenier trouve un réduit tranquille,
Oui, c'est là, qu'oublié dans ce modeste asile,
Son esprit créateur, planant sur l'univers,
Inspiré par la gloire enfante d'heureux vers;
C'est là que son crayon par un trait satirique,
Couvre tous nos abus d'une juste critique;
Là, sa lyre savante en ses divins accords,
Peut immortaliser les vivants et les morts.
Que de héros fameux, célébrés dans l'histoire,
Sans l'heureux art des vers, auraient péri sans gloire!
Que de Rois oubliés, dignes de notre encens!
Et ces tombeaux brisés, renversés par le temps,
La lyre anime encor leur dépouille poudreuse,
Et cherche un nom caché sous la pierre orgueilleuse;
Ulysse, Achille, Hector, sortez de vos tombeaux,
L'Iliade éternise Homère et vos travaux.
Sous un Bourbon la France à jamais immortelle,
Au sévère Boileau dut sa gloire nouvelle;
La prise de Namur, le passage du Rhin;
Aux siècles sont transmis par son docte burin.
L'émule de Sophocle en surpassant Corneille,
A la scène légua sa Phèdre sans pareille.
Le chantre de Henri composa l'Orphelin,
Zaïre et Mahomet naquirent sous sa main;
Mais Corneille et Racine en partageant sa gloire,
N'ont point de monument au temple de mémoire.*
Les poètes pourtant, sont la gloire des Rois,
Lorsqu'ils sont accueillis, protégés sous leurs lois.
Encor faut-il flatter pour être un homme utile;
On voit plus d'un Auguste, il est plus d'un Virgile!
Mille fois plus heureux, laissant ses vains succès,
Le simple laboureur cultive ses guérets;
Oui, •à, point d'envieux, là, maître en sa demeure,
Il vit paisiblement jusqu'à sa dernière heure,
Sans chagrins, ni soucis, sans compter d'ennemis,
Il peut dire en mourant: j'avais quelques amis.
En butte à la critique envieuse et méchante,
Je brave la tempête, et ma main indolente,
Traçant dans mes loisirs quelques vers imparfaits,
Sans pouvoir t'imiter, lance en vain quelques traits:
Tel on voit un vautour en son essor rapide,
Chercher à suivre un aigle aux régions du vide,
Inutiles efforts; ainsi mon chalumeau,
Dans l'art d'écrire en vers est encore au berceau.
L'avenir est à toi, le présent au vulgaire,
Peu t'importe un critique injuste ou trop sévère,
Par ton hardi génie un chemin t'est tracé,
Foule aux pieds ce censeur par tes vers terrassé.
Pourtant, ton luth sonore au cri de la victoire,
A de plus nobles chants doit consacrer ta gloire;
Célèbre tes guerriers; ces vainqueurs du Persan;
Ont renversé les murs de l'antique Erivan;
Déjà de ses remparts les ruines fumantes,
Gémissent sous le poids des aigles triomphantes,
Et la triste Arménie en ses profonds déserts,
Aux Ismaëliens a vu donner des fers.
D'un sublime transport que ta lyre saisie
Chante le double affront des peuples de l'Asie,
A l'Europe étonnée annonce ces exploits,
Їélèbre le héros qui fait chérir ses lois;
Mais ton cœur se consume et ta lyre est muette,
Tu brûles dans ces lieux d'une flamme secrette;
Pouschkine, ces liens sont des chaînes, des fers,
Romps ce joug oppresseur, crains ces charmes pervers;
Si l'amour embellit les lauriers de la gloire,
Seul, il ne peut guider au temple de mémoire,
Le guerrier, le poète immolent à l'honneur
Ces plaisirs passagers, ces éclairs de bonheur;
Laisse aux simples mortels ces plaisirs et ces peines,
Le génie est vainqueur des passions mondaines,
Fils chéri d'Apollon, vois l'immortalité,
L'amour! qu'est-il?... un songe est sa réalité.
Achille Lestrelin {См. перевод}
Сноски
* Au panthéon.
Переводы иноязычных текстов
Стр. 29, строка 15 и сл. — стр. 31, строка 1 и сл.
Милостивый государь,
Разрешите посвятить первые аккорды рождающейся музы выражению восхищения, которое вызвали во мне ваши сочинения. В весеннюю пору вашей жизни писания ваши обеспечили вам вечную славу; ваше имя уже с восторгоЃ произносится в литературном мире, и Россия гордится тем, что дала вам жизнь; но восхищение не может заменить таланта, и мои стихи, без сомнения, милостивый государь, бессильны достойным образом восхвалить вас; однако же, если вы их примете, достаточно вашего одобрения, чтобы спасти их от забвения.
т Имею честь быть.
Послание г-ну Александру Пушкину.
Кто виновник того, что смолкли твои песни, что не звучат твои аккорды,Ћ
Твоя гармоническая лютня, твои вдохновенные порывы?
Тщетно твои смелые пальцы бросают лиру;
Разве Музы не имеют больше власти над твоим сердцем?
Сбрось с себя вялость этого рокового покоя,
Возьми снова твою божественную лютню, и пусть твой благородный пыл
Заставит снова трепетать их гибкие струны,
Снова вызывая эхо на этих мирных берегах.
Некогда в своем взлете твой творческий дух,
Дерзая уноситься в простор, в котором обычно теряется автор,
Каждый день порождал божественные мысли,
И искусно располагал ритмические фразы;
Гармония твоих красноречивых стихов
Звучала мелодично для уха:
Так нежный голос милой возлюбленной
Возвращает надежду нашей увядшей душе.
Правда, чернь воздает должное ученым,
Лишь когда они вычеркнуты из списка живых;
На их могилу тогда возлагают венок;
Гроб, окруженный почестями, становится их троном.
Так певец Ахилла при жизни был презираем;
Так Овидий был похоронен в Томах,
Камоэнс в изгнании разделил участь Гомера,
Он увидел опять свою родину, и умер там в нищете;
Несчастный Тасс, долгое время гонимый,
Приближается к Капитолию и остается неувенчанным;
Мильтон окончил свой жизненный путь среди невзгод
Непризнанный учеными, презираемый чернью.
Увы, что такое достоинства? Что такое они здесь на земле,
Если зависть и судьба следуют за ними по пятам?
Чтобы ослепить мир, необходимо богатство,
Громкие титулы, много дерзости,
Блестящий выезд и наглые лакеи,
Оскорбляющие прохожих у ворот дворцов;
Это заменяет ум при дворе, в городе,
Заставляет восхищаться стилем писаний фата,
Придает благородство мошеннику, вору,
Из проходимца делает самого верного барона.
Поэт на чердаке находит спокойное убежище.
Да, именно там, забытый в этом скромном пристанище,
Его творческий дух, витая над миром,
Вдохновляемый славой, порождает прекрасные стихи;
Именно там сатирический штрих его карандаша
Отмечает все наши дурные поступки справедливой критикой;
Там его мудрая лира в божественных аккордах
Может обессмертить живых и мертвых.
Сколько знаменитых героев, которых восхваляет история,
Не будь прекрасного искусства стихов, погибло бы без славы!
Сколько королей, достойных фимиама, было бы забыто!
А разбитые гробницы, опрокинутые временем, —
И тут лира оживляет их пыльные обломки
И ищет имя, скрытое под горделивым камнем;
Улисс, Ахилл, Гектор, восстаньте из гробниц;
„Илиада“ увековечила Гомера и ваши подвиги.
При Бурбоне навеки бессмертная Франция
Приобрела новую славу благодаря строгому Буало;
Взятие Намюра, переправа через Рейн —
Преданы векам его ученым резцом.
Соперник Софокла, превзойдя Корнеля,
Завещал сцене свою бесподобную „Федру“.
Певец Генриха создал „Сироту“;
„Заира“ и „Магомет“ вышли из его рук;
Но Корнель и Расин, разделившие с ним славу,
Не имеют памятника в храме воспоминаний.*
И всё же поэты — слава королей,
Когда те возвышают их и оказывают им покровительство своими законами.
Приходится еще льстить, чтобы стать полезным человеком;
Можно встретить не одного Августа, на свете найдется не один Виргилий.
В тысячу раз более счастливый, отбросив заботу о суетных успехах,
Простой земледелец возделывает свои нивы;
Да, здесь, без завистников, здесь, хозяин в своем жилище,
Он мирно живет до своего последнего часа
Без горестей, без тревог, не имея врагов;
Умирая, он может сказать: у меня всё же были друзья.
Подвергаясь завистливой и злобной критике,
Я иду навстречу буре, и моя беспечная рука
Набрасывает на досуге несовершенные стихи,
Не будучи в силах подражать тебе, она тщетно бросает несколько стрел;
Так ястреб в своем быстром полете
Стремится следовать за орлом в пустынных просторах —
Тщетные усилия! Так же и моя свирель,
По части стихотворного искусства, находится еще в колыбели.
Будущее принадлежит тебе, настоящее — черни;
Тебе мало дела до несправедливого или слишком строгого критика;
Твой смелый гений начертал тебе путь;
Попирай ногами этого хулителя, поверженного твоими стихами.
Однако твоя лютня, звучно откликающаяся на победные клики,
Должна добыть тебе славу более возвышенными песнями;
Воспевай своих воинов: победители персов
Опрокинули стены древней Эривани;
Уже дымящиеся развалины ее укреплений
Стонут под тяжестью торжествующих орлов,
И печальная Армения в своих отдаленных пустынях
Взирает на то, как налагаются оковы на Измаильтян.
Пусть твоя лира, охваченная порывом вдохновения,
Воспоет двойное поражение народов Азии,
Возвестит изумленной Европе об этих подвигах,
Прославит героя, который заставляет любить его законы;
Но сердце твое сгорает, и лира твоя молчит,
Ты пылаешь здесь тайным огнем;
Пушкин, эти узы — цепи, оковы;
Разбей гнетущее ярмо, бойся этих лукавых чар;
Если любовь украшает лавровый венок славы,
То одна она не может привести в храм воспоминаний.
Воин, поэт приносят в жертву чести
Мимолетные наслаждения, эти вспышки счастья;
Предоставь простым смертным эти удовольствия и горести,
Гений побеждает светские страсти.
Любимый сын Аполлона, узри бессмертие.
Что такое любовь?... ее сущность — мечта.
Ахилл Лестрелен.
Сноски к переводам
* В Пантеоне.
Примечания
А. Лестрелен — Пушкину.
Сентябрь 1828 г. Москва.
Печатаются: письмо — по тексту первой публикации вЉ„Essais poétiques“; стихотворение — по тексту „Bulletin du Nord“ (см. ниже). Подлинник неизвестен. В печатном тексте письмо заканчивается: „J'ai l'honneur d'être etc.“
Письмо впервые опубликовано А. Лестреленом в его книжк奄Essais poetiques. Par Achille Lestrelin,“ Moscou, 1829, p 103, в примечаниях к стихотворению „Épitre à Ì. Alexandre Pouschkine“ (в той же книге, стр. 14—19). Последнее, по словам автора, было послано Пушкину при этом письме, а впервые напечатано (без примечаний) в московском журнале „Bulletin du Nord“, 1828, № 9, стр. 74—77. Письмо и стихотворение перепечатаны А. В. Давыдовым в изд. „Пушкин, Временник Пушкинской комиссии“. Академия Наук СССР, том 4—5, 1939, стр. 397—400.
В собрание переписки Пушкина вводится впервые.