19 октября ("Роняет лес багряный свой убор...")
19 ОКТЯБРЯ
Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день как будто поневоле И скроется за край окружных гор. Пылай, камин, в моей пустынной келье; А ты, вино, осенней стужи другЏ Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук. Печален я: со мною друга нет, С кем долгую запил бы я разлуку, Кому бы мог пожать от сердца руку И пожелать веселых много лет. Я пью один; вотще воображенье Вокруг меня товарищей зовет; Знакомое не слышно приближенье, И милого душа моя не ждет. Я пью один, и на брегах Невы Меня друзья сегодня именуют... Но многие ль и там из вас пируют? Еще кого не досчитались вы? Кто изменил пленительной привычке? Кого от вас увлек холодный свет? Чей глас умолк на братской перекличке? Кто не пришел? Кого меж вами нет? Он не пришел, кудрявый наш певец, С огнем в очах, с гитарой сладкогласной: Под миртами Италии прекрасной Он тихо спит, и дружеский резец Не начертал над русскою могилой Слов несколько на языке родном, Чтоб некогда нашел привет унылый Сын севера, бродя в краю чужом. Сидишь ли ты в кругу своих друзей, Чужих небес любовник беспокойный? Иль снова ты проходишь тропик знойный И вечный лед полунощных морей? Счастливый путь!.. С лицейского порога Ты на корабль перешагнул шутя, И с той поры в морях твоя дорога, О волн и бурь любимое дитя! Ты сохранил в блуждающей судьбе Прекрасных лет первоначальны нравы: Лицейский шум, лицейские забавы Средь бурных волн мечталися тебе; Ты простирал из-за моря нам руку, Ты нас одних в младой душе носил И повторял: «На долгую разлуку Нас тайный рок, быть может, осудил!» Друзья мои, прекрасен наш союз! Он, как душа, неразделим и вечен — Неколебим, свободен и беспечен, Срастался он под сенью дружных муз. Куда бы нас ни бросила судьбина И счастие куда б ни повело, Всё те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село. Из края в край преследуем грозой, Запутанный в сетях судьбы суровой, Я с трепетом на лоно дружбы новой, Устав, приник ласкающей главой... С мольбой моей печальной и мятежной, С доверчивой надеждой первых лет, Друзьям иным душой предался нежной; Но горек был небратский их привет. И ныне здесь, в забытой сей глуши, В обители пустынных вьюг и хлада, Мне сладкая готовилась отрада: Троих из вас, друзей моей души, Здесь обнял я. Поэта дом опальный, О Пущин мой, ты первый посетил; Ты усладил изгнанья день печальный, Ты в день его Лицея превратил. Ты, Горчаков, счастливец с первых дней, Хвала тебе — фортуны блеск холодный Не изменил души твоей свободной: Всё тот же ты для чести и друзей. Нам разный путь судьбой назначен строгой; Ступая э жизнь, мы быстро разошлись: Но невзначай проселочной дорогой Мы встретились и братски обнялись. Когда постиг меня судьбины гнев, Для всех чужой, как сирота бездомный, Под бурею главой поник я томной И ждал тебя, вещун пермесских дев, И ты пришел, сын лени вдохновенный, О Дельвиг мой: твой голо‚ пробудил Сердечный жар, так долго усыпленный, И бодро я судьбу благословил. С младенчества дух песен в нас горел, И дивное волненье мы познали; С младенчества две музы к нам летали, И сладок был их лаской наш удел: Но я любил уже рукоплесканья, Ты, гордый, пел для муз и для души; Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья, Ты гений свой воспитывал в тиши. Служенье муз не терпит суеты; Прекрасное должно быть величаво: Но юность нам советует лукаво, И шумные нас радуют мечты... Опомнимся — но поздно! и уныло Глядим назад, следов не видя там. Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было, Мой брат родной по музе, по судьбам? Пора, пора! душевных наших мук Не стоит мир; оставим заблужденья! Сокроем жизнь под сень уединенья! Я жду тебя, мой запоздалый друг — Приди; огнем волшебного рассказа Сердечные преданья оживи; Поговорим о бурных днях Кавказа, О Шиллере, о славе, о любви. Пора и мне... пируйте, о друзья! Предчувствую отрадное свиданье; Запомните ж поэта предсказанье: Промчится год, и с вами снова я, Исполнится завет моих мечтаний; Промчится год, и я явлюся к вам! О, сколько слез и сколько восклицаний, И сколько чаш, подъятых к небесам! И первую полней, друзья, полней! И всю до дна в честь нашего союза! Благослови, ликующая муза, Благослови: да здравствует Лицей! Наставникам, хранившим юность нашу, Всем честию, и мертвым и живым, К устам подъяв признательную чашу, Не помня зла, за благо воздадим. Полней, полней! и, сердцем возгоря, Опять до дна, до капли выпивайте! Но за кого? о други, угадайте... Ура, наш царь! так! выпьем за царя. Он человек! им властвует мгновенье. Он раб молвы, сомнений и страстей; Простим ему неправое гоненье: Он взял Париж, он основал Лицей. Пируйте же, пока еще мы тут! Увы, наш круг час от часу редеет; Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет; Судьба глядит, мы вянем; дни бегут; Невидимо склоняясь и хладея, Мы близимся к началу своему... Кому ж из нас под старость день Лицея Торжествовать придется одному? Несчастный друг! средь новых поколений Докучный гость и лишний, и чужой, Он вспомнит нас и дни соединений, Закрыв глаза дрожащею рукой... Пускай же он с отрадой хоть печальной Тогда сей день за чашей проведет, Как ныне я, затворник ваш опальный, Его провел без горя и забот. |
Примечания
19 ОКТЯБРЯ. Напечатано ⤫Северных цветах» на 1827 год, с заменой всех имен звездочками (см. письмо Бенкендорфу от 22 марта 1827 г.). Кроме того, по цензурным условиям пропущено восемь стихов, начиная с «Полней, полней! и, сердцем возгоря».
В рукописи имеется несколько строф, отброшенных или замененных Пушкиным (см. «Из ранних редакций»).
-
19 октября (1811 года) — день открытия Лицея. Эту годовщину лицеисты ежегодно справляли.
-
«Он не пришел, кудрявый наш певец».— Н. А. Корсаков. Он умер в Италии в 1820 г.
-
«Чужих небес любовник беспокойный».— Ф. Ф. Матюшкин (1799—1872), моряк. С 1817 по 1819 г. плавал к берегам Камчатки; с 1820 по 1824 г. принимал участие в экспедиции для описания берегов Ледовитого океана; в августе 1825 г. отправился в кругосветное плавание.
-
«На долгую разлуку...» — Цитата из прощальной песни Дельвига, сочиненной по случаю окончания Лицея:
Судьба на вечную разлуку,
Быть может, съединила нас.
-
«О Пущин мой, ты первый посетил».— Пущин был в Михайловском у Пушкина 11 января 1825 г.
-
«Ты, Горчаков...» — А. М. Горчаков виделся с Пушкиным в сентябре 1825 г., когда проездом он останавливался у своего родственника в селе Лямонове, недалеко от Михайловского.
-
«О Дельвиг мой...» — А. Дельвиг гостил у Пушкина в Михайловском в апреле 1825 г.
-
«Скажи, Вильгельм...» — В. Кюхельбекер. В 1821—1822 гг. он служил на Кавказе.
Из ранних редакций
Пропущенные и замененные строфы рукописной редакции:
Эпиграф: Nunc est bibendum. Horatius. (Теперь надо пить. Гораций. (Латин.))
1
После стиха "Минутное забвенье горьких мук":
Товарищи! сегодня праздник наш. Заветный срок! сегодня там, далече, На пир любви, на сладостное вече Стеклися вы при звоне мирных чаш. Вы собрались, мгновенно молодея, Усталый дух в минувшем обновить, Поговорить на языке Лицея И с жизнью вновь свободнэ пошалить {Вся эта строфа зачеркнута в рукописи.}
2
На пир любви душой стремлюся я... Вот вижу вас, вот милых обнимаю. Я праздника порядок учреждаю... Я вдохновен, о, слушайте, друзья: Чтоб тридцать мест нас ожидали снова! Садитеся, как вы садились там, Когда места в сени святого крова Отличие предписывало нам.
3
Спартанскою душой пленяя нас, Воспитанный суровою Минервой, Пускай опять Вольховский сядет первый, Последним я, иль Брольо, иль Данзас. Но многие не явятся меж нами... Пускай, друзья, пустеет место их... Они придут; конечно, над водами Иль на холме под сенью лип густых
4
Они твердят томительный урок, Или роман украдкой пожирают, Или стихи влюбленные слагают, И позабыт полуденный звонок. Они придут! - за праздные приборы Усядутся; напенят свой стакан, В нестройный хор сольются разговоры, И загремит веселый наш пеан.
13
После стиха "Ты в день его Лицея превратил":
Что ж я тебя не встретил тут же с ним, Ты, наш казак, и пылкий и незлобный, Зачем и ты моей сени надгробной Не озарил присутствием своим? Мы вспомнили б, как Вакху приносили Безмолвную мы жертву в первый раз, Как мы впервой все трое полюбили, Наперсники, товарищи проказ...
Первая редакция этой строфы:
Мы вспомнили, как Вакху в первый раз Безмолвную мы жертву приносили, Мы вспомнили, как мы впервой любили, Наперсники, товарищи проказ.,. И всё прошло, проказы, заблужденья,.. Ты, освятив тобой избранный сан, Ему в очах общественного мненья Завоевал почтение граждан.
В строфе "И первую полней, друзья, полней" - четыре последних стиха:
Златые дни, уроки и забавы, И черный стол, и бунты вечеров, И наш словарь, и плески мирной славы, И критики лицейских мудрецов!
После стиха "Он взял Париж, он основал Лицей":
Куницыну дань сердца и вина! Он создал нас, он воспитал наш пламень, Поставлен им краеугольный камень, Им чистая лампада возжена... Наставникам, хранившим юность нашу, Всем честию - и мертвым и живым, К устам подъяв признательную чашу, Не помня зла, за благо воздадим.
"Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!" - На первый курс Лицея было принято 30 учеников. Один вскоре был исключен, и Лицей окончило 29.
Брольо и Данзас были постоянно в числе последних учеников. Пушкин окончил лицей 19-м.
Веселый наш пеан - стихи Илличевского "Лето знойно, дщерь природы". Этот "пеан" исполнялся на каждой годовщине.
Наш казак - Малиновский, сын первого директора Лицея.
"Мы вспомнили б, как Вакху приносили..." - История с "гогель-могелем". См. "Мы недавно от печали".
"Как мы впервой все трое полюбили".- Пущин, Пушкин и Малиновский в Лицее влюбились в сестру их товарища Бакунину.
"Ты, освятив тобой избранный сан".- И. Пущин по окончании Лицея поступил в гвардию, но затем оставил военную службу и занял место судьи в Уголовном департаменте Московского надворного суда.
"И наш словарь..." - словарь политических и философских понятий в цитатах из разных писателей, составлявшийся в Лицее В. Кюхельбекером.
"И критики лицейских мудрецов".- "Лицейский мудрец" - рукописный журнал лицеистов первого выпуска.
Куницын - любимый профессор Лицея; читал курс естественного права. В 1821 г. этот курс как вредный был запрещен правительством.