Бонди С.М. - Пушкин и русский гекзаметр. Часть 3.

3

Чем же объяснить такой катастрофический неуспех±«Тилемахиды»? Ведь после Тредьяковского гекзаметр совершенно вышел из употребления в русской стиховой практике до 1820-х годов, и только отдельные поэты-экспериментаторы пытались безуспешно плыть против течения. В чем тут дело?

Помимо тех причин, которые связаны с общей неудачной судьбой творчества Тредьяковского — невысокого поэтического качества его стихов, его безвкусия, его странного, чудаческого языка и т. д., здесь игралЪ роль, несомненно, и чисто ритмические причины. Ведь не только гекзаметр Тредьяковского, но и вообще гекзаметр был надолго под проклятием.

Я выше подчеркивал, что хореические перебои становятся понятными и ритмически оправдываются, если правильно их читать, если привыкнуть к приему изменения длительности доли в стихе. Мы к этому давно привыкли. Начиная с символистов — Брюсова, Блока и других, такого рода стихи, где трехсложные стопы чередуются с двухсложными (теперь эти размеры называются дольниками), прочно вошл‡ в русскую поэзию. Так писали все символисты, акмеисты, Есенин, такими стихами много писал Маяковский, такими стихами пишут многие советские поэты.

Но в XVIII веке­«Тилемахида» была единственным образцом такого рода стихов. Гекзаметров Тредьяковского просто не умели читать, не понимали, не воспринимали их ритма. Читатели русской поэзии привыкли к ритму стихов сплошного двухдольного (ямбы и хореи) или сплошного трехдольного строения (дактили, анапесты, амфибрахии). Во всех этих стихах доли, то есть слоги, были ритмически равны, зато расстояние между ударениями могло меняться:

Царей и царств земных отрада
Возлюбленная тишина...

        ——   ——   ——
  U  Ú  U  Ú  U  Ú  U  Ú U
——————
U Ú U U U U U Ú

Уравнивать во времени промежутки от ударения до ударения (как нужно для гекзаметра и дольников) и при этом менять длительность доли, слога русские читатели XVIII века не умели. Читая гекзаметр «Тилемахиды», они воспринимали его как равнодольный стих, и поэтому спотыкались на каждом хорее, все время чувствуя нехватку слога, ритмическую «ошибку». А так как автором этих стихов был Тредьяковский, печальная репутация которого была уже давно установившейся и который в этой же «Тилемахиде» дал немало образцов своего языкового и поэтического безвкусия и чудачеств, то таким же чудачеством, «бездарностью», неумением писать стихи и объяснялись, очевидно, все эти мнимые уродства, ритмические провалы гекзаметра «Тилемахиды».

Конечно, кроме Тредьяковского, бывшего прекрасным ритмологом, превосходно разбирались в строении и ритме гекзаметра Ломоносов и Сумароков, который в состязании с Тредьяковским сам писал несколько гекзаметров и которому подобный «смешанный» ритм вообще был не чужд, так как среди его «песенок» (правда, предназначенных для пения, а не для чтения) немало написанных дольниками¹⁹. Но обычные читатели по непривычке совершенно не могли воспринять ритма гекзаметра. Вот что гораздо позже говорил об этом М. А. Дмитриев в своих мемуарах: «Гекзаметры начал у нас вводить (имеется в виду после Тредьяковского. — С. Б.) Мерзляков, а не Гнедич. Сначала перевел он отрывок из Одиссеи «Улисс у Алкиноя», правда, не совсем гекзаметром, а шестистопным амфибрахием, то есть прибавив в начале стиха один краткий слог. Это доказывает только, что он, как писатель, опытный в стихосложении, чувствовал, что слух русских читателей не может вдруг привыкнуть к разнообразным переменам гекзаметра, и хотел приучить его амфибрахием, как переходною мерою от привычного ямба к новому для нас чисто эпическому размеру, который в своих вариациях требует уже учено-музыкального слуха... Мерзляков видел в них (в гекзаметрах. — С. Б.) разнообразнейший из метров и потому осторожно приучал к нему слух непривычных читателей...»²⁰ В другом месте своей книги М. Дмитриев еще раз очень выразительно свидетельствует, что читатели, даже очень квалифицированные, не умели разобраться в ритме гекзаметра:Э«Надобно сказать, что участь гекзаметра у нас не очень счастлива. Первый начавший писать им — Тредьяковский — представил такие примеры, от которых этот размер опротивел, и долго никто не смел писать им. Один из первоклассных наших поэтов²¹ говорил, что все то гекзаметр, в чем нет никакой меры».

О таком же непонимании читателями ритма «смешанных» (разнодольных) стихов говорит Востоков в своей рецензии на стихотворение Н. Борна «Ода к истине», написанное, правда, не гекзаметром, но также, в подражание античным размерам, с чередованием двухсложных и трехсложных стоп. «Такой способ стихотворства, — пишет Востоков, — конечно, может нравиться знатокам... Но сомневаюсь, чтобы русские уши, привыкшие к единомерной мелодии ямбов и хореев, постигли сию тонкость гармонии: она может показаться им прозою»²².

Наконец, Гнедич в предисловии к «Илиаде» говорит о читателях, которые «жаловались, что стих сей трудно читать...». Такое отношение к гекзаметру, в сущности, в большей или меньшей степени продолжалось до тех пор, пока стихи подобного типа, «разномерные», по терминологии Востокова, стихи с меняющейся основой долей, не сделались вообще привычной формой стиха, то есть до начала XX века.