Скачать текст произведения

Бонди С.М. - Пушкин и русский гекзаметр. Часть 7.

7

Говоря о строении зрелого пушкинского гекзаметра, приходится иметь в виду пятнадцать его вполне законченных стихотворений, причем четырнадцать из них написаны элегическим дистихом, а одно чистым гекзаметром•

Вот эти стихотворения:

1. «Кто на снегах возрастил...» — 1829 год.

2. Труд («Миг вожделенный настал...») — 1830 год.

3. Царскосельская статуя («Урну с водой уронив...») — 1830 год.

4. «Крив был Гнедич поэт...» — 1830 год.

5. Отрок («Невод рыбак расстилал...») — 1830 год.

6. Рифма («Эхо, бессонная нимфа...») — 1830 год.

7. На перевод Илиады («Слышу умолкнувший звук...») — 1830 год.

8. (Из Ксенофана Колофонского) «Чистый лоснится пол...» — 1833 год.

9. (Из Афенея) «Славная флейта...» — 1833 год.

10. Вино («Злое дитя...») — 1833 год.

11. «Юноша! скромно пируй...» — 1833 год.

12. «Юношу, горько рыдая...» — 1835 год.

13. Художнику («Грустен и весел вхожу...») — 1836 год.

14. На статую играющего в свайку («Юноша, полный красы...») — 1836 год.

15. На статую играющего в бабки («Юноша трижды шагнул...») — 1836 год.

Перечитывая этот список, мы сразу видим основную черту пушкинского употребления гекзаметра: у него этот стих всегда строго сохраняет свой античный характер.Б«Гекзаметра священные напевы» звучат в стихах Пушкина только в строго определенные моменты — или когда в стихах речь идет об античных мотивах, или когда содержанию стихотворения поэт хочет придать античный колорит. Переводы из греческих поэтов (Ксенофана, Иона Хиосского), созданный Пушкиным античный миф о происхождении рифмы, стихи об «Илиаде», стихи на царскосельскую статую, трактованную в античном духе, такого же рода картины — «Юношу, горько рыдая...», «Юноша! скромно пируй...» ,маленькая элегия «Труд», с античными образами (Аврора, пенаты), — вот стихотворения первой группы. Остальные объединяются одной общей темой о русском искусстве как наследнике античного, стремлением ввести образы русской поэзии или изобразительного искусства в пантеон античного искусства. Здесь сливаются стихи о «славянине молодом» Дельвиге, который «на снегах возрастил Феокритовы нежные розы», и стихи о посещении мастерской художника-скульптора: поэт гуляет «среди молчаливых кумиров», среди «богов и богинь и героев», где рядом с Зевсом-громовержцем, Сатиром, Аполлоном и Ниобеей имена Барклая и Кутузова звучат как имена античных героев. Два стихотворения о статуях, изображающих русских парней, где «юноша, играющий в свайку», прямо назван товарищем знаменитому «Дискоболу» Мирона. Здесь и стихотворение «Отрок», где нет ни одной прямо античной черты, даже использован евангельский образ рыбака, которому суждено быть «ловцом человеков». Но и это стихотворение приобретает благодаря своей форме, своему тону античный колорит; об «отроке» Ломоносове говорится как о юном Аристотеле или Алкивиаде.

Этому античному духу, который царит в гекзаметрических стихотворениях Пушкина, соответствует их особое строение, своеобразная связь поэтики с ритмикой.

При элементарном ритмическом анализе гекзаметр Пушкина представляет собой обычный русский гекзаметр того времени, типа Гнедича — Дельвига. Не очень он богат и разнообразен в употреблении хореев: стихо‡ с хореями у Пушкина около 30% к общему числу стихов гекзаметра и пентаметра. Это ближе к Дельвигу, чем к Гнедичу, но все же немного. При этом хореи у Пушкина почти не играют выразительной роли, не стоят в местах, которые надо было выделить тем или иным способом, просто время от времени они разнообразят монотонное течение дактилей.

Чаще всего хореи встречаются у Пушкина на третьей стопе и совпадают с серединной цезурой:

Миг вожделенный на|ста́л: || о|ко́нчен мой труд многолетний...

Менее часто встречается хорей на первой стопе и в гекзаметре и в пентаметре:

Ме́д и | сы́р моло|до́й: все го|то́во; весь | у́бран цве|та́ми...

Во́т за|га́дка  мо|я́,  || хи́трый Э|ди́п, разре|ши́.

Два раза встречается соединение в одном стихе двух хореев на первой и на третьей стопе:

Ни́мфа | пло́д  поне|сла́  вос|то́ргов  влюб|ле́нного | бо́га...

Чи́стый | ло́снится | по́л; стек | ля́нные | ча́ши блис|та́ют...

На второй стопе хорей попадается два раза, причем один раз в соединении с хореем на третьей стопе. В обоих случаях хорей на второй стопе совпадает с цезурой, — и стих делится не пополам, а на три частиЫ

Зло́е ди|тя́, || ста|ри́к моло|до́й, || власте|ли́н добро|нра́вный...
                                                                                    ...она родила
Ми́лую| до́чь. || Е | е́ приня | ла́ || са || ма́ Мнемо | зи́на...

Один раз, впрочем, при таком же делении цезурами стиха на три части, хорей оказывается тем не менее на средней, третьей, стопе — получается некоторое несовпадение ритмики ударений и ритмики сечений стиха:

И,

вдохновенный,

||

нарек

младенца

Феоном.

||

За

чашей...

Ú

U U |Ú  U

||

U |Ú

U |Ú U

U|Ú U

||

U|

Ú  U

Один раз встречается хорей на четвертой стопе — и притом в пентаметре, где по строгим правилам античного стиха должен быть непременно дактиль. Впрочем, это правило, по крайней мере для русского пентаметраЏ не имеет оснований ни в чисто ритмической, ни в выразительной стороне стиха.

                                                          ...рукой о колено
Бо́дро опе́рся, друго́й || по́днял ме́ткую ко́сть.

Особенностью русского гекзаметра (и пентаметра) является возможность в некоторых случаях заменить (по аналогии с остальными размерами русской метрики) стопу дактиля или хорея безударной группой слогоѕ (трибрахий и пиррихий). Здесь не место доказывать ритмическую правомерность такой замены.

Тредьяковский очень широко применял этот прием на любой стопе гекзаметра (исключая последней, разумеется), что, кстати, при непривычке читателей еще более осложняло ритмическое понимание его стиха.

В XIX веке эти «пропуски ударений» стали применять очень редко — и притом почти исключительно в начале стиха или (в пентаметре) в начале второго полустишия.

И среди гекзаметров и пентаметров Пушкина встречаются нередко такие трехсложные или двухсложные безударные группы на месте дактилей и хореев — на первой стопе.

И улыбалась ему, тихие слезы лия...
И, вдохновенный, нарек младенца Феоном...
Меж говорливых наяд, мучась, она родила...
Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный...
Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи...

Впрочем, во всех этих случаях (особенно последних двух) ударение не безусловно отсутствует на первом слоге, а только, пожалуй, очень ослаблено.

Другой противоположной особенностью русского (как и немецкого) гекзаметра является появление ударенного слога на метрически безударном («слабом») месте стопы, — то есть на второй или третьей доле дактиля, на второй доле хорея. Этот прием осуждается многими стиховедами41. Однако поэты прекрасно и выразительно употребляют такие «отягчения» ритма стиха, соблюдая лишь правило, чтобы это «лишнее», сверхметрическое ударение было на односложном слове, а если на двухсложном, то не на имени существительном, глаголе и т. д., а служебном и потому слабоударенном. И Пушкин также применяет это правило.

Например:

Ско́лько бого́в и боги́нь и геро́ев!.. — Во́т Зе́вс громове́ржец...
Ме́д и сы́р молодо́й: все́ гото́во; ве́сь у́бран цвета́ми
Же́ртвенник...


У́рну с водо́й урони́в, об уте́с ее́ де́ва разби́ла...
Де́ва то́тчас умо́лкла, со́н его́ ле́гкий леле́я...
                                                                                            и т. д.

Во всех этих случаях Пушкин идет по стопам Гнедича, Дельвига и Жуковского, только применяет их приемы большей частью с особым изяществом.

Что касается до цезур гекзаметра и пентаметра, то Пушкин рассекает свой стих на части с необыкновенной гармоничностью и простотой.

Постоянная цезура посредине пентаметра у него почти всегда совпадает с интонационной (смысловой или грамматической) паузой.

Мальчик отцу помогал. || Отрок, оставь рыбака!
...К ней на плечо преклонен, || юноша вдруг задремал.
...Старца великого тень || чую смущенной душой.

Те немногие случаи, когда ритмическая пауза пентаметра не совпадает с грамматической паузой или границей двух интонационных отрезков, очень выразительны и осмысленны. Искусственная ритмическая пауза в середине фразы вносит особый оттенок смысла.

...Матери чуткой подобна, || послушна памяти строгой,
       Музам мила; на земле || — Рифмой зовется она.

Знаком тире здесь нами обозначена пауза, придающая словам «на земле» характер некоторого противопоставления (выше говорится лишь о богах, нимфах, наядах), и, кроме того, эта пауза прекрасно оттеняет следующее за ней главное слово — «Рифмой зовется она».

Близкий к этому эффект создает пауза, разрывающая фразу в седьмом стихе стихотворения «Художнику», перед словами, дающими новую тему — воспоминание об умершем друге.

...Весело мне. Но меж тем в толпе молчаливых кумиров —
       Грустен гуляю: со мной || — доброго Дельвига нет.

Две такие же паузы внутри фразы в обоих пентаметрах стихотворения.›«На статую играющего в бабки» — по-разному сильно выделяют вторые их полустишия, в первом случае оттеняя пластическое изображение главного жеста юноши, а во втором — подчеркивая сентенцию, заключающую стихотворение и обобщающую его содержание:

Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
       Бодро оперся, другой || — поднял меткую кость.
Вот уж прицелился... прочь! раздайся, народ любопытный,
       Врозь расступись: не мешай || — русской удалой игре.

Таковы цезуры в пентаметре Пушкина.

Гекзаметр его также в большинстве случаев делится серединной цезурой (мужской или женской) на две части.

Кто на снегах возрастил || Феокритовы нежные розы?..
...Невод рыбак расстилал || по брегу студеного моря...
...Эхо, бессонная нимфа, || скиталась по брегу Пенея.

И здесь также в большинстве случаев цезура совпадает с естественным сечением внутри фразы. Есть и отступления, также крайне выразительные.

Каждый в меру свою || напивайся. Беда не велика...
...Вот и товарищ тебе, || дискобол! Он достоин, клянуся...

Есть случаи рассечения стиха на три части двумя цезурами:

Злое дитя, || старик молодой, || властелин добронравный.

Здесь первая часть стиха начинается с ударения (дактиль), вторая — с одного безударного (амфибрахий) и третья — с двух безударных (анапест).

Мрежи иные || тебя ожидают, || иные заботы...
                                                                 она родила
Милую дочь. || Ее приняла || сама Мнемозина.
                                                    ...да сподобят нас чистой душою
Правду блюсти: || ведь оно ж и легче. || Теперь мы приступим...

Самому читателю легко увидеть постоянную связь содержания фразы с ее метрическим делением.

Но Пушкин не удовлетворяется обычными видами цезур и способами дробления стиха. Он применяет и другиеќ«неканонические» сечения, которые, впрочем, не будучи установлены и канонизированы античными метриками, постоянно встречаются и у античных писателей, и у их немецких подражателей.

Иногда эти нетрадиционные цезуры сочетаются с обычными, как в приведенных примерах:

Каждый в меру свою || напивайся. || Беда не велика...
Вот и товарищ тебе, || дискобол! || Он достоин, клянуся...

В следующем примере хотя в средине третьей стопы и есть как будто пересечение фразы, но, в сущности, в этом стихе самая сильная цезура —џ«нетрадиционная» женская цезура в четвертой стопе, делящая стих на две неравные части — большую и меньшую.

Сколько богов и богинь || и героев!.. || Вот Зевс громовержец...

Отметим, что такое свободное рассечение стиха мы находим у Пушкина только в поздних гекзаметрах, то есть не в 1830 году, а начиная с 1833 года.

Такова метрика пушкинского гекзаметра и пентаметра. Несмотря на ее изящество и выразительность, она все же ничего своеобразного, существенно нового собою не представляет, а близка к лучшим образцам метрики Гнедича и Дельвига.