Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1826-1830. Часть 16.
|
251. М. П. Погодину (стр. 40). Впервые напечатано вс«Москвитянине» 1842 г., ч. V, № 10, стр. 456 — 457 (от слов «Что вы делаете» — до конца) и в Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 35 — 38; подлинник (на бумаге без вод. знак.) — в б. Румянцовском Музее, в архиве Погодина, Письма 1823 — 1827 г., кн. I, № 3515, л. 415 — 418.
—Ч«Женщины. Отрывок из Евгения Онегина» (глава 4, строфы I — IV) появился в «Московском Вестнике» 1827 г., ч. V, № 20, стр. 365 — 367; книжка вышла в конце октября; в отдельном издании этот отрывок был Пушкиным выпущен.
— О «Фаусте», уже разрешенном к печати, см. выше, стр. 253 и в следующем письме № 252.
— «Ц. Цензура» — Царская Цензура, на которую Пушкин послал Бенкендорфу свои новые стихотворения 20 июля 1827 г. (выше № 249).
— В деревню ПушкинГ«убежал» около 25 июля; оттуда, между прочим он писал коротенькое письмо к сестре своей Ольге Сергеевне Пушкиной в Ревель; об этом, неизвестном нам письме упоминает мать поэта Н. О. Пушкина в письме своем к А. П. Керн от 16 августа 1827 г. (из неизд. материалов Пушкинского Дома).
—Ч«Куда изволил отправиться Пушкини и за чем?» — спрашивал Катенин Н. И. Бахтина, узнав об отъезде поэта из Петербурга: «По чести, мне стыдно за него, что он так мало понравился Вам при первом свидании. Пришлите мне однако его Наташу [«Жених», из «Московского Вестника»]: из некоторых слов его я подозреваю, что это род подражания или состязания с моею, а потому любопытен ее прочесть» («Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину», под ред. А. А. Чебышева, С.-Пб. 1911, стр. 95).
— Любопытный рассказ о посещении поэта в Михайловском 15 сентября 1827 г. оставил в своем Дневнике А. Н. Вульф (см. Л. Майков, «Пушкин», стр. 176 — 178). Осень была всегда наиболее благоприятным временем для музы Пушкина: ср. в предыдущем письме к Дельвигу (N 250), а также в письме к Плетневу от 31 августа 1830 г. (N 366):м«Осень подходит. Это любимое мое время; здоровье мое обыкновено крепнет; пора литературных моих трудов настает»; или в письме к Вяземскому от 3 июля 1831 г. «Не пишу покамест ничего: ожидаю осени». Князь Вяземский в свою очередь писал Жуковскому 4 сентября 1831 г.: «Надеюсь, что Пушкину лучшей осени не нужно: смело может он приняться за стихи. У нас такое ненастье, что не приведи господи!» («Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 363). Денису Давыдову также была известна эта черта Пушкина: «Вы знаете», писал он А. М. и Н. М. Языковым 7 ноября 1833 г., «что он [Пушкин] запоем пишет только осенью и, как кажется, это время года он не дарит праздности» («Русск. Стар.» 1884 г., № 7, стр. 138). Так было и позже: «Сегодня погода пасмурная. Осень начинается. Авось засяду» — читаем в письме из Михайловского 21 сентября 1835 года, а далее — в письме от октября 1835 г. — сетование: «такой бесплодной осени отроду мне не выдавалось...». М. В. Юзефович также передает слова Пушкина, «что только осенью овладевает им бес стихотворства» («Русск. Арх.» 1880 г., кн. III, стр. 441; ср. выше, в объяснениях к письму № 250, стр. 254 — 255, рассказ Н. М. Смирнова и примечания к письмам № 275 и 366. — 22 сентября 1827 г. А. В. Никитенко записал в своем дневнике запоздалую новость: « Поэт Пушкин уехал отсюда в деревню» и прибавил: «Он проиграл в карты. Говорят, что он в течение двух месяцев ухлопал 17.000 руб. Поведение его не соответствует человеку, говорящему языком богов и стремящемуся воплощать в живые образы высшую идеальную красоту. Прискорбно такое нравственное противоречие в соединении с высоким даром, полученным от природы. Никто из русских поэтов не постиг так глубоко тайны нашего языка; никто не может сравниться с ним живостью, блеском, свежестью красок в картинах, созданных его пламенным воображением. Ни чьи стихи не услаждают души такой пленительной гармонией. И рядом с этим, говорят, он плохой сын, сомнительный друг. Не верится!.. Во всяком случае в толках о нем много преувеличений и несообразностей, как всегда случается с людьми, которые, выдвигаясь из толпы и приковывая к себе всеобщее внимание, в одних возбуждают удивлениес а в других — зависть» («Записки и дневник», т. I, С.-Пб. 1905, стр. 176).
— Стихотворение Пушкина было названо в редакцииЁ«Московского Вестника» «Поэт» и появилось в этом журнале, за подписью Пушкина, в № 23, стр. 255 — 256), вышедшем в свет около 10 декабря 1827 года.
з«Байбак» — Сергей Александрович Соболевский; Пушкин так назвал его и раньше — в письме к тому же М. П. Погодину (№ 243), который, однако, Соболевскому не симпатизировал (см. его «Дневник» — «Пушк. и его соврем.», вып. XIX — XX, в статье М. А. Цявловского). «Бедным» Пушкин называет его потому, что Соболевский незадолго перед тем потерял свою горячо любимую мать (см. выше, письмо № 246). Он жил тогда в Москве, но уже подумывал о поездке за границу (см. ниже, в объяснениях к письму № 257).
252. М. П. Погодину (стр. 42). Впервые напечатано ⇫Москвитянине» 1842 г., ч. V, № 10, стр. 457 — 458 (с пропусками, восстановленными в «Вестнике Европы» 1887 г., № 5, стр. 405); полностью — в Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 41 — 43, где напечатано по оригиналу; подлинник на бумаге без вод. зн. — в б. Румянцовском Музее, в архиве Погодина, Письма 1823 — 1827 гг., кн. I, № 3515, л. 435 — 438; конверт от этого письма — в Пушкинском Доме Академии Наук (Б. Л. Модзалевский, Описание рукописей и других предметов, принадлежащих Пушкинскому Дому — «Изв. имп. Академии Наук» 1911 г., № 7, стр. 511). Начало письма, при напечатании его в 1842 г. в «Москвитянине», вызвало неудовольствие А. Х. Бенкендорфа (см. «Русск. Стар.» 1903 г., № 4, стр. 175).
— Пушкин узнал о разрешении печататьЪ«Сцену из Фауста» из письма к нему П. А. Плетнева от 27 августа (см. выше, в объяснениях к письму № 249); в этом письме Плетнев, между прочим, просил Пушкина «постараться поскорее доставить в «Фауста» два стиха, коими бы заменить непропущенные», с тем, чтобы эту пьесу отдать Дельвигу для «Северных Цветов на 1828 г.», но Пушкин был очевидно, уже ранее связан обещанием с Погодиным и поручил Плетневу «Сцену из Фауста» переслать в «Московский Вестник». Получив от Плетнева текст пьесы, Погодин направил ее еще к Сергею Тимофеевичу Аксакову, бывшему тогда «сторонним» цензором Московского Цензурного Комитета, и писал ему: «Посылаю вам, Милостивый Государь Сергей Тимофеевич, Фауста, прочтенного самим царем. Он также не скреплен; но я думаю, можно иметь доверенность официальную к письму Пушкина, не говоря уже о бумаге Б[енкендорфа]. Если станете подписывать, то прошу вас подписать на листовом оригинале, а царской мне хочется сохранить. Ваш покорный слуга М. Погодин» («Русск. Арх.» 1903, кн. I, стр. 445). Но и после того «Сцена из Фауста» долго лежала в портфеле издателя «Московского Вестника», прежде чем он решился ее напечатать, так как со стороны цензуры ожидались затруднения. Во всех таких неудобовразумительных случаях издатели обращались к С. Т. Аксакову с просьбой взять на себя ответственность разрешения; кроме того, просили еще его личного совета, уже не в качестве цензора, а как частного человека, которому верили безусловно. «Я решаюсь напечатать «Фауста», пропущенного царем, почтеннейший Сергей Тимофеевич» (писал Погодин). «Как вы думаете? В нем есть соблазнительные выражения, если будем мы смотреть на них порознь; но за ними есть и нравственное. Вникните в запредпоследний монолог Мефистофеля: в грубых наслаждениях нет счастья и проч. Нарочно требую вашего совета» («Русск. Арх.» 1898 г., кн. II, стр. 85). Неизвестно, что посоветовал Погодину Аксаков, но «Новая сцена между Фаустом и Мефистофелем» появилась, за подписью Пушкина, лишь в № 9-м «Московского Вестника» 1828 г., процензурованном С. Т. Аксаковым 9 мая 1828 г. (Н. Синявский и М. А. Цявловский, «Пушкин в печати», М. 1914, стр. 56, № 346).
— «Господин, который вопрошал» и т. д., — цензор, профессор И. М. Снегирев; еще 6 марта 1827 г. он записал в своем Дневнике: «После заутрени и ранней обедни беседовал с Погодиным о ст. А. Пушкина подражание Фаусту Гетеву, в коей есть выражения, противные нравственности, и всё основание оной мне не нравится», — почему Снегирев и не пропустил пьесу («Пушк. и его соврем.», вып. XVI, стр. 48).
— «Урания» — альманах на 1826 год, который Погодин издал в начале января 1826 г. и в котором Пушкин, скрепя сердце, принял участие пятью мелкими стихотворениями, присланными через и по просьбе князя П. А. Вяземского (см. выше, в т. I, в письме № 188 и стр. 531). Издание «Урании» на 1828 год, о котором, очевидно, Погодин писал Пушкину в письме, до нас не сохранившемся, — не состоялось. Против него был и сотрудник «Московского Вестника» В. П. Титов (см. ниже), который писал Погодину: «Такая мысль простительна только человеку, выведенному из себя семейным несчастием: в 26 году мы более надеялись на свои силы, но и тут разочли с покойным Дмитрием [Веневитиновым], что Гермес отнимет хорошие поэмы у Вестника; и так, можно ли теперь об этом думать?» (См. Н. Барсуков, «Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. II, стр. 151 — 152).
— «Et tu, Brute» — «И ты, Брут» — слова Цезаря; см. выше, в т. I, в письме № 73 и в объяснениях, стр. 304.
— «Quod licet Uraniae» и т. д. по-латыни значит: «Что позволено Урании, —позволено тем паче Московскому Вестнику; не только позволено, но и подобает». Это — пародия латинской поговорки «Quod licet Jovi, non licet bovi», т.-е.: «Что позволяется Юпитеру, того нельзя быку».
— Об Альманашниках и альманахах см. выше, в письмах к С. А. Соболевскому, № 227, и Н. М. Языкову, № 229.
— «Моды у Телеграфа» — картинки заграничных модных костюмов, мебелей, экипажей и т. д., прилагавшиеся к каждому № «Московского Телеграфа».
— «Индейская сказка» — «Переход через реку, приключение Брамина Парамарты», помещенная в «Московском Вестнике» 1827 г., ч. IV, № 15, стр. 231 — 245, была переведена с немецкого языка, как указал П. О. Морозов (Соч. Пушкина, изд. Литер. Фонда, т. VII, стр. 196, примеч. 2; ср. Н. Барсуков, «Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. II, С.-Пб. 1889, стр. 129; в оглавлении она подписана буквою К), Владимиром Павловичем Титовым (род. 1807, ум. 1891), племянником Д. В. Дашкова, питомцем Московского Университетского Благородного Пансиона и Университета. Он отличался широким образованием, и Пушкин имел в виду его, когда, создавая свои «Египетские Ночи», обрисовывал тип Вершнева, — как «одного из тех людей, одаренных убийственной памятью, которые всё знают и всё читали и которых стоит только тронуть пальцем, чтоб из них полилась их всемирная ученость», или, в другом отрывке, — как «одного из тех юношей, которые воспитывались в Московском Университете, служат в Московском Архиве и толкуют о Гегеле» (см. «Пушк. и его соврем.», вып. XIX — XX, стр. 49 — 50). Принадлежа к известному «Обществу любомудров» Одоевского-Веневитинова, он еще смолоду имел влечение к литературе, участвовал в «Мнемозине» Кюхельбекера и Одоевского, в альманахе «Северная Лира на 1827 г.» С. Е. Раича и Д. П. Ознобишина, в «Северных Цветах на 1829 год» (рассказ Пушкина «Уединенный домик на Васильевском» в записи Титова) и на 1831 год, а также в «Московском Вестнике» 1827 г., в коем напечатал оригинальные статьи («Радость и печаль», «Несколько мыслей о зодчестве», «О достоинстве поэта» и др.), рецензии на книги, переводы и извлечения (напр., из сочинения Флетчера о России); см. перечень у Н. П. Барсукова, «Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. II, С.-Пб. 1889, стр. 126 — 128; у Н. П. Колюпанова: «Биография А. И. Кошелева», т. I. кн. II, М. 1889, стр. 126 и 323 и у Д. Д. Языкова, «Обзор жизни и трудов русских писателей и писательниц», вып. XI, С.-Пб. 1909, стр. 188 — 191; см. также книжку: «Уединенный домик на Васильевском» Рассказ А. С. Пушкина по записи В. П. Титова». С послесловием П. Е. Щеголева и Федора Сологуба, С.-Пб. 1913, стр. 51 — 56; ср. зам. Н. О. Лернера в «Сев. Записках» 1913 г., № 1, стр. 184 — 188, и Н. Л. Бродского — в «Голосе Минувшего» 1913 г., № 4, стр. 270 — 275. С 1827 г. Титов служил в Азиатском Департаменте, в Петербурге, живя у своего дяди Д. В. Дашкова, которому однажды пришлось защищать его от инсинуаций III Отделения (см. Б. Л. Модзалевский, «Пушкин под тайным надзором», изд. 3-е, Лгр. 1925, по указ.); впоследствии он был посланником в Константинополе и Штутгардте, Почетным Опекуном, Членом Государственного Совета и Председателем Археографической Коммиссии. О нем см. заметку Н. И. Бикермана: «Кто такой Вершнев?» — «Пушк. и его соврем.» вып. XIX —XX, стр. 49 — 55.
— «В Т.» — т.-е., в «Московском Телеграфе» Полевого.
— «В Московском Вестнике», несмотря на дружеские отношения Пушкина к князю Вяземскому, «на первых же порах начали появляться неблагопристойные против него выходки. «Так», говорит Н. П. Барсуков, «на страницах этого журнала появилась рецензия на книжку Жизнь игрока. Рецензент скрылся под псевдонимом Зоил 2-й. Между прочим, в этой рецензии было сказано: «Тот, кто лучшие года жизни провел в качестве игрока, наверное может быть литератором разве только на выдержку». А. В. Веневитинов сообщил Погодину, что некоторые толкуют эти строки «в сторону предосудительную для князя Вяземского». Это сообщение очень смутило Погодина. «Мне было», пишет он: «очень и очень неприятно, потому что душевно уважаю его». На другой же день Погодин отправился к князю Вяземскому объясниться» («Жизнь и труды М. П. Погодина», кн. II, стр. 115 — 116). О размолвке между Пушкиным и Вяземским по поводу рецензии последнего на «Цыган» и об эпиграмме Пушкина на Вяземского «Прозаик и Поэт», напечатанной в № 4 (февральском) «Московского Вестника» 1827 г., см. в Соч. Вяземского, т. I, стр. 381 — 382, и статью Н. О. Лернера: «Распутанное недоразумение. (О пьесе «Прозаик и поэт») — в «Русском Библиофиле» 1913 г., № 7). — Вероятно поэтому Пушкин и говорит ниже, что считает себя пред ним виноватым и всё собирается загладить вину свою.
— «Альманах издателя Благонамеренного», т.-е. Александра Ефимовича Измайлова — «Календарь Муз», издававшийся им, вместе с его племянником П. Л. Яковлевым, в 1826 и 1827 гг. — «Альманахи эти по своему содержанию и характеру весьма походят на «Благонамеренный» и составляют, так сказать, его отпрыск, продолжение», так как «материал их составляли произведения, по тем или другим обстоятельствам не попавшие на страницы названного журнала, но заранее для него предназначенные» (И. А. Кубасов, «Александр Ефимович Измайлов», С.-Пб. 1901, стр. 112). По свидетельству И. А. Кубасова, эти «бесцветные» книжки успеха не имели, особенно второй «Календарь» —1827 года (стр. 113). В статье своей об альманахах 1827 года: «Северная Лира», «Календарь Муз», «Невский Альманах», «Незабудочка», «Детский Цветник» и «Памятник Отечественных Муз», помещенной в «Московском Телеграфе» 1828 г., ч. XIII, № 1, стр. 236 и сл. (статья подписана буквами Ас. Б.) Вяземский, между прочим, писал о «Календаре Муз», что «за исключением малого числа стихотворений, заключающих в себе некоторое достоинство, прочее могло бы остаться в рукописи для домашнего обихода. Переписка с кумами, крестниками о зубной боли, о журнале Благонамеренном и проч. и проч., эпиграммы в роде следующей:
Как у тебя, брат, красен нос!
— А вот-с:
Пью белое вино-с...
и тому подобное, теряет много от печати. Такие стихи, как некоторые домашние шутки, должно хранить про себя и т. д. (ср. Соч., т. III, стр. 33 — 34).
— «Журнальный сыщик Сережа» — быть может Сергей Дмитриевич Полторацкий, страстный библиофил; о нем см. выше, стр. 247, в объяснениях к письму № 246. Ср. ниже, стр. 296.
— Стансы к царю — знаменитое стихотворение: «В надежде славы и добра Гляжу вперед я без боязни»...; оно появилось в «Московском Вестнике» 1828 г., № 1, стр. 3 — 4, без подписи имени Пушкина, которое, однако, было затем указано в оглавлении.
— О Песнях о Сменьке Разине см. выше, в объяснениях к письму № 249, стр. 253.
253. А П. Керн (стр. 43). Впервые напечатано в Воспоминаниях А. П. Керн в «Библиотеке для Чтения» 1859 г., № 4, стр. 137, без даты, как приписка в письме к Керн Анны Николаевны Вульф; в Акад. издании (т. II, стр. 80), а за ним и в Венгеровском издании неправильно датировано октябрем — ноябрем 1828 г.; подлинник, принадлежавший ранеШ М. И. Семевскому (который выставлял его на Пушкинской Выставке 1880 г., при чем в Каталоге Выставки правильно указал (стр. 50, № 10), что приписка эта, с подписью «Яблочный Пирог», находится в письме Алексея Николаевича Вульфа «к сестре» от 1 сентября 1827 г., ныне находится в Пушкинском Доме; он является частью коллективного письма из Тригорского в Петербург, к Анне Петровне Керн; начатое ее двоюродным братом Алексеем Николаевичем Вульфом, оно было продолженµ Анной Николаевной Вульф, затем прервано припискою Пушкина и окончено опять Вульфом. Вот это письмо полностью (оно появится в полном виде с комментарием Н. В. Измайлова, в сб. «Пушкин и его соврем.», вып. XXXVII):
[Рукою А. И. Вульфа]: «Точно, милый мой друг, я очень давно к тебе не писал; главнейшая причина была та, что я надеялся ежедневно ехать в Петерб., но теперь, когда я вижу, что сия желанная минутка не так скоро приближится, я решился тебе снова написать обо мне. Судьбе угодно, чтобы прежде, нежели я вступил на опасную стезю честолюбия, я бы поклонился праху предков моих, как древние витязи севера, оставляя родину, беседовали на могилах отцов своих, — коих в облаках блуждающие тени — прости, мой ангел, я было хотел себя сравнить с Оссиановыми героями и уже был на пути, — но сестра [А. Н. Вульф], которая, стоя перед зеркалом, взбивала кудри, дала мне заметить, как хорошо у ней правая28 сторона взбита, и тем прервала полет моей фантазии, и [рукою Анны Н. Вульф:] Не могу вытерпеть, чтобы не прервать его поэтического рассказа, и чтоб не сказать тебе, что ты обязана сему двум тарелкам орехов и [неразб.] которые он съел для вдохновения et cela par simpathie [неразб.К dans la lettre que tu mangeais des pâtés et lui — mange des noisettes29 et des pommes etc. etc.
[Рукою А. Н. Вульфа:] Ты видишь, что сестра не дает
[Рукою Пушкина:] Анна Петровна, я вам жалуюсь на Анну Николавну — она меня не цаловала в глаза, как вы изволили приказывать. Adieu, belle dame.
Весь ваш
Яблочный Пирог.
[Рукою А. Н. Вульфа:] равно как и А. П<ушкин> мне сказать тебе, без дальних околичностей, что я на сих днях еду в Тверь, а после, когда бог поможет, и к Вам, в Питер. Вот тебе покуда несколько слов. Приехав в колыбель моей любви, я напишу тебе более. Здравствуй!
1 Сент. 827. Тригорск.
Распечатав пакет, ты найдешь на нем вид Тригорского, написанный А. С. П<ушкиным>. Сохрани для потомства это доказательство обширности гения знаменитого поэта, обнимающего всё изящное».
———
В своих Воспоминаниях А. П. Керн рассказывает, что после встречи своей с поэтом в Тригорском летом 1825 г. (см. выше, т. I, стр. 141, 467 и др.), она опять увиделась с ним в Петербурге, в доме его родителейЌ где она бывала почти всякий день и куда он приехал из своей ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев. «Он жил», рассказывает Керн: «в трактире Демута, его родители — на Фонтанке, у Семеновского моста, я с отцом и сестрою — близ Обухова моста, и он иногда заходил к нам, отправляясь к своим родителям» (Л. Майков, «Пушкин», стр. 247). В это именно время и закрепилось расположение Пушкина к молодой женщине, тогда уже бросившей своего ненавистного мужа-генерала; поэтому понятно желание поэта приписать несколько шутливо-любезных слов ей в деревенском письме ее кузена и кузины, за которым он застал их в Тригорском 1 сентября 1827 г., во время своего довольно продолжительного (с конца июля почти до половины октября) пребывания в родной деревне. Молодой Вульф проживал тогда в Тригорском без дела и вел дневник, в который внес несколько ценных записей о встречах с Пушкиным в Михайловском (Л. Майков, стр. 176); в намерении поступить на службу в Петербурге, он отправился туда 17 декабря 1827 г. (см. «Пушк. и его соврем.», вып. XXI — XXII, стр. 41), но лишь в августе 1828 г. поступил в Департамент разных податей и сборов (там же, стр. 209).
— Об Анне Николаевне Вольф, долго пылавшей к Пушкину неразделенною любовью, см. выше, в т. I, и в т. II, стр. 145.
— «Adieu, belle dame» (в приписке Пушкина) значит: «Прощайте, прелестная барынька».
— Вид Тригорского, нарисованный Пушкиным, до нас, к сожалению, не сохранился.
Сноски
28 ошибся, — левая.
29 кои для меня столь же вкусны, как для тебя пироги яблочные.