Скачать текст письма

Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1831-1833. Часть 17.

438. П. Я. Чаадаеву. 6 июля [1831 г.] (стр. 33). Впервые напечатано в брошюре иезуита кн. Ивана Сергеевича Гагарина:Э«Tendances catholiques dans la société russe», 8°, Paris, 1860, 35 pp., impr. Raçon et C°, libr. Douniol. Эта брошюра была перепечатана в Наубурге chez G. Poetz, libraire éditeur, 1860, 8°, 41 pp., затем перепечатана Гагариным же в книге: «Oeuvres choisies de Pierre Tchaadaief, publiées pour la première fois par le P. Gagarine de la compagnie de Jésus». Paris 1862, pp. 166–168 (ср. «Русск. Арх.», 1863, ст. 871–873); издано в «Полярной Звезде» на 1861 г. А. И. Герцена и Н. П. Огарева, кн. VI, Лондон 1861, стр. 102–104 (в переводе) и в «Материалах для биографии Пушкина», изд. Л. Каспровича, Лейпциг 1875, стр. 105–107 (то же). В России письмо впервые опубликовано с отнесением к 1830 г. в «Библиографических Записках» 1861 г., т. III, № 1, стр. 9–11, и вошло в Сочинения Пушкина, изд. 1882 г., под ред. П. А. Ефремова, стр. 341–343 (дата исправлена). Подлинник, очень ветхий, на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Г. 1829, хранится в Публичной Библиотеке им. В. И. Ленина, куда поступил от М. И. Жихарева; письмо сложено конвертом и было запечатано печатью, вырванной при вскрытии.

Перевод:Ч«Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы; он мне привычнее нашего, и мы будем продолжать наши беседы, начавшиеся когда-то в Царском Селе и так часто прерывавшиеся. Вы знаете, что происходит у нас в Петербурге; народ вообразил, что его отравляют. Газеты истощаются в увещаниях и протестах; но к несчастью народ не умеет читать, и кровавые сцены готовы возобновиться. Мы окружены в Царском Селе и Павловском и не имеем никакого общения с Петербургом.

Вот отчего я не видал ни Блудова, ни Беллизара. Ваша рукопись все еще у меня; не хотите ли вы, чтобы я отослал ее вам; но что вы станете делать с нею в Некрополисе? Оставьте мне ее еще на несколько времениN Я только что перечитал ее; мне кажется, что начало очень связано с предшествовавшими рассуждениями, и с идеями гораздо ранее развитыми, очень ясными и положительными для вас но о которых читатель не осведомлен. Первые страницы поэтому несколько темны, и я думаю, что вы сделаете лучше, если замените их кратким примечанием или сделаете из них извлечение. Я готов был также заметить вам отсутствие порядка и плана во всей статье, но рассудил, что это ведь письмо и что этот род извиняет и дает право на эту небрежность и это laisser aller. Всё, что вы говорите о Моисее, Риме, Аристотеле, идее истинного бога, древнем искусстве, протестантизме, все это изумительно по силе, правде и красноречию. Всё, что является портретом и картиной, – широко, блестяще и величественно. С взглядом вашим на историю, мне совершенно новым, я однако ж не могу всегда согласиться: например, я не понимаю ни вашего отвращения к Марку Аврелию, ни вашего предпочтения Давиду (псалмами которого я восхищаюсь, если только они им написаны). Не вижу я также, отчего сильная и наивная живопись политеизма возмущает вас в Гомере. Не говоря уже о поэтическом достоинстве, он кроме того и по вашему признанию великий исторический памятник. Да и все, что ни представляет кровавого Илиада, разве то же не находится и в Библии? Вы видите христианское единство в католицизме, то есть в папе. Не в идее ли оно Христа, которая есть и в протестантизме? Первая идея была монархическою; потом сделалась республиканскою. Я дурно выражаюсь, но вы меня поймете. Пишите же мне, друг мой, если бы даже вам пришлось бранить меня. Лучше, говорит Екклезиаст, слушать обличение от мудрого, нежели песни безумца. 6 июля С. С.»

– Этим письмом Пушкин отвечал на письмо П. Я. Чаадаева от 17 июня 1831 г. из Москвы (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 253, перевод его дан в›«Сочинениях и Письмах П. Я. Чаадаева», под ред. М. О. Гершензона, т. II, М. 1914, стр. 176–177). Об отношениях между Пушкиным и Чаадаевым говорят все биографы того и другого. Специально этой теме посвящен очерк М. О. Гершензона, напечатанный в т. VI Сочинений Пушкина под ред. С. А. Венгерова. Очерк вошел и в сборник статей автора о Пушкине: М. О. Гершензон, «Статьи о Пушкине», М. 1926, изд. Государственной Академии Художественных Наук, стр. 31–41 (ср. в очерке В. В. Стасова в «Русск. Стар.», 1908 г., № 1, стр. 47–48, и № 2, стр. 277–278, и у Н. К. Козмина: «Н. И. Надеждин», СПб. 1912, стр. 541 и др). Однако исчерпывающего исследования по этому вопросу мы не имеем. Лучшую характеристику отношений между обоими друзьями для раннего периода дал сам Пушкин в целом ряде заметок: в Кишиневском Дневнике 1821 г., в письмах и стихотворениях, в трех своих посланиях к Чаадаеву 1818, 1820 и 1821 гг. Принадлежность Пушкину первого из них и обращение его именно к Чаадаеву оспаривались М. Л. Гофманом, но после напечатания его статьи со всей его аргументацией в сборнике «Недра», 1925 г., и опровержения этой аргументации там же Л. П. Гроссманом (перепечатано в сочинениях Гроссмана, т. I, «Пушкин», стр. 216–241), и после доклада Д. И. Шаховского в Пушкинской Комиссии Общества Любителей Русской Словесности в Москве, с подробным разбором этого послания, едва ли может вызвать сомнение, что оно написано Пушкиным и обращено к Чаадаеву. Литература о Чаадаеве весьма обширна. Последнее по времени исследование о нем с большим, но не исчерпывающим библиографическим указателем вышло в серии «Bibliotheque de l'Institut français de Leningrad», Tome XII, под заглавием: «Charles Quenet. Tchaadaev et les lettres philosophiques. Contribution a l'étude du mouvement des idées en Russie», Paris, 1931, 440 + LXX pp. О Чаадаеве и Пушкине см. также в т. I, стр. 200, 205–206, и т. II, стр. 443–444, «Декабристы и их время», т. II, стр. 174 и 175. Письмо Пушкина к Чаадаеву читал А. И. Тургенев и написал (припиской на письме Вяземского к Пушкину от 14–15 июля) о нем Пушкину свои мысли (см. ниже, стр. 378). Комментируемое письмо является единственным дошедшим до нас в подлиннике настоящим письмом Пушкина к Чаадаеву из отосланных к адресату. Помещенные в т. I два письма 1820 г. записаны П. И. Бартеневым гораздо позже – вероятно в 1855 г. – со слов Чаадаева; записка 2 января 1831 г. не имеет характера настоящего письма; известное письмо-возражение Пушкина против напечатанного в «Телескопе» в октябре 1836 г. «Первого Философического письма» Чаадаева (см. Переписка Пушкина, т. III, стр. 387–389) – не было послано последнему и осталось у Жуковского и, вероятно, оно так и осталось неизвестным Чаадаеву несмотря на настоятельные попытки его получить этот важный документ от Жуковского (см. «Русск. Стар.» 1903 г., № 10, стр. 185–186). Сам Чаадаев в письме к отцу поэта в конце февраля 1837 г., прося о разрешении задержать на день письмо Жуковского о последних часах жизни Пушкина, сообщает, что он нашел комментируемое письмо Пушкина среди бумаг, отобранных у него при обыске и только что тогда ему возвращеных, и при этом прибавляет: «Это единственное сохранившееся у меня письмо [Александра] из многих, написанных мне в разные периоды его жизни, и я счастлив, что оно ко мне вернулось» (см. «Пушкин и его современники», вып. VIII, стр. 53 и Сочинения и письма Чаадаева, под ред. М. О. Гершензона, т. I, М. 1913, стр. 205). В 1850 г. Чаадаев посылал то же письмо для ознакомления М. П. Погодину: «Письмо незабвенного друга получил и очень рад, что вам им угодил», пишет он, очевидно, по получении письма обратно (Сочинения и письма, т. I, стр. 204). – Переписка между Пушкиным и Чаадаевым возникла по поводу сочинения Чаадаева, увезенного Пушкиным в 1831 г. из Москвы, как это видно из письма Пушкина, вероятно, для издания его при содействии Блудова (очевидно, в цензурном отношении) и книгопродавца Беллизара (со стороны технической). В дальнейшем, впрочем, о попытках напечатания рукописи в Петербурге более не упоминается. Рукопись несомненно соответствует тексту, напечатанному затем кн. И. С. Гагариным в «Oeuvrès choisies de Tchaadaief» в 1862 г., под именем второго и третьего писем о философии истории (sur la philosophie de l'histoire), и перепечатанных отсюда вФ«Сочинениях и письмах Чаадаева» М. О. Гершензоном. Последний в примечании к письму № 40 в этом издании (стр. 380), а также и в примечаниях к письму № 38 (стр. 369) говорит, будто рукопись

Чаадаева, о которой идет речь в письме Пушкина, содержала текст, одного лишь так называемого третьего философского письма, но это – явная ошибка. Оба письма составляют одно целое; издавать одно только третье (по счету Гагарина), а также передавать его отдельно от второго для ознакомления не имело смысла, да и замечание Пушкина о темноте первых страниц и о связи их с предшествующими рассуждениями автора относятся несомненно к так называемому второму, а не третьему письму. Критика протестантизма, вызвавшая возражение Пушкина, составляет также существенное содержание второго письма (поэтому примечание в т. II Писем Пушкина на стр. 444 нужно считать неточным). Впрочем, теперь, после обнаружения всей серии философических писем, отобранных у Чаадаева при обыске вслед за напечатаниеЪ первого из них в «Телескопе», оказывается, что письма, напечатанные у Гагарина, как второе и третье, на самом деле занимают шестое и седьмое места во всем произведении, состоящем из восьми писем. Из того же авторского экземпляра видно, что шестое и седьмое письма, вероятно, приблизительно в том составе, как они были переданы Пушкину в 1831 г., в конце следующего, 1832 г. были представлены в Московскую цензуру, но, очевидно, не были допущены к печати. В авторском экземпляре сохранился и предполагавшийся текст титульного листа этого отдельного издания. На нем выставлено было заглавие: «Deux lettres sur i'histoire, adressées à une dame». Затем оба письма в рукописи, приготовленной для отдельного издания, были зашнурованы, как первое и второе. При включении в общую серию они получили номера 6 и 7. Письма, разумеется, написаны по-французски. В настоящее время вся серия находится в архиве Института русской литературы (Пушкинского Дома) Академии Наук СССР.

Как известно, Пушкин давал рукопись Чаадаева для прочтения Жуковскому (см. Дневники его, с примеч. И. А. Бычкова, С.-Пб., 1901, стр. 217) и сообщил свое замечание о высказанном там взгляде на реформациЧ Вяземскому (см. письмо от 3 августа 1831 г., № 448, стр. 41).

В своем отзыве на сочинения Чаадаева Пушкин, конечно, не охватил предмета во всей полноте. Как он сам указывает, общий взгляд Чаадаева на историю для негоу«совершенно нов», и он не касается самой его сущности. Можно бы ожидать, что письмо Пушкина вызовет пространные рассуждения со стороны Чаадаева; с другой стороны, многие вопросы затронутые в письмах Чаадаева 17 июня, 7 июля и 18 сентября, особенно в последнем, вызовут отзыв со стороны Пушкина. Следов дальнейшей переписки, однако, не сохранилось, и нет оснований предполагать, что она продолжалась. В декабре 1831 г. Пушкин встречался с Чаадаевым в Москве (см. письмо к жене от 8 декабря 1831 г., № 478), и, может быть, темы, оборвавшейся переписки послужили предметом устных бесед (сообщ. Д. И. Шаховским).

–Ч«Я буду говорить с вами на языке Европы» – то есть на французском. Пушкин отвечает этой фразой на следующее место из письма Чаадаева от 17 июня: «Пишите мне по-русски; вам не следует говорить на ином языке, кроме языка вашего призвания. Жду от вас милого и длинного письма; говорите мне о всем, что вам вздумается: все, что идет от вас, будет мне интересно» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 253).

–Ч«Будем продолжать наши беседы, начавшиеся когда-то в Царском Селе». – Пушкин имеет в виду пребывание свое в Царскосельском Лицее, когда он впервые встретился с Чаадаевым, в то время офицером л.-гв. Гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. О беседах Пушкина и Чаадаева в то время можно судить, например, по дневнику сослуживца Чаадаева по полку В. Д. Олсуфьева; отрывки из его дневника, касающиеся Пушкина, были опубликованы М. А. Цявловским в сб. «Пушкин и его соврем.», в. XXXVIII – XXXIX, стр. 216–218; под 28 марта 1819 г. В. Д. Олсуфьев записал: «Обедал у Чаадаева, где был Пушкин, много говорили; он нам читал свои сочинения...» и т. п. (op. cit., стр. 217); ср. «Красный Архив», т. 29, стр. 222–223.

– О народных волнениях в Петербурге в связи с холерой см. выше, стр. 300–303 и 313–315.

– О прекращении сообщения между Петербургом и Царским Селом см. выше, стр. 299.

– Блудов – Дмитрий Николаевич (о нем выше, в т. I, стр. 445) в это время, с 25 ноября 1826 г., был товарищем министра народного просвещения, а с 25 апреля 1828 г. управляющим Главного Управления духовнымЬ делами иностранных исповеданий. Очевидно через него Пушкин предполагал провести в печать Философическое письмо Чаадаева, взятое для этой цели у последнего еще весной 1831 г. (см. во II томе, стр. 444).

– Беллизар – Фердинанд Михайлович (Ferdinand Bellizard, ум. 28 августа 1863); петербургский книгопродавец и издатель; он издавалЦ«Revue Etrangère» и «Journal de St.-Pétersbourg». Пушкин покупал много книг у Беллизара, особенно в последние годы своей жизни на довольно крупные суммы (см. выше, стр. 193; «Пушкин и его соврем.», вып. XIII, стр. 96, 97, 108, 109, 111, 112, 115–117, 119, 125 и 127; Б. Л. Модзалевский, «Библиотека А. С. Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. VI, VIII, XVI, XVIII и др.). Очевидно, что именно Беллизару Пушкин предполагал предложить издание Философического письма Чаадаева.

– О рукописи Философического письма Чаадаев писал Пушкину 17 июня:Е«Что-же, мой друг, что сталось с моей рукописью? От вас нет вестей с самого дня вашего отъезда. Сначала я колебался писать вам по этому поводу, желая, по своему обыкновению, дать времени сделать свое дело; но подумавши, я нашел, что на этот раз дело обстоит иначе. Я окончил, мой друг, все, что имел сделать, сказал все, что имел сказать: мне не терпится иметь все это под рукою. Постарайтесь поэтому, прошу вас, чтобы мне не пришлось слишком долго дожидаться моей работы, и напишите мне поскорее, что вы с ней сделали. Вы знаете, какое это имеет значение для меня? Дело не в честолюбивом эффекте, но в эффекте полезном...» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 253; перевод – Сочинения и письма П. Я. Чаадаева, под ред. М. О. Гершензона, т. II, М. 1914, стр. 176). Предполагая рукопись устроить в печать, Пушкин оставил ее некоторое время у себя. Написав об этом Чаадаеву 6 июля он получил от него другое письмо, от 7 июля, разошедшееся с письмом

Пушкина, (см.Љ«Русск. Стар.» 1896 г., № 3, стр. 613–614). В этом письме от 7 июля Чаадаев вновь просил прислать ему рукопись: «Дорогой друг, я писал вам, прося вернуть мою рукопись; я жду ответа. Признаюсь, что мне не терпится получить ее обратно; пришлите мне ее, пожалуйста, без промедления. У меня есть основания думать, что я могу ее использовать немедленно и выпустить в свет вместе с остальными моими писаниями. – Неужели вы не получили моего письма? Ввиду постигшего нас великого бедствия, это не представляется невозможным. Говорят, что Царское Село еще не затронуто. Мне не нужно говорить вам, как я был счастлив узнать это. Простите мне, друг мой, что я занимаю вас собою в такую минуту, когда ангел смерти столь ужасно носится над местностью, где вы живете. Я бы так не поступил, если бы вы жили в самом Петербурге; но уверенность в безопасности, которой вы еще пользуетесь там, где вы находитесь, придала мне смелости написать вам...» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 269–270, перевод – в Сочинениях и письмах П. Я. Чаадаева, под ред. М. О. Гершензона, т. II, М. 1914, стр. 177). Несмотря на такую настойчивую просьбу прислать рукопись обратно последняя еще долго оставалась у Пушкина. 21 июля он, наконец, собрался отправить ее через П. В. Нащокина, которому писал: «Посылаю тебе посылку на имя Чадаева; он живет на Дмитровке против Церкви. Сделай одолжение, доставь ему» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 285, и выше, стр. 36). Но из следующего письма Пушкина к Нащокину, от 29 июля, мы узнаем, что посылка не была отослана по причине, от Пушкина не зависевшей. Пушкин писал: «Я просил тебя в последнем письме доставить посылку Чаадаеву: посылку не приняли на почте» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 291, и выше, стр. 38). Не получая посылки, Нащокин запрашивал Пушкина 18 августа: «Послал ли ты Чедаеву посылку, я его всякий день вижу, но не как не решишься подойти, я об нем такого высокого мнения, что не знаю, как спросить или чем начать разговор – он ныне пустился в люди – всякий день в клобе, где и я позатянулся по милости твоей» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 304). Об этом же Пушкин писал и Вяземскому 3 августа: «Радуюсь, что Чедаев опять явился в обществе – Скажи ему что его рукопись я пытался-было прислать к нему, но на Почте посылок еще не принимают, извини меня перед ним» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 297, и выше, стр. 41). Рукопись одно время находилась и у В. А. Жуковского, который получил ее для прочтения от Пушкина: «Манускрипт Ч. он давал мне читать и взял его у меня, чтобы отправить к Ч. Вероятно, что он уже и получен», писал Жуковский А. И. Тургеневу 23 августа (см. «Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу», М. 1895, стр 258 и примеч.). В своем ответе на письмо Пушкина Чаадаев писал 18 сентября: «Ну что же, мой друг, куда вы девали мою рукопись? Холера ее забрала что ли? Но слышно, что холера к вам не заходила. Может быть, она сбежала куда-нибудь? Но, в последнем случае, сообщите мне, пожалуйста хоть что-нибудь об этом...» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 324, и перевод – в Сочинениях и письмах П. Я. Чаадаева, под ред. М. О. Гершензона, т. II, М. 1914, стр. 178). О рукописи запрашивали Пушкина П. В. Нащокин и А. И. Тургенев (см. Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 331 и 340). – Известно, что издать рукопись Чаадаева Пушкину не удалось, и Философическое письмо впервые увидело свет лишь в 1862 г., в издании кн. И. С. Гагарина: «Oeuvres choisies de Pierre Tchaadaief, publiées pour la première fois par le P. Gagarine», Paris 1862 (Об этом см. Сочинения и письма П. Я. Чаадаева, под ред. М. О. Гершензона, т. II, стр. 367–377; Письма Пушкина, т. II, Лгр. 1928, стр. 444).

– Некрополис – то естьЭ«Город Мертвых» – так Чаадаев назвал Москву, подписав свое философическое письмо: «Necropolis, 1829, 16 février» (см. «Сочинения и письма П. Я. Чаадаева», т. I, стр. 138).

– Моисей – пророк, вождь и законодатель еврейского народа, по преданию написавший «Десятисловие» и первые пять книг Библии (так называемое Пятикнижие).

– Об Аристотеле см. в т. I, стр. 268.

– Антонин, Марк Аврелий (Marcus Aurelius Antoninus), римский император с 161 г. по 180 г. и философ (род. 26 апреля 121 г. – ум. 17 марта 180 г.); в своих философских воззрениях был последователем стоикШ Эпиктета (160–180 гг.).

– Давид (ум. в 950 г. до н. э.) – второй царь еврейского народа (980–950 до н. э.), легендарный автор ряда религиозных гимнов и стихотворений, вошедших в число канонизированных христианской церковью книШ под именем «Псалмов». Пушкин упоминает о нем еще в письме к жене 28 апреля 1834 г. в виде поговорки: «Помяни господи царя Давида и всю кротость его!» (Акад. изд. Переписки, т. III, стр. 106).

– Гомер, Омир – греческий поэт; жил, по преданию, в IX в. до н. э.; легендарный авторе«Илиады» и «Одиссеи». «Илиада» была переведена на русский язык Н. И. Гнедичем, а «Одиссея» – В. А. Жуковским (см. по указателю к тт. I и II).

– Екклезиаст – название ветхозаветной библейской книги, которая в русской Библии помещается среди Соломоновых книг. Текст, приведенный Пушкиным, находится в книге Екклезиаста, или проповедника, глава 7Ъ стих 5, и здесь читается так: «Лучше слушать обличение от мудрого, нежели слушать песни глупых».

– Московский адрес Чаадаева Пушкин указывает не совсем точно: П. Я. Чаадаев жил между Петровкой и Дмитровкой, в Рождественском переулке, в приходе Рождества Столешники, в доме Решетникова; этот адрес саШ П. Я. Чаадаев указывал в своих письмах к Евдокии Сергеевне Норовой 1830–1831 гг. (Публичная библиотека СССР им. В. И. Ленина, № 1032, лл. 220 об. и 246 об.). (Сообщение Д. И. Шаховского.)

439. П. А. Плетневу [первая половина (до 11-го) июля 1831 г.] (стр. 34). Впервые напечатано в изд.: Сочинения и переписка П. А. Плетнева под ред. Я. К. Грота, т. III, С.-Пб. 1885, стр. 373–374; первая половина письма воспроизведенТ facsimile в несколько уменьшенном виде в книге С. Я. Гессена: «Книгоиздатель Александр Пушкин. Литературные доходы Пушкина», Л. 1930, стр. 108–109. Подлинник на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Г. 1829, – в ИРЛИ (Пушкинском Доме) Академии Наук СССР; он сложен конвертом и запечатан облаткою (см. «Временник Пушкинского Дома», П. 1914, стр. 6).

– Двор переехал в Царское Село 10 июля.

– Ж – Жуковский, Василий Андреевич (о нем см. выше, стр. 319). Отвечая на письмо кн. П. А. Вяземского и А. И. Тургенева, писанное в июле см. «Русск. Арх.» 1900 г., кн. I, стр. 361–362, Жуковский писал из Царского Села в конце июля или начале августа: «Я собрался было ехать в Ревель и там, конечно, в тени Катеринтальских каштанов, под шопот уединения, много бы написал; но холера всему помешала. Я не решился обратить перед нею тыла; да и в отдалении от нападения всяких пустых слухов, было бы не до стихов. Пушкин мой сосед, и мы видаемся с ним часто. С тех пор как ты сказал мне, что у меня слюни текут, глядя на жену его, я не могу себя иначе и вообразить, как под видом большой старой датской собаки, которая сидит и дремлет, глядя, как перед нею едят очень вкусно и с морды ее по обеим сторонам висят две длинные ленты из слюней. А женка Пушкина очень милое творение. C'est le mot. И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше...» («Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу», М. 1895, стр. 255–256; ср. в письме Вяземского к Пушкину от 27 июля 1831 г. – Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 290).

– Плетнев жил в это время на даче И. И. Кушелева, тестя П. С. Молчанова, у Самсониевской заставы (см. ниже, стр. 348).

– Россети черноокая – Александра Осиповна Россети, вскоре вышедшая замуж за Н. М. Смирнова; о ней см. выше, стр. 226–234. В ответном своем письме Пушкину 19 июля Плетнев просил благодарить Россетти зэ ее к нему дружбу (см. Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283). А. О. Смирнова относилась с большим уважением и любовью к П. А. Плетневу, что между прочим видно из приписки Пушкина в письме к нему 3 августа: «Россети вижу часто; она очень тебя любит и часто мы говорим о тебе» (см. в письме № 449). Плетнев, как мы видим из его письма 19 июля, платил ей тем же. К лету 1831 г. относится следующий интересный рассказ А. О. Смирновой о житье в Царском Селе и о встречах с Жуковским и с Пушкиным: «Пушкин с молодой женой поселился в доме Китаева, на Колпинской улице. Жуковский жил в Александровском дворце, а фрейлины помещались в Большом дворце. Тут они оба взяли привычку приходить ко мне по вечерам, т. е. перед собранием у императрицы, назначенном к 9 часам. Днем Жуковский занимался с великим князем или работал у себя. Пушкин писал, именно свои сказки, с увлечением; так как я ничего не делала, то и заходила в дом Китаева. Наталья Николаевна сидела обыкновенно за книгою внизу. Пушкина кабинет был наверху, и он тотчас же зазывал к себе. Кабинет поэта был в порядке. На большом круглом столе, перед диваном, находились бумаги и тетради, часто несшитые, простая чернильница и перья; на столике графин с водой, лед и банка с кружовниковым вареньем, его любимым (он привык в Кишиневе к дульчецам). Волоса его обыкновенно еще были мокры после утренней ванны и вились на висках; книги лежали на полу и на всех полках. В этой простой комнате, без гардин, была невыносимая жара, но он это любил, сидел в сюртуке, без галстука. Тут он писал, ходил по комнате, пил воду, болтал с нами, выходил на балкон и прибирал всякую чепуху насчет своей соседки графини [У. М.] Ламберт. Иногда читал нам отрывки своих сказок и очень серьезно спрашивал нашего мнения. Он восхищался заглавием одной: «Поп-толоконный лоб и служитель его Балда» «Это так дома можно, – говорил он, – а ведь цензура не пропустит!» Он говорил часто: «Ваша критика, мои милые, лучше всех; вы просто говорите: этот стих не хорош, мне не нравится». Вечером, в 5 или 6 часов, он с женой ходил гулять вокруг озера, или я заезжала в дрожках за его женой; иногда и он садился на перекладинку верхом, и тогда был необыкновенно весел и забавен. У него была неистощимая mobilité de l'ésprit. В 7 часов Жуковский с Пушкиным заходили ко мне; если случалось, что меня дома нет, я их заставала в комфортабельной беседе с моими девушками. «Марья Савельевна у вас аристократка; а Саша, друг мой, из Архангельска, чистая демократка. Никого ни в грош не ставит». Они заливались смехом, когда она Пушкину говорила: «Да что вы мне, что вы стихи пишете – дело самое пустое! Вот Василий Андреевич гораздо почетнее вас». – «А вот зато, Саша, я тебе напишу стихи, что ты так умно рассуждаешь». И точно, он ей раз принес стихи, в которых говорилось, что

Архангельская Саша
Живет у другой Саши.

Стихи были довольно длинные и пропали у нее. В это время оба Жуковский и Пушкин предполагали издание сочинений Жуковского с виньетками. Пушкин рисовал карандашом на клочках бумаги, и у меня сохранился один рисунок, также и арабская головка его руки...» (А. О. Смирнова, «Записки», со статьей и примеч. Л. В. Крестовой, под ред. М. А. Цявловского, М. 1929, стр. 303–305). К этому же времени относится другой рассказ А. О. Смирновой, записанный с ее слов Я. П. Полонским: «Когда мы жили в Царском Селе, Пушкин каждое утро ходил купаться, после чая ложился у себя в комнате и начинал потеть. По утрам я заходила к нему. Жена его так уж и знала, что я не к ней иду. – Ведь ты не ко мне, а к мужу пришла, ну и поди к нему. – Конечно не к тебе, а к мужу. Пошли узнать, можно ли войти? – Можно. – С мокрыми курчавыми волосами лежит бывало Пушкин в коричневом сюртуке на диване. На полу вокруг книги, у него в руках карандаш. – А я вам приготовил кой-что прочесть, – говорит. – Ну читайте. – Пушкин начинал читать (в это время он сочинял всё сказки). Я делала ему замечания, он отмечал и был очень доволен. – Читал стихи он плохо. – Жена его ревновала ко мне. Сколько раз я ей говорила: «Что ты ревнуешь ко мне. Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, – разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня». – Я это хорошо вижу, говорит, да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мной он зевает. – Однажды говорю я Пушкину: «Мне очень нравятся ваши стихи» «Подъезжая под Ижоры». – Отчего они вам нравятся? – Да так, – они как будто подбоченились, будто плясать хотят. – Пушкин очень смеялся. – Ведь вот, подите, отчего бы это не сказать в книге печатно – «подбоченились», – а вот как это верно. Говорите же после этого, что книги лучше разговора. – Когда сердце бьется от радости, то по словам Пушкина оно: то так, то пятак, то денежка! Этими словами он хотел выразить биение и тревогу сердца. – Наговорившись с ним, я спрашивала его (поутру у него в комнате): – Что же мы теперь будем делать? – А вот что! Не возьмете ли вы меня прокатиться в придворных дрогах? – Поедемте. – Бывало и поедем. Я сяду с его женой, а он на перекладинке, впереди нас, и всякий раз бывало поет во время таких прогулок:

Уж на Руси
Мундир он носит узкий,
Ай да Царь, ай да Царь.
Православный Государь!»87

(см. М. А. Цявловский, Рассказы А. О. Смирновой в записи Я. П. Полонскогг» – «Голос Минувшего» 1917 г. № 11–12, стр. 155–156; ср. в «Автобиографии А. О. Смирновой», под ред. Л. В. Крестовой, М. 1931, стр. 208.) К сожалению, приведенное свидетельство Смирновой – это почти все, что она написала о поэте, а рассказать о нем она могла много... Характеристику ее, данную ей кн. П. А. Вяземским, см. в его «Старой записной книжке» в «Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 1337–1340 и в Сочинениях кн. П. А. Вяземского, т. VIII, стр. 233–235. О знакомстве ее с Жуковским и письма к ней Жуковского см. в «Русск. Арх.» 1871 г., кн. II, ст. 1856–1857 (см. также А. О. Смирнова, «Записки», под ред. М. А. Цявловского, М. 1929, стр. 296–303 и 329–352, и в «Русск. Арх.», 1883, кн. I, стр. 335–346).

– О 500 рублях Плетнев писал Пушкину в своем ответном письме 19 июля: «500 рублей получил от нее [то есть Смирновой] для себя, а я из твоих (когда увижусь со Смирдиным и возьму от него) отдам эту пенсию» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283). О том же писал Пушкину М. Л. Яковлев в письме 23 июля: «Плетнев мне сказал, что он писал к тебе в прошедший понедельник и просил тебя получить с фрейлины Россети 500 р.» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 288). О какой пенсии здесь идет речь – неясно. В следующем письме Пушкина к Плетневу, от 22 июля, Пушкин вновь говорит об этих деньгах (см. письмо № 443) 25 июля Плетнев сообщил Пушкину, что он вычел из денег его 500 рублей, полученных Пушкиным вместо Плетнева от Россети (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 289).

– Эслинг – Геслинг, Николай Николаевич (род. 1806– ум. 21 мая 1853), вероятно, сын д. ст. советника, врача и акушера Николая Филипповича Геслинга (р. 1778, ум. 1851), бывшего в 1809 г. корреспондентом Петербургской медико-хирургической Академии (см. «Петербургский Некрополь», т. I, стр. 589; H. Макаров, «Мои 70 лет воспоминаний», т. I, ч. 3, С.-Пб. 1881, стр. 103, 120 и сл.; «Сын Отеч.» 1851 г., кн. 11 (сообщение о смерти); Месяцеслов 1828 г., ч. I, стр. 440 и 450; С. А. Венгеров, «Источники словаря русских писателей», т. I, стр. 753). H. H. Геслинг в июне 1826 г. окончил (IV курс) Царскосельский Лицей и был определен на службу в Департамент исполнительной полиции, а 6 марта 1828 г. был переведен в канцелярию Тифлисского военного губернатора начальником отделения, но уже 30 сентября 1830 г. был оттуда уволен. За труды по следственной комиссии, учрежденной в Новгороде для обнаружения участников волнений в округах военного поселения 22 апреля 1832 г., было выражено ему «высочайшее благоволение»; вскоре, 10 июня того же года Геслинг назначен был секретарем в Канцелярию Военного Министерства, и 7 августа 1833 г. переведен правителем дел комитета для установления справочных цен. 22 декабря следующего года уволен был за штат с перечислением в канцелярию Военного Министерства до 1 июля 1835 г., а 31 августа 1835 г. был переведен в канцелярию Департамента военных поселений (см. Н. М. Затворницкий, «Указатель биографических сведений, архивных и литературных материалов, касающихся чинов общего состава по Канцелярии Военного Министерства с 1802 г. по 1902 г. включительно», в изд.: «Столетие Военного министерства, 1802–1902», отдел 5, С.-Пб. 1909, стр. 156, и «Памятная книжка лицеистов 1811–19 октября –1911», С.-Пб., 1911, стр. 11). H. H. Геслинг был произведен в статские советники 17 сентября 1841 г., а в 1842 г. был в этом чине управляющим Астраханским Соляным Правлением (Список чинам V – VII класса по 1 ноября 1844 г.); он умер в 1853 г., и после его смерти в «С.-Пб. Губ. Ведом.» от 27 июня 1853 г., № 26, была помещена публикация с вызовом наследников. – П. А. Плетнев в ответном письме 19 июля недоумевал: «Эслинга (бог знает, что это за существо! Ты воображаешь что я знаком со всем светом) я не принимал еще у себя и о повестях никакого известия не имею. Рад буду их издать, только по возвращении в город, т. е. по прекращении холеры; а теперь я удалил от себя всякое земное помышление, и оттого ни о чем не думаю и неспособен ничего делать» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283). Пушкин разъяснял в письме 22 июля: «Эслинг сей, которого ты не знаешь, – мой внук по лицею, и, кажется, добрый малой; я поручил ему доставить тебе мои сказки; прочитай их ради скуки холерной, а печатать их не к спеху» (см. в письме № 443). Но еще 25 июля Геслинг у Плетнева не был, о чем Плетнев писал Пушкину под этим числом (см. Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 289). Вероятно он так и не побывал у Плетнева, так как Пушкин сообщал последнему 3 августа «Сказки мои возратились ко мне, не достигнув до тебя» (см. письмо № 449). Имя Геслинга упоминается еще в письме Пушкина к М. Д. Деларю 28 сентября, в котором Пушкин просил Деларю доставить письмо Геслингу и спрашивал: «где он? что он?» (см. в письме № 464). Ответного письма Деларю мы не имеем, а потому не представляется возможным найти объяснение причины посылки письма к Геслингу. По сведениям Б. Л. Модзалевского, извлеченным им из архива редакции «Русской Старины» (см. картотеку его в Пушкинском Доме), Н. Н. Геслинг был знаком с И. А. Крыловым, А. Н. Олениным, гр. Ф. П. Толстым, и у него бывали Н. В. Кукольник, М. И. Глинка, А. П. Брюллов, В. К. Кюхельбекер и другие литераторы и художники. В бытность Н. Н. Геслинга начальником Отделения Тифлисского военного губернатора в 1829 г. произошла встреча его с Пушкиным в Тифлисе; об этой встрече и о случае, происшедшем с Пушкиным в городе Душете, в котором Пушкин был 26 мая 1829 г., с тамошним полицмейстером майором Рафаилом Сергеевичем

Ягуловым (см. Месяцеслов с росписью чиновных особ... на лето 1829 г.», ч. II, С.-Пб., стр. 520), сохранился рассказ, записанный со слов Н. Н. Геслинга, в бумагах С. Д. Полторацкого; он напечатан в «Русск. Стар.» 1892 г., № 7, стр. 25–27, под заглавием: «А. С. Пушкин у душетского городничего». «Вчера, между прочим, рассказан мне, – пишет неизвестный автор, – в Царском Селе живущим там ст. сов. Ник. Ник. Геслингом забавный анекдот о Пушкине, который можно поставить в pendant к анекдоту недавно рассказанному в газетах о Викторе Гюго и А. Дюма, бывших свидетелями на одной деревенской свадьбе и оставшихся вовсе неизвестными для мэра деревни. – Пушкин во время поездки в Грузию и Закавказье имел спутником молодого графа [B. A.] Мусина-Пушкина [о нем см. выше, т. I, стр. 254 и др. по указателю], с которым поссорился в дороге, тем более, что экипаж принадлежал Мусину-Пушкину, – он взял свои вещи и отправился пешком до первой станции, которая была г. Душет (в 52 верстах от Тифлиса), надеясь найти по дороге какую-нибудь телегу или арбу, чтобы доплестись до города. Обманувшись в своих ожиданиях и принужденный нести на себе свои вещи под солнцем Грузии (это было весною [26 мая], он едва имел сил добрести до города. Узнав, что в городе нет ни трактира, ни гостиницы, ничего, кроме отвратительного нечистотою грузинского духана, он решился отправиться прямо в дом городничего, твердо надеясь найти у него обычное русское гостеприимство. Городничего не было дома: путешественника встретила ключница или управительница и ввела его в комнаты. Пушкин едва доплелся до дивана, упал как полумертвый, снял с себя платье и в одних кальсонах растянулся на диване. По просьбе его, ключница подала ему для утоления жажды стакана два чихаря (красного вина), и он уже начал засыпать. Внезапно возвращается хозяин дома и, узнав от людей о неизвестном человеке, расположившемся в его гостиной, с шумом и яростию врывается туда и спрашивает у Пушкина, что он за человек и как смел войти к нему? Тот преспокойно, и не думая одеваться, рассказывает ему всё, как случилось, и просит извинения в его смелости и нецеремонности. Городничий, не внимая ничему, требует, чтобы он ту же минуту оставил его дом, грозя в противном случае велеть его вывести. – Тут уже Пушкин решился объявить ему свое имя, надеясь несомненно на магическое его влияние. Каково же было его замешательство, когда городничий, не изменяя своего тона, объявил ему, что это все равно, что он какой-то Пушкин и что много их братьев сочинителей таскается там, и что ему не принимать же всех. – После такого приема, разумеется, Пушкин не заставил себя долго просить и, приехав в Тифлис, не мог не рассказать анекдота, в смех, а не в жалобу. Геслинг (товарищ Пушкина по лицею), бывший в то время правителем канцелярии военного губернатора (генер.-адъют. [Н. М.] Сипягина, послал предписание душетскому городничему явиться в Тифлис для объяснений по делам службы. Можно себе представить что было с бедняжкою и как ему досталось от неумолимой молодежи. Его напоили допьяна и заставили на коленях просить прощения у поэта, который больше всех забавлялся приключением. Действующее лицо сей комедии, вероятно не однажды повторявшейся с знаменитостями, был отставной из кавалерии майор Ягушов или Егушов».

– Повести покойного Белкина – «Повести покойного Ивана Петровича Белкина, изданные А. П.» – о них см. выше, в письмах № 406 и 436, и ниже, в письмах № 439, 443, 449, 452, 453, 455, 471, 472. Написанные еще в 1830 г. в Болдине, они появились в свет лишь в октябре 1831 г. Под земской цензурой Пушкин подразумевал обыкновенную цензуру, а под удельной – цензуру Николая I, которому сочинения поэта обыкновенно представлялись через А. X. Бенкендорфа. H. H. Геслинг, повидимому, не доставил Плетневу повестей (см. письмо Плетнева от 19 числа, Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283); Пушкин вскоре же препроводил их Плетневу через Н. В. Гоголя (см. в письме Пушкина № 452), со вторичною просьбою к Плетневу отдать их в простую цензуру, что Плетнев и исполнил. О посылке с рукописью Гоголь писал Пушкину 16 августа и 21 августа (см. Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 303 и 305, и Письма Н. В. Гоголя, под ред. В. И. Шенрока, т. I, С.-Пб., стр. 183, 185 и примеч. на стр. 185); в последнем письме Гоголь писал: «у Плетнева я был, отдал ему в исправности вашу посылку и письмо» (Переписка, op. cit., стр. 305). Пушкин благодарил Гоголя за исполнение его поручения в письме к нему 25 августа (см. письмо № 453). Рукопись повестей рассматривал цензор и профессор Петербургского Университета Никита Иванович Бутырский (род. 1787– ум. 1848); по свидетельству Плетнева, в повестях «ни перемен, ни откидок не воспоследовало» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 319); «Повести Белкина» были разрешены Бутырским к печати 1 сентября (см. Н. Синявский и М. Цявловский, «Пушкин в печати», М. 1914, стр. 107), о чем Плетнев уведомлял поэта в письме 5 сентября (Переписка, op. cit., стр. 319).

– Смирдин, Александр Филиппович – книгопродавец и книгоиздатель, о нем см. выше, в т. II, стр. 277 и др. Издание «Повестей» не было передано Смирдину; Пушкин издал их при посредстве Плетнева на свой счет, а относительно Смирдина просил Плетнева, чтобы последний шепнул Смирдину имя настоящего автора повестей (то есть Пушкина), с «тем, чтоб он перешепнул [его] покупателям» (см. в письме № 452), имея в виду широкий размах издательских предприятий Смирдина, и известить его как книгоиздателя, пользовавшегося авторитетом и уважением.

– О денежных расчетах с Плетневым в связи с этим изданием см. в книжке С. Я. Гессена: «Книгоиздатель Александр Пушкин. Литературные доходы Пушкина», «Лгр. 1930, стр. 111–115 и ниже в письме № 452.

– Сев. Цветы – «Северные Цветы на 1832 год», изданные Пушкиным в память бар. А. А. Дельвига и в пользу братьев его. Мысль об издании альманаха возникла у Пушкина и Плетнева после смерти Дельвига. 31 января Пушкин писал Плетневу: «Бедной Дельвиг! Помянем его Северными Цветами...» (см. выше, в письме № 403 и в примечании к нему, стр. 187). Плетнев отвечал Пушкину 22 февраля: «Ты упомянул об издании Северных Цветов. Это непременно сделать надобно с посвящением Дельвигу» («Переписка», т. II, стр. 225). В следующем письме к Плетневу 26 марта Пушкин вновь писал: «Об альманахе переговорим. Я не прочь издать с тобою последние С. Цветы» (см. выше, в письме № 412). Об этом же Пушкин писал М. Л. Яковлеву 19 июля «Что Сев. Цветы? с моей стороны я готов» (см. в письме № 441). На комментируемое письмо

N 439 Плетнев отвечал 19 июля:­«Северные Цветы готовы, но мне никаких поручений не делай. Живу я в такой деревне, которая не на почтовой дороге. Писем отсюда посылать не с кем, а получить еще менее можно. И так к Баратынскому, к Языкову, Вяземскому и другим пиши сам. Мое дело будет в городе смотреть за изданием» (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283). Вследствие такого категорического ответа Пушкин обратился к ряду своих друзей и знакомых с просьбою прислать свои произведения для альманаха (см., например, в письмах № 458, 475), на что многие из них откликнулись и прислали и прозу и стихи. О. М. Сомов, как ближайший сотрудник Пушкина по этому изданию, также обращался к некоторым лицам с предложением присылать материалы для альманаха. Так, например, он писал 28 сентября М. А. Максимовичу: «Пушкин решил на будущий год продолжать «Северные Цветы», с благою целью. Он поручил мне передать вам его поклон и великое челобитье, а о чем тому следуют пункты: 1-й и последний: если у вас есть что-либо в прозе, какой-либо отрывок из вашей вдохновенной ботаники, то пришлите его нам для «Северных Цветов». Да не водитесь ли вы с Языковым? Нельзя ли умолить его Христом да богом, чтоб он прислал нам стихов, и поболее и поскорее: ибо «С. Цветы» непременно выйдут в свет к 15-му» («Русск. Арх.» 1908 г., кн. III, стр. 264–265). М. А. Максимович откликнулся на призыв и дал в альманах свою статью – «О жизни растений», напечатанную в нем на стр. 133–149, и переслал для него и часть стихов Н. М. Языкова. «Пушкин и я челом вам бьем за столь живую «Жизнь растений», – писал Сомов в следующем письме, – которое служит прелестным pendant столь ярко блеснувшему цветку... Благодарю вас также, милый земляк, и за доставление стихов Языкова: мы и от него еще получили три пьесы. Все очень милы; а эпиграмма – такая правда, как нельзя больше. Не худо бы послать ее отсюда Н. А. Полевому для помещения в Телеграфе?» («Русск. Арх.» 1908 г., кн. III, стр. 265 и 267, ср. здесь также письмо Сомова от 28 ноября, стр. 268). Альманах вышел в свет около 24 декабря 1831 г.; Пушкин дал в него ряд своих произведений: обе сцены «Моцарта и Сальери», стр. 17–32; Четыре Антологические эпиграммы («Царскосельская статуя», «Отрок», «Рифма» и «Труд»), стр. 41–42; «Дорожные жалобы», стр. 47–48; «Эхо», стр. 50; «Делибаш», стр. 58; «Анчар, древо яда», стр. 113–115, и «Бесы», стр. 169–171. Из найденных в бумагах Дельвига стихотворений напечатаны пять: «К Морфею», стр. 4–5; «Сонет», стр. 6; две «Русские песни», стр. 7–8, и «Отрывок», стр. 9. Дали свои стихи, кроме Пушкина88, – Н. М. Языков, М. Д. Деларю, Е. А. Боратынский, кн. П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, Ф. Н. Глинка, кн. З. А. Волконская, И. И. Дмитриев, А. А. Комаров, кн. А. В. Мещерский, бар. Е. Ф. Розен, В. Гс Тепляков, Д. Ю. Струйский (Трилунный), кн. А. А. Шаховской, В. Н. Щастный, Л. А. Якубович и некоторые другие; в библиотеке Пушкина сохранилось 4 экземпляра «Сев. Цветов на 1832 год» (см. Б. Л. Модзалевский,

«Библиотека Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. 123), что, по словам Н. О. Лернера, указывает на то, что Пушкин «распространял альманах в качестве его издателя» (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XVI, стр. 38). Об этом издании см. в статье В. П. Гаевского; «Дельвиг», статья 4-я – «Современник» 1854 г., т. 47, кн. 9, стр. 60–64 и Н. А. Гастфрейнд, «Товарищи Пушкина по Имп. Царскосельскому Лицею», т. II, С.-Пб. 1912, стр. 359–361). Интересные новые материалы по изданию альманаха, в том числе два неопубликованных до настоящего времени письма О. М. Сомова к Пушкину, напечатаны Ю. Г. Оксманом в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 588–596).

– Ж – Жуковский. В альманах Жуковский дал повесть, написанную гекзаметром, «Сражение с змеем» (стр. 187–198) и стихотворение «Ответ Ивану Ивановичу Дмитриеву» (стр. 11–13). Это – ответ на стихотворение Дмитриева «Василию Андреевичу Жуковскому, по случаю получения от него двух стихотворений на взятие Варшавы», напечатанное здесь же, на стр. 10.

– Баратынский – Евгений Абрамович (о нем см. в тт. I и II, по указателю) в это время находился в имении своего тестя, Л. Н. Энгельгардта, – Каймары, Казанской губ. В альманахе «Северные Цветы» напечатано только одно стихотворение его, под заглавием: «Мой Элизий» («Не славь, обманутый Орфей...»). Боратынский писал (письмо без даты) И. В. Киреевскому: «Я отвечаю всем альманашникам, что у меня стихов нет, и на днях тем же буду отвечать Пушкину» («Татевский сборник С. А. Рачинского», С.-Пб. 1899, стр. 23), а в другом письме ему же сообщал: «Я послал Пушкину «Не славь, обманутый Орфей...», но уверяю, что больше нет ничего за душою. Я не отказываюсь писать; но хочется на время, и даже долгое время, перестать писать. Поэзия для меня не самолюбивое наслаждение...» (там же, стр. 26). Боратынский предлагал для альманаха еще и другое свое стихотворение: «Бывало, отрок, звонким кликом...», но Пушкин отклонил его напечатание. Боратынский писал по этому поводу И. В. Киреевскому в феврале 1832 г.: «Еще просьба: напечатай в Европейце мое «Бывало, отрок, etc.» Я не знаю, отчего Пушкин отказал ей место в «Северных Цветах» («Татевский сборник С. А. Рачинского», С.-Пб. 1899, стр. 38–39). Это обстоятельство должно было огорчить Боратынского, который очень любил Дельвига и только ради благой цели издания альманаха послал свои стихи Пушкину. См. отзыв Боратынского о смерти Дельвига в письме к П. А. Плетневу в июле 1831 г. из Казанской губернии в «Русск. Стар.» 1904 г., № 6, стр. 519. Об отношении Боратынского к Дельвигу и Пушкину см. выше, стр. 183, 188–189.

– Плетнев не только не нашел стихов для «Северных Цветов», но вообще не дал ни одного своего сочинения для этого альманаха. По поводу выраженного Пушкиным желания, чтобы он написал что-нибудь о Дельвиге, Плетнев ответил 19 июля: «Написать о Дельвиге желаю, но не обещаю. Все зависеть будет от случая: Минута ему повелитель» 89 (Акад. изд. Переписки, т. II, стр. 283). Но желания своего Плетнев не исполнил; кроме небольшого некролога Дельвига, напечатанного сразу же после его смерти в «Литературной Газете» 16 января 1831 г. № 4, стр. 31–32 (перепечатан в Сочинениях и переписке П. А. Плетнева, под ред. Я. К. Грота, т. I, C.-Пб. 1885, стр. 213–217), Плетнев о нем больше нигде не писал (об этом см. выше, в письме № 406, стр. 206–208).

– «Проза нужна» – в «Северных Цветах на 1832 год» помещены следующие прозаические произведения: повесть К. Н. Батюшкова «Предслав и Добрыня» (стр. 1–46); Иакинфа Бичурина «Байкал. Письмо к О. М. С<омову>» (стр. 66–85– рукопись эта оказалась в архиве Пушкина и теперь находится в ИРЛИ); анонимного автора «Отрывок из китайского романа: Хау-цю-Джуань, то есть беспримерный брак. Перевод с китайского» (стр. 86–109); Ф. Н. Глинки «Важный спор. Аллегория» (стр. 246–252); И. И. Лажечникова «Страшный суд. Отрывок из романа Последний Новик» (стр. 110–132); упомянутая выше статья М. А. Максимовича «О жизни растений» (стр. 133–149); А. В. Никитенка «Отрывок из романа Леон или Идеализм» (стр. 253–282); – ср. в «Записках и дневнике» А. В. Никитенка, т. I, СПб. 1905, стр. 216; кн. В. Ф. Одоевского скрывшегося под инициалами: ь. ъ. й. – «Opera del cavalerie Giambattista Piranesi», с посвящением А. С. Хомякову (стр. 47–65); М. П. Погодина «Нечто о науке. Отрывок из письма к графине N.» (стр. 283–295); О. М. Сомова – повесть «Сватовство. Из воспоминаний старика о его молодости» (стр. 150–240) и «Живой в обители блаженства вечного» (стр. 296–304); Д. Ю. Струйского (Трилунного) «Дума. Посвящена памяти графа Каподистрия. Отрывок» (стр. 241–245). Как видим, прозаического материала в альманах набралось довольно много; обозрения российской словесности, которое обыкновенно должно было открывать альманах, на сей раз, по желанию Пушкина, напечатано не было.

– Полевой – Николай Алексеевич, о нем см. выше, стр. 121–122.

– Булгарин – Фаддей Венедиктович, о нем см. выше, стр. 128–129, 169–170.

– Дельвиг – бар. Антон Антонович, о нем см. выше, в письме № 400, где об отношении Пушкина к его смерти (стр. 172–175).

Сноски

87 Эта песня К. Ф. Рылеева («Царь наш немец прусский...») приведена в «Стихотворениях К. Ф. Рылеева с его жизнеописанием, Лейпциг, 1862, стр. 77–78 См. также: К. Ф. Рылеев. Полное собрание стихотворений, под ред. Ю. Г. Оксмана, Л. 1934, стр. 369 и 508, 509.

88 Примечание к повести К. Н. Батюшкова «Предслав и Добрыня» (стр. 1–2 в отделе прозы) не принадлежит Пушкину (см. соображения Ю. Г. Оксмана в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 593).

89 Стих из баллады В. А. Жуковского «Граф Габсбургский».