Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1831-1833. Часть 39.
|
536. H. H. Пушкиной. 26 августа [1833 г.] (стр. 97–99). Напечатано впервые И. С. Тургеневым вф«Вестн. Европы» 1878 г., № 1, стр. 33–34; вошло в издания сочинений Пушкина, начиная с издания Литературного Фонда, под ред. П. О. Морозова, т. VII, стр. 319–320, и в Акад. изд. Переписки Пушкина, т. III, стр. 36–37. Подлинник – на листе почтовой бумаги большого формата, с водяными знаками: А. Гончаров 1830 – в Госуд. Публ. Библиотеке СССР имени В. И. Ленина, в Москве.
– Пушкин поздравляет жену с днем ее именин в Натальин день 26 августа.
– Цалую тебя заочно в очи – это выражение часто повторяется в письмах Пушкина к жене.
– Никитский дом – дом Гончаровых в Москве на Б. Никитской ул., ныне владение №№ 48 и 50 по ул. Герцена; самый дом теперь не существует.
– В Москву Пушкин приехал 25 августа из Яропольца.
– В Ярополец Пушкин приехал из с. Павловского, имения М. И. Вульфа, 23 августа, где пробыл одни сутки и несколько часов. Ярополец – село Яропольце (Яропольче, Ярополец или Яропольцы), в 115 верстах оь Москвы по дороге в Зубцов, Волоколамского уезда, Московской губернии, с четырьмя приселками и деревнями в тысячу дворов, было «пожаловано» 25 июня 1684 г. бывшему гетману Украины Петру Дорофеевичу Дорошенку, который и умер в Яропольце. После его смерти одной половиной имения владел сын его, Александр Петрович Дорошенко, женатый на Прасковье Федоровне Пушкиной, а другой половиной – младший сын, Петр Петрович, продавший в 1717 г. свою часть генерал-майору гр. Григорию Петровичу Чернышеву. Дочь Александра Петровича – Екатерина Александровна Дорошенко вышла замуж за Александра Артемьевича Загряжского (род. 1716 – ум. 1786), деда Н. И. Гончаровой, бывшего в родстве с кн. Григорием Александровичем Потемкиным. Этому родству А. А. Загряжский обязан своей карьерой и большим состоянием. А. А. Загряжским был выстроен (по проекту какого-то мастера, близкого к Баженову или Казакову) дом в Яропольце, не без основания названный Пушкиным «дворцом». Дом этот существует доныне и занят теперь школой. (Подробнее см. в статье М. А. Цявловского «Пушкин и Наталия Ивановна Гончарова. К пребыванию Пушкина в Яропольце 23–24 августа 1833 г.», статью С. А. Торопова «Архитектура Яропольца» со снимками видов, в сб. статей «Ярополец», М. 1930, стр. 5–16, где указана и литература, и 44–53; см. также в «Литературном Наследстве», № 16–18, стр. 554 и 557).
– Наталия Ивановна – Гончарова, теща Пушкина (о ней см. выше, т. II и в настоящем томе, по указателю).
– Четверг я провел у нее, – то есть весь день 24 августа 1833 г.
– Маша – дочь Пушкина, Мария Александровна.
– Кат. Ив. – Загряжская, единокровная сестра Н. И. Гончаровой.
– Пожелание Н. И. Гончаровой было исполнено, так как Н. Н. Пушкина с детьми следующее лето, в 1834 г., провела в Яропольце.
– Прадедушка Дорошенко – пра-пра-пра-дедушка или пращур Н. Н. Пушкиной, Петр Дорофеевич Дорошенко (род. 1627 – ум. 9 ноября 1698), арматный писарь Чигиринского полка (1649), ездил в 1657 г. к шведскомЧ королю с «листом» Богдана Хмельницкого; в 1657–1658 г. Прилуцкий полковник, затем Чигиринский полковник (1660–1661); нобилитован с потомством в 1661 г., генеральный есаул от гетмана Павла Тетери (1663); Черкасский полковник (1665); с начала 1666 г. – гетман на Чигиринской раде и по 1676 г., когда сложил с себя этот уряд; в ноябре 1676 г. поселен в Соснице, в марте 1677 г. – в Москве; воевода в Вятке с 1679 по 1682 г. В 1676 г. получил от гетмана во владение село Чернотичи; 25 июня 1684 г. пожаловано ему поместье в тысячу дворов, село Ярополчь, с приселками Спасским, Суворовым, Никольским, Бегуновым (Архангельское тож) и с деревнями, вместо денежного жалованья, что ему давало по 1000 рублей (см. В. Л. Модзалевский, «Малороссийский Родословник», т. I, Киев 1908, стр. 451–452; подробнее о нем см. в «Русском Биографическом Словаре», т. Дабелов – Дядьковский, С.-Пб. 1905, стр. 600–603). Пушкин упомянул его в «Полтаве» (песнь первая). Его сын, Александр Петрович, как было сказано выше, женат был на дальней родственнице поэта Прасковье Федоровне Пушкиной; дочь их Екатерина Александровна Дорошенко, бывшая замужем за Александром Артемьевичем Загряжским, была матерью Ивана Александровича Загряжского, отца Екатерины Ивановны, Софии Ивановны, бывшей замужем за графом Ксавье де-Местром, и Натальи Ивановны (от какой-то француженки) (см Б. Л. Модзалевский и М. В. Муравьев, «Пушкины, Родословная роспись», Лгр. 1932, стр. 47, и В. В. Руммель и В. В. Голубцов, «Родословный сборник русских дворянских фамилий», т. I, С.-Пб. 1886, стр. 281, 283 и 285); см. также статью Вл. Гиляровского «Родственники А. С. Пушкина по жене» в «Русском Слове» 28 января 1903 г.
– Сем. Фед. – Семен Федорович Душин, управляющий Ярополецким имением (о нем см. выше, в примечаниях к письму № 471, стр. 431).
– Гробница П. Д. Дорошенка. – В описании Яропольца, сделанном А. Н. Муравьевым 26 августа 1835 г., то есть через два года после посещения Яропольца Пушкиным, находится такое описание памятника о
Дорошенка: «На уединенном кладбище, у берега Ламы, подле престола бывшей церкви стоит каменный памятник... с воинственным гербом, изображающим меч и крест под луноэ». Муравьев приводит «ветхую Славянскую надпись: «лета 7206, ноября в 9 день преставился раб божий, Гетман Войска Запорожского Петр Дорофеев сын Дорошенко; а поживе от рождества своего 71 год, а положен бысть на сем месте». В настоящее время могила с плитой находится в часовне с куполом, стоящей посредине базарной площади (см. статью М. А. Цявловского в сборнике статей «Ярополец», М. 1930, стр. 11).
– ПодМ«прочими достопамятностями Ярополица» очевидно нужно подразумевать многочисленные постройки этой усадьбы: театр, оранжереи, флигель для «наложниц» А. А. Загряжского, как говорит современное предание, сообщающее о жившей некогда в этом флигеле «одной пожилой властной женщине и ее детях, игравших золотыми монетами» (там же, стр. 12). Едва ли С. Ф. Душин мог показывать «достопамятности» Чернышевской усадьбы в Яропольце, расположенной рядом с усадьбой Гончаровых (см. также статью Ф. Грошикова «Достопримечательности села Яропольца. В местах Пушкинского очарования» (в «Литературно-Худож Сборнике Красной Панорамы» 1929 г., декабрь, стр. 40–42).
– По сообщению Ф. Грошикова, в названной выше статьеЙ«счастливая случайность сохранила до наших дней те предметы, что сосредоточены сейчас в Пушкинской комнате Ярополецкой усадьбы. Здесь – та самая старинная библиотека Гончаровых, которой пользовался А. С. Пушкин и преобладающее место в которой занимают английские поэты того времени, наконец мебель Пушкинской эпохи, некоторые личные вещи Пушкина: цилиндр, трость, корабль из слоновой кости и ряд безделушек, много альбомов и портретов биографического значения. Ряд книг хранит на своих полях отметки читателей того времени, в том числе и Пушкина» (там же, стр. 42). К сожалению, до сих пор еще никто не взял на себя труд описать эти книги с пушкинскими пометами, если, конечно, это сообщение верно и Пушкин действительно за короткое пребывание в Яропольце успел их сделать. Из трех десятков отобранных Пушкиным из библиотеки Загряжских книг Б. Л. Модзалевским обнаружены в библиотеке Пушкина «Санктпетербургские Ведомости» за 1755, 1756, 1758 и 1766 гг., в трех старинных кожаных переплетах. На некоторых номерах написано «генералу Загряцскому», то есть Александру Артемьевичу Загряжскому, деду Натальи Ивановны Гончаровой (см. Б. Л. Модзалевский, «Библиотека Пушкина», C.-Пб. 1910, стр. VI, VIII и 131). Возможно, что из Яропольца Пушкиным были вывезены еще следующие книги с пометами: «Н. Гончарова», «Н. Гончаров», «N. G.»; это «Путешествие в Сибирь аббата Шап д'Отрош», на французском языке, изд. 1769 г., в двух томах (№ 726 Пушкинской Библиотеки); «Antidote» 1771 г. в двух томах (№ 547) и «Eloge historique de Cathérine II» 1776 г. (№ 902) – ibid., стр. 142, 189 и 229, и назв. статья М. А. Цявловского в сб. «Ярополец», стр. 12 и 15 (примеч. 49). Отобранные Пушкиным книги Н. И. Гончарова обещала (в письме к нему 4 ноября 1833 г.) отправить «с первым обозом при первой возможности» (И. А. Шляпкин, «Из неизданных бумаг Пушкина» С.-Пб. 1903, стр. 185 , и Переписка Пушкина, т. III, стр. 57).
– Дм. Ник. – Дмитрий Николаевич Гончаров (о нем см. в т. II, стр. 452–453 и др., и выше, в примечаниях к письму N 514); он жил с октября – ноября 1832 г. в калужском имении Гончаровых Полотняный Завоэ (см. выше, стр. 546–547).
– Гр. Н. Черн. – графиня Надежда Григорьевна Чернышева (род. 1813 – ум. в ноябре 1853), младшая из шести дочерей гр. Григория Ивановича Чернышева (род. 1762 – ум. 1831) и жены его Елизаветы Петровны, рождН Квашниной-Самариной (род. 1773 – ум. 1828) и сестра декабриста гр. З. Г. Чернышева. В 1838 г. она вышла замуж за князя Григория Алексеевича Долгорукова (род. 1811 – ум. 1856), капитана генерального штаба (см. Г. А. Власьев, «Потомство Рюрика», С.-Пб. 1907, стр. 129, и кн. А. Б. Лобанов-Ростовский, «Русская родословная книга», т. II, С.-Пб. 1895, стр. 357; см. также статью Н. М. Дружинина «Семейство Чернышевых и декабристское движение» в сб. статей «Ярополец», М. 1930, стр. 17–21 и др.
– пишет из заводов – Полотняный Завод, калужское имение Гончаровых. Это письмо Д. Н. Гончарова неизвестно.
– la charmante et divine comtesse – очаровательной и божественной графини.
– et que son charmant image etc. – и что ее очаровательный образ и т. д.
– Нат. Ив. – Наталья Ивановна Гончарова.
– Кругликова – старшая сестра Надежды Григорьевны – графиня София Григорьевна Чернышева (род. 28 апреля 1799 – ум. 24 июля 1847), вышедшая замуж за Ивана Гавриловича Кругликова (род. 1787 – ум. 1847)с получившего 14 января 1832 г. титул и фамилию графа Чернышева-Кругликова и наследовавшего Чернышевский майорат.
– Муравьев (святой) – Андрей Николаевич Муравьев (род. 30 апреля 1806 – ум. 18 августа 1874), известный ханжа и писатель по религиозным вопросам, брат Муравьевых – Александра Николаевича декабриста, Николаґ Николаевича «Карского» и Михаила Николаевича, «Виленского-вешателя», прозван был «Вселенским», с 1837 года – член Российской Академии за то, что «изданием описания Путешествия своего к святым местам обратил на себя общее внимание» (М. И. Сухомлинов, «История Российской Академии», т. VII, стр. 476–477). А. Н. Муравьев воспитывался в доме своего отца Н Н. Муравьева под руководством С. Е. Раича, на литературных вечерах которого А. Н. Муравьев впервые познакомился с рядом крупных впоследствии писателей, и сам начал рано заниматься литературой, печатая свои стихи в журналах. В 1825 г. он познакомился с Грибоедовым, в 1826 г. – с Е. А. Боратынским, Вяземским и Пушкиным, а также с московским митрополитом Филаретом, под влиянием которого и сложилось у Муравьева ханжеско-клерикальное мировоззрение и приверженность к букве церковных законов, наложившее отпечаток на всю его последующую жизнь. По отзыву С. Сулимы «Муравьев был исполинского роста и приятной наружности. При всей набожности своей, он был нрава веселого, сердца доброго, обходителен и любим всеми товарищами, хотя постоянно удалялся от веселых компаний и часто проповедывал... в пустыне... Муравьев много читал и с толком, прекрасно знал историю, языки: латинский, греческий, немецкий. французский и английский, а затем итальянский и арабскиИ» («Русск. Арх.» 1876, кн. II, стр. 353–354). Начав службу юнкером в 34-м егерском полку 7 мая 1823 г., он в том же году (3 декабря) произведен был в прапорщики с определением в Харьковский Драгунский полк, но уже в 1827 г. (3 сентября) уволен был от службы для определения к «статским делам»; в 1828 г. Муравьев держал экзамен при Московском Университете и по испытании «в языках и науках», получил 9 апреля аттестат, а 10 августа 1828 г. определен был в ведомство Коллегии Иностранных Дел, с причислением к дипломатической канцелярии главнокомандующего 2-ю армиею гр. Витгенштейна и гр. Дибича-Забалканского, где исполнял разные дипломатические поручения во время русско-турецкой войны; в это время ему было дано разрешение (10 августа 1829 г.) предпринять путешествие в Иерусалим, откуда он возвратился в 1830 г. (7 сентября), описав его в своей книге, «Путешествие ко святым местам в 1830 году», С.-Пб. 1832, две части, выдержавшей затем много изданий (в библиотеке Пушкина сохранилось 1-е и 3-е издания этой книги, см. Б. Л. Модзалевский, «Библиотека Пушкина», C.-Пб. 1910, стр. 65). В предисловии к «Путешествию в Арзрум» Пушкин сообщает, что «Из поэтов, бывших в турецком походе, знал я только об А. С. Хомякове и об А. Н. Муравьеве. Оба находились в армии графа Дибича. Первый написал в то время несколько прекрасных лирических стихотворений, второй обдумывал свое путешествие к святым местам, произведшее столь сильное впечатление» (Сочинения, изд. «Красной Нивы», вып. 9, стр. 541): в 1832 г. Пушкин предполагал написать рецензию на книгу Муравьева; сохранился лишь небольшой отрывок рецензии, напечатанной впервые в 1884 г. В. Е. Якушкиным в «Русской Старине» (№ 8, стр. 326–327), а затем вошедший в издания сочинений поэта; в этой рецензии Пушкин между прочим писал: «Г. Муравьев через г. Дибича получил дозволение посетить св. места – и к ним отправился через Константинополь и Александрию. Ныне издал он свои путевые записки – С умилением и невольной завистью прочли мы книгу Г-на Муравьева...» (Сочинения Пушкина, изд. Акад. Наук, т. IX, ч. 1, стр. 165; ч. 2, стр. 492–494). Постепенно повышаясь в чинах, Муравьев в чине титулярного советника, 20 мая 1831 г., определен был столоначальником в Азиатский департамент, а в 1833 г. (22 апреля) был определен за обер-прокурорский стол Святейшего Синода с оставлением в качестве причисленного к ведомству министерства иностранных дел; в этой должности Муравьев прослужил до 1836 г., получив 21 мая звание камергера, а 17 ноября был назначен членом хозяйственного комитета при Синоде (до 1839 г.); затем Муравьев последовательно занимал должности члена общего присутствия духовно-учебного Управления при Синоде, члена общего присутствия Азиатского департамента (1842), чиновника особых поручений при этом же департаменте (1846); конец жизни он жил в Киеве и умер в чине действительного статского советника. За время службы Муравьев неоднократно ездил в разные места России и был за границей, где по преимуществу посещал монастыри и другие подобные места. Благочестие Муравьева было нетерпимое и воинствующее, и мечом духовным ему иной раз служил донос (см. например в «Дневнике А. В. Никитенко», изд. 2, т. I, стр. 160). Один из стихотворных опытов Муравьева, отрывок из его книги стихов «Таврида» (1827) под заглавием «Бахчисарай», напечатанный в альманахе С. Е. Раича «Северная Лира на 1827 год», был благосклонно отмечен Пушкиным в рецензии на этот альманах (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XXIII–XXIV, стр. 1 и 4–5, и Сочинения Пушкина, изд. Акад. Наук, т. IX, ч. 1, стр. 44, и ч. 2, стр. 101–107), хотя этот отрывок был несомненным подражанием пушкинскому «Бахчисарайскому фонтану» (см. «Русск. Арх.» 1876 г., кн. II, стр. 357–358, рецензию Е. А. Боратынского в «Московском Телеграфе» 1827 г., № 4, стр. 325 и впечатление от этой рецензии на Муравьева в его воспоминаниях: «Знакомство с русскими поэтами», Киев, 1871, стр. 14). После книги «Путешествие по святым местам» Муравьев издал еще ряд подобных (перечень их см. у С. А. Венгерова «Источники словаря русских писателей», т. IV, стр. 437–440 и Соч. Пушкина, ред. С. А. Венгерова, т. IV, стр. XXX в статье Н. О. Лернера). Среди работ Муравьева особняком стоит его драма «Битва при Тивериаде», написанная в 1828 г. и сюжет которой взят из истории крестовых походов; она два раза ставилась на сцене Александрийского театра в сезон 1832–1833 г. (13 и 20 октября 1832 г.), но успеха не имела (см. А. Вольф, «Хроника Петербургских театров», ч. I, С.-Пб. 1877, стр. 30 и ч. II, стр. 253; приведенная здесь эпиграмма Пушкину не принадлежит; ср. «Старина и Новизна», кн. VIII, стр. 37, и «Русск. Арх.» 1876 г., кн. II стр. 355–356; в воспоминаниях Муравьева в «Русск. Обозрении» 1895 г. № 12, стр. 603–605, где в примечаниях приведены отзывы «Северной Пчелы»). Пушкин поместил анонимно некоторые отрывки из четвертого и пятого действий драмы в своем «Современнике» 1836 г., кн. II, стр. 155–179, с предисловием Муравьева, помеченным «30 ноября 1833 г.»; отдельным изданием полностью драма издана была «для немногих» в Киеве в 1874 г. незадолго до смерти ее автора. В предисловии к этому изданию Муравьев свидетельствует, что «сам Пушкин, принимавший живое участие в моих литературных начатках, подал мне мысль написать историческое предисловие, чтобы ознакомить с предметом и действующими лицами моей Битвы при Тивериаде, и даже напечатал ее третье действие в издаваемом им журнале «Современник» («Русск. Арх.» 1876 г., кн. II, стр. 355, и «Русское Обозрение» 1895 г., № 12, стр. 606, примеч.; «Знакомство с русскими поэтами», стр. 18–19; «Переписка Пушкина», т. III, стр. 327 и 335. В «Современник» же Пушкин взял отрывок из трагедии Муравьева «Михаил Тверской»; он был напечатан уже после смерти поэта в VI томе «Современника», стр. 376–392 (из 5-го действия). Впоследствии в своей книге «Знакомство с русскими поэтами» (Киев 1871) А. Н. Муравьев, относящий свои первые встречи с Пушкиным к зиме 1826–1827 г. в Москве, вспоминал: «Приветливо встретил меня Пушкин в доме Баратынского и показал живое участие к молодому писателю, без всякой литературной спеси или каких-либо видов протекции, потому что, хотя он и чувствовал всю высоту своего гения, но был чрезвычайно скромен в его заявлении. Сочувствуя всякому юному таланту, и он, как некогда [И. И.] Дмитриев, заставлял меня читать мои стихи, и ему были приятны некоторые строфы из моего описания Бахчисарая, оттого, что сам воспел этот чудный фонтан: так снисходительно судил он о чужих произведениях». В это же время с Муравьевым Пушкин встречался несомненно в салоне кн. З. А. Волконской, где произошел известный инцидент, вызвавший эпиграмму Пушкина на Муравьева: «Лук звенит, стрела трепещет...» (см. об этом ниже, стр. 611). В 1833 г. вместе с бар. Е. Ф. Розеном Муравьев приглашал Пушкина 19 июня пить чай на Крестовском острове (см. Переписка Пушкина, т. III, стр. 24, письмо Розена). К этому же времени (1831–1833) относится следующий рассказ Муравьева : «И другой великий поэт оказал мне живое участие в эту знаменательную для меня эпоху, первого блистательного успеха при появлении моего путешествия и столь быстро последовавшей за ним неудачи моей трагедии [«Битва при Тивериаде»]:– это был Пушкин. Четыре года я не встречался с ним, по причине Турецкой кампании и моего путешествия на Восток, и совершенно нечаянно свиделся в архиве министерства иностранных дел, где собирал он документы для предпринятой им истории Петра Великого. По моей близорукости я даже сперва не узнал его...» «С тех пор и до самой кончины Пушкина я оставался с ним в самых дружеских отношениях» («Знакомство с русскими поэтами», стр. 18–19, «Русск. Обозрение» 1895 г., № 12, стр. 599–600). Теплые строки оставил Муравьев также и о смерти Пушкина, там же (стр. 22–23) и сам был на квартире, где умирал поэт (сб. «Памяти П. Н. Скулина», М. 1931, стр. 309; ср. П. И. Бартенев, «Пушкин», вып. II, стр. 69). О Пушкине и Муравьеве см. подробнее в названных воспоминаниях А. Н. Муравьева, а также у Н. О. Лернера в Сочинениях Пушкина под ред. С. А. Венгерова, т. IV, стр. XXIX – XXX). У Муравьева была книга «Краткая история Благовещенского Нежинского монастыря», 1815 г., которую ему подарил Пушкин (см. Б. Л. Модзалевский, «Библиотека Пушкина», С.-Пб. 1910, стр. XVII–XVIII).
– А. Н. Муравьев действительно увлекался гр. Надеждой Григорьевной Чернышевой, о чем пишет в своих записках его брат Н. Н. Муравьев, женившийся на ее сестре гр. Наталье Григорьевне Чернышевой (см.Г«Русск. Арх.» 1894 г., кн. III, стр. 168–172 и др.). В описании Яропольца, сделанном А. Н. Муравьевым, последний вспоминал о том, как в 1832 г. он любовался «стройной, величественной амазонкой в черной одежде, смело скачущей на белом коне своем по берегу реки». Эта амазонка – несомненно гр. Н. Г. Чернышева. Муравьев воспел ее в стихах «Замок на Ламе (графине Н. Г. Чернышевой)» (см. «Ярополец», М. 1930, стр. 13 и 16). Муравьевы были соседями Гончаровых и Чернышевых. Имение их Осташево, Можайского уезда, находилось в нескольких верстах от Яропольца (ср. в воспоминаниях А. Н. Муравьева в «Русск. Обозрении» 1895 г., т. XXXVII, стр. 513). Влюбленный с 1832 г. в Н. Г. Чернышеву, Муравьев имел основание, однако, говорить о своем «монашестве»: он умер холостым.
– Скотинин и Митрофан – действующие лица из комедии Д. И. ФонвизинаФ«Недоросль». Вопрос Скотинина к Митрофану, приводимый Пушкиным, находится во втором действии, явлении четвертом. Эта цитата у Пушкина имеет двойное значение, являясь автореминисценцией и приобретает характер каламбура на основании следующих материалов.
В 1827 г., вскоре после знакомства, у Муравьева с Пушкиным едва не произошла дуэль из-за эпиграммы Пушкина, в которой Муравьев назван «Митрофаном Бельведерским». В доме кн. З. А. Волконской «часто бывал я на вечерах и маскарадах, – рассказывает Муравьев, – и тут однажды по моей неловкости, случилось мне сломать руку колоссальной гипсовой статуи Аполлона, которая украшала театральную залу. Это навлекло мне злую эпиграмму Пушкина, который, не разобрав стихов, сейчас же написанных мною в свое оправдание на пьедестале статуи, думал прочесть в них, что я называю себя соперником Аполлона. Но эпиграмма дошла до меня уже поздно, когда я был в деревне» («Знакомство с русскими поэтами», Киев 1871, стр. 13). Эта эпиграмма Пушкина напечатана была в «Московск. Вестн.» в 1827 г., т. II, № 6, стр. 124, с подписью «Ал. П.» и читается так :
Лук звенит, стрела трепещет,
И клубясь издох Пифон;
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон !
Кто ж вступился за Пифона,
Кто разбил твой истукан?
Ты соперник Аполлона,
Бельведерский Митрофан !
Граф М. Д. Бутурлин, встречавшийся с Муравьевым у княгини Волконской, рассказывает, что «в 1827 году он [то есть Муравьев] пописывал стишки и раз, отломив нечаянно (упираю на это слово) руку у гипсового Аполлона на парадной лестнице Белосельского дома, он тут же начертил какой-то акростих. Могу сказать, почти утвердительно, что А. С. Пушкина при том не было. Странно, что, бывши у княгини Волконской, я ни разу не встречал там Пушкина» («Русск. Арх.» 1897 г., кн. II, стр. 178). Бутурлин полагал, очевидно, что Муравьев нарочно отломил руку статуи ради заранее приготовленных стихов :
О Аполлон ! Поклонник твой
Хотел помериться с тобой,
Но оступился и упал,
Ты горделивца наказал;
Хотя пожертвовал рукой,
Зато остался он с ногой.
м«Русск. Арх.» 1885 г., кн. I, стр. 132 и 120). Пушкин «видно верно понял глупые вирши, вполне достойные Митрофана» – говорит Н. О. Лернер (Сочинения Пушкина, под ред. С. А. Венгерова, т. IV, стр. XXIX). Муравьев пытался отплатить поэту неуклюжей, полульстивой, полугрубой эпиграммой, приведенной Н. О. Лернером там же :
Как не злиться Митрофану ?
Аполлон обидел нас :
Посадил он обезьяну
В первом месте на Парнас.
По поводу помещения в «Московском Вестнике» эпиграммы Пушкина М. П. Погодин впоследствии вспоминал : «Встретясь со мною дня через два по выходе книжки, он сказал мне : «А как бы нам не поплатиться за эпиграмму». – Почему ? – «Я имею предсказание, что должен умереть от белого человека или от белой лошади. [Муравьев] может вызвать меня на дуэль, а он не только белый человек, но и лошадь» («Русск. Арх.» 1870 г., ст. 1947). А. Н. Муравьев в своих воспоминаниях также рассказывает о суеверии Пушкина в связи с этой эпиграммой и описывает свою встречу с поэтом – первую после появления эпиграммы в печати. «Он первый ко мне устремился и сказал : До сих пор не могу простить себе глупой моей эпиграммы» («Знакомство с русскими поэтами, стр. 14–15, 18–19; «Русск. Обозрение» 1895 г., № 12, стр. 599–601). На этом инцидент был исчерпан, и Пушкин до конца дней оставался с Муравьевым в приятельских отношениях. Об этом см. подробнее у Н. О. Лернера в Сочинениях Пушкина, под ред. С. А. Венгерова, т. IV, стр. XXIX–XXX, а также в заметке К. Бутенева в «Русск. Арх.» 1892 г., кн. I, стр. 88, и в «Автобиографии А. О. Смирновой, ред. Л. В. Крестовой, М. 1931, стр. 173; ср. А. О. Смирнова, «Записки, дневник, воспоминания, письма» со статьями и примеч. Л. В. Крестовой, под ред. М. А. Цявловского, М. 1929, стр. 191, 223 и 287).
– Son coeur et sa main – сердца и руки.
– qu'il n'est plus dans son assiette ordinaire – что он не в своей тарелке.
– О приезде Пушкина в Москву см. выше, стр. 603 и 604. В Яропольце же Пушкин больше не был, хотя и собирался туда еще раз (см. его письмо к Н. И. Гончаровой конца августа 1834 г. в «Русск. Арх.» 1897 г., кн. I, стр. 116, и в Переписке Пушкина, т. III, стр. 162–163).
– Отец – Николай Афанасьевич Гончаров (о нем см. выше, т. II, стр. 337–338); он был душевнобольной, чем и объясняется фраза Пушкина: «Он довольно тих»; очевидно, в этот момент резких симптомов болезни не было заметно; см. также статью Мих. Артамонова «Гончаров, тесть Пушкина. По Пушкинским местам» в «Огоньке» 1927 г., № 17.
– Нащокин – Павел Войнович. Пушкин видался с ним в этот приезд в Москву довольно часто, а перед отъездом на Урал у Нащокина был устроен Пушкину прощальный вечер (см. в примечаниях к письму № 539, стр. 617).
– Юрьев – Василий Гаврилович – прапорщик гвардейской инвалидной роты, ростовщик, отдавал деньги в рост под векселя, за проценты. Пушкин с женою неоднократно занимали у него деньги. Известны: векселя Пушкина, выданные В. Г. Юрьеву 22 апреля 1833 г. на сумму 6500 р. и 19 сентября на 9000 рублей в 1836 г., и вексель Н. Н. Пушкиной 30 декабря 1836 г. на 3900 рублей (см. «Пушкин и его соврем.», вып. XIII, стр. 96, 97, 103 и 105); деньги по ним уплатила учрежденная над детьми и имуществом Пушкина опека (подробнее см. в книге М. А. Цявловского, Л. Б. Модзалевского и Т. Г. Зенгер «Рукою Пушкина», стр. 797 и 809–810).
– Соболевский – Сергей Александрович, только что возвратившийся в Москву от своего отца А. Н. Соймонова из имения Теплое (см. выше, стр. 598).
– incognito – инкогнито, под чужим именем.
– gentlemen – джентльмен; написание этих слов латинскими буквами указывает, что они еще не были тогда в ходу.
– в Москве Пушкин пробыл до 29 августа и в этот день уехал в Нижний-Новгород (см. ниже, стр. 617 и 618).
– в Казань Пушкин приехал 5 сентября.
– в Симбирск поехал Пушкин 8 сентября рано утром и приехал туда 9 сентября (см. ниже в примечаниях к письмам №№ 541 и 543, стр. 622 и 628).
– Кат. Ивановна – Загряжская.