Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 14.
|
60. Князю П. А. Вяземскому (стр. 54—55). Впервые напечатано вИ«Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 120—124; подлинник (на бумаге вод. зн.: X. О. К. М. 1821) был у гр. С. Д. Шереметева, ныне в Центрархиве; черновой отрывок — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369, л. 15 об. — 16.
— Письмо князя Вяземского, на которое Пушкин отвечает, до нас не сохранилось.
— О втором изданииА«Руслана и Людмилы» см. в письме № 58. «Кавказский Пленник» был издан вторично также лишь в 1828 году (если не считать перепечатки Ольдекопа при немецком переводе Вульферта, 1824 г.).
— О С. Е. Раиче, бывшем в Одессе и вернувшемся в Москву, см. выше, стр. 276.
— Посланные Жуковскому, но не попавшие в 1-е издание и напечатанные вУ«Сыне Отечества» 1820 г. (№ 38, стр. 229—231) Прибавления к «Руслану и Людмиле» вошли во 2-е издание поэмы, вышедшее в 1828 г. Экземпляр 1-го издания, с собственноручными поправками и переделками Пушкина, находится в Музее А. Ф. Онегина (в Париже), принадлежащем Пушкинскому Дому Академии Наук («Пушк. и его соврем.», вып. XII, стр. 25—26).
— «Свежий сон» во 2-м издании изменено было в «какой-то сон».
— О переделанном цензурою стихе: «Не много радостных ей дней» см. также в письме к Гнедичу от 27 сент. 1822 г. (№ 43, стр. 38).
— «Я не властен сказать, я не должен сказать, я не смею сказать» — переделка стихов из баллады Жуковского «Замок Смальгольм»:
«Я не властен притти, я не должен притти,
Я не смею притти», — был ответ...
— Бируков — цензор; см. выше, стр. 260.
— В издании 1828 г. «Кавказского Пленника» повторен стих:
На смертном поле свой бивак.
— Говоря: «помнишь свое прелестное послание Давыдову», Пушкин имеет в виду стихи в послании кн. П. А. Вяземского к Д. В. Давыдову (1816 г.), в то время еще не появлявшемся в печати:
Сказав прости очарованьям,
На зло пленительных грехов,
И упоительным мечтаньям
Весны, веселий и стихов...
— Говоря об антикритике, Пушкин имел в виду рецензиюЙ«Вестника Европы» (1823, ч. CXXVIII, № 1) на «Кавказского Пленника», в которой автор, отмечая «некоторые погрешности касательно языка», писал: «Что такое берег пенистый?» — «Под влажной буркой, и пр. Ему бы лучше скинуть влажную бурку и осушиться». «В третьем куплете, что значат «заветные воды» и т. д. На эти замечания Пушкин и дает объяснение «забавникам «Вестника Европы».
— «На берегу заветных вод» — стих 3-й строфы черкесской песни во 2-й части «Кавказского Пленника».
— Об’он’пол — церковно-славянское и народное слово «обонпол» значит: по ту сторону чего, по другую, противную сторону, напр.: обонпол реки, дороги, леса (Словарь Даля).
— О Шаликове см. выше, стр. 181—182, 276.
— «A la ligne» значит: «с красной строки» (по этому поводу см. Сочинения Пушкина, изд. Академии Наук. Том II, стр. 378 примечаний).
— «Sur ce» значит: «засим, затем».
— Фурнье — француз, живший у Раевских, по словам Липранди, в ролиЕ«приживальщика» и ездивший с ними и с Пушкиным в 1820 г. на Кавказские минеральные воды; он был близок и к М. Ф. Орлову (см. «Архив Раевских», т. I, С.-Пб. 1908, стр. 220), и эта близость послужила поводом к аресту Фурнье (по показанию полк. Н. И. Комарова) и к привлечению его к следствию по делу о декабристах; но «по изысканию Комиссии оказалось, что он не принадлежал к Тайному Обществу и о существовании оного не знал», почему 6 февраля 1826 г. и был освобожден с очистительным аттестатом («Алфавит декабристов», ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 413—414). Умер в 1830 г. См. ж. «Украина» 1925, кн. 6, стр. 50—56.
— О князе А. А. Шаховском, к которому в Петербургский период молодой Пушкин относился чуть ли не с ненавистью, см. выше, стр. 181—182, 185.
— Стурдза — Александр Скарлатович (род. 1791, ум. 1854), сын бывшего Правителя Бессарабии, служил в ведомстве Министерства Иностранных Дел и свои довольно многочисленные писания по вопросам теологическимУ философским и политическим посвящал возвеличению идей православной церкви и монархических принципов; последнее дало повод Пушкину написать на него в 1819 г. (в подражание одной народной песне) эпиграмму:
Вкруг я Стурдзы хожу,
Вкруг библического,
Я на Стурдзу гляжу
Монархического.
Существует предположение, что на него же (ср., однако, выше, стр. 199) Пушкин написал и эпиграмму:Ц«Холоп венчанного солдата» (см. «Стар. и Новизна», кн. VIII, стр. 36; «Русск. Арх.» 1906, кн. II, стр. 604; «Былое» 1906 г., № 6, стр. 305—306); Ю. Н. Щербачев, Приятели Пушкина М. А. Щербинин и П. П. Каверин, М. 1913, стр. 91—92). — Брошюра Стурдзы о Греции — «La Gréce en 1821—1822» (то же в «Oeuvres posthumes d’Alex. Stourdza», Paris. 1861, p. 219—313). Пушкин познакомился со Стурдзой еще 26 марта 1820 г., у А. И. Тургенева, а в 1824 г. часто встречался с ним в Одессе (между прочим, у сестры Стурдзы — графини Р. С. Эдлинг); впрочем, Стурдза в Воспоминаниях своих замечает, что «неукротимый дух Пушкина, в ту эпоху еще не дозревший, видимо чуждался меня, как человека, гордившегося оковами собственной мысли» («Москвит.» 1851, ноябрь, № 21, кн. I, стр. 15, 17—19). Бартенев (со слов кн. Вяземского) говорит, что «позднее, познакомившись ближе, Пушкин не мог не уважать Стурдзы за высокие качества ума и обширное образование» («Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 128, примеч.); Стурдза также ценил Пушкина, как поэта; так, 25 апреля 1836 г., отвечая Жуковскому на предложение поместить в «Современнике» его сочинение «Очерк из истории XIX столетия», Стурдза писал: «Для меня приятно, скажу даже лестно явиться на столбцах журнала, издаваемого А. С. Пушкиным. Слава великого подвижника [графа Каподистрии] лучами своими сольется с славою великого нашего поэта, как всё святое, выспреннее сочетается с изящным» («Русск. Стар.» 1903 г., № 5, стр. 401).
— Граф Ланжерон — Александр Федорович (род. 1763, ум. 1831), генерал-от-инфантерии, бывший с 1815 до мая 1823 г. Новороссийским генерал-губернатором и замещенный графом М. С. Воронцовым. Но поводу егь увольнения из Одессы Н. М. Лонгинов писал графу, С. Р. Воронцову 15 же мая 1823 г.: «Беднягу едва терпели на его месте, где он не принес ни малейшего блага и где, потеряв всякое значение и влияние, сделался игрушкой в руках тех, кому выгодно было им вертеть». Ланжерон, по словам П. И. Бартенева, «мучил Пушкина чтением своих стихов и многочисленных трагедий... Легкомыслие Ланжерона простиралось до такой степени, что опальному тогда А. С. Пушкину давал он читать письма, которые, в царствование Павла, получал он от Александра Павловича. Пушкин об этом передаеЧ в неизданной части своих Записок» («Русск. Арх.» 1895 г., кн. III, стр. 148, и 1912 г., кн. II, стр. 407). Впоследствии Ланжерон присутствовал в суде над декабристами, а затем участвовал в Турецкой войне 1828—1829 года. О нем см. в нашем издании Дневника Пушкина, Пгр. 1923, стр. 182—183, и в Московском издании, 1923 г., стр. 441—443.
— Французская фраза значит: «в ней слишком много божественного».
— Северин — Дмитрий Петрович (род. 1791, ум. 1865), товарищ князя Вяземского по учению в иезуитском пансионе, членУ«Арзамаса», где носил прозвище «Резвый Кот»; служил в это время в Коллегии Иностранных Дел, а впоследствии был посланником в Баварии; первым браком он был женат на сестре А. С. Стурдзы — Елене Скарлатовне (ум. 1818). В 1822 г. Пушкин написал на него злую эпиграмму: «Жалоба», в которой посмеялся над его незначительным происхождением (мать Северина, Анна Григорьевна Брагина, была «воспитанницей» баронессы А. С. Строгановой); это и было причиною его ссоры с Севериным; о ней А. И. Тургенев сообщал 25 сентября 1823 г. кн. Вяземскому, говоря, что «Пушкин был у Северина, который сказал, чтобы он не ходил к нему; обошелся с ним мерзко, и африканец едва не поколотил его» («Остаф. Архив», т. II, стр. 352). Незадолго до высылки Пушкина из Одессы кн. Вяземский, узнав о том, что Пушкина ожидают неприятности, писал (7 июля 1824 г.) В. А. Жуковскому, чтобы тот попросил Северина уладить дело, и прибавлял: «он его, кажется, не очень любит, — тем более должен стараться спасти его; к тому же, видно, уважает его дарование, а дарование не только держава, но и добродетель» (П. И. Бартенев, Пушкин, вып. II, стр. 27).
— Вигель — Филипп Филиппович (род. 1786, ум. 1856), членИ«Арзамаса», где носил имя «Ивиков Журавль», автор известных Записок, в которых, между прочим, много сведений и о кишиневской и одесской жизни Пушкина; см. письмо к нему Пушкина от ноября 1823 г. (№ 62). — Бессарабским вице-губернатором назначен он был лишь 1 декабря 1824 г. и пробыл им только до 21 июня 1826 г.: он находился на службе по управлению Новороссийскими губерниями и Бессарабскою областью с 31 мая 1823 г., а с 8 сентября того же года был членом от короны в Бессарабском Верховном Совете. Живя в Одессе, куда прибыл он почти одновременно с Пушкиным, Вигель тотчас сошелся с поэтом. Вот что говорит он по этому поводу в своих Записках: «Рядом со мной, об стену, жил Пушкин, изгнанник-поэт. Из первых частей Записок видно, что чрезмерной симпатии мы друг к другу не чувствовали; тут как-то сошлись. — В Одессе, где он только что поселился, не успел еще он обрести веселых собеседников; в Бессарабии звуки лиры его раздавались в безмолвной, а тут только что в шумной пустыне: никто с достаточным участием не в состоянии был внимать им. Встреча с человеком, который мог понимать его язык, должна быть приятна, если б у него и не было с ним общего знакомства, и он собою не напоминал бы ему Петербурга. Верно почитали меня человеком благоразумным, когда перед отъездом Жуковский и Блудов наказывали мне стараться войти в его доверенность, дабы по возможности отклонять его от неосторожных поступков. Это было не легко: его самолюбие возмутилось бы, если б он заметил, что кто-нибудь хочет давать направление его действиям. Простое доброжелательство мое ему полюбилось, и с каждым днем наши беседы и прогулки становились продолжительнее.
Как не верить силе магнетизма, когда видишь действие одного человека на другого? Разговор Пушкина, как бы электрическим прутиком касаясь моей черными думами отягченной главы, внезапно порождал в ней тысячА мыслей, живых, веселых, молодых и сближал расстояние наших возрастов. Беспечность, с которою смотрел он на свое горе, часто заставляла меня забывать и собственное. С своей стороны, старался я отыскать струну, за которую зацепив, мог бы я заставить заиграть этот чудный инструмент, и мне удалось. Чрезвычайно много неизданных стихов было у него написано, и между прочим первые главы «Евгения Онегина»; и я могу сказать, что я насладился примерами (на русском языке нет такого слова) его новых произведений. Но одними ли стихами пленял меня этот человек? Бывало, посреди пустого, забавного разговора, из глубины души его или сердца вылетит светлая, новая мысль, которая изумит меня, которая покажет и всю обширность его рассудка. Часто со смехом, пополам с презрением, говорил он мне о шалунах-товарищах его в петербургской жизни, с нежным уважением о педагогах, которые были к нему строги в Лицее. Мало-по-малу открыл я весь зарытый клад его правильных суждений и благородных помыслов, на кои накинута была замаранная мантия цинизма. Вот почему все заблуждения его молодости, впоследствии, от света разума его, исчезли как дым» (ч. VI, стр. 97—98).
— О поэме «Братья-Разбойники» см. выше, стр. 241, 270, и письмо к князю Вяземскому от 11 ноября 1823 г. № 65.
— О выражении «tour de force» см. выше, стр. 254.
—Ч«Бахчисарайский Фонтан», начатый летом 1822 г., был издан в Москве в 1824 г. князем Вяземским, с его статьею — «Вместо предисловия. Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского Острова». Эпиграф к своей поэме Пушкин взял из персидского поэта Саади Ширазского: «Многие так же, как и я, посещали сей фонтан; но иных уже нет, другие странствуют далече»; этот «меланхолический» эпиграф так ему понравился, что Пушкин изменил и самое название поэмы, которую сперва он озаглавил «Гарем». Это же изречение Саади Пушкин впоследствии повторил и в «Евгении Онегине» (гл. 8, строфа LI):
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал.
Поэма Саади «Pend Nameh» была в библиотеке Пушкина, в переводе на французский язык и в издании 1828 г. (см. Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 291—292), равно как и сборник его стихов «Gulistan», изд. 1834 г. (там же, стр. 243).
— Об эпиграфе к «Кавказскому Пленнику», взятом Пушкиным первоначально из послания князя Вяземского к графу Ф. И. Толстому (Американцу), см. выше, стр. 234. — Пушкин этим эпиграфом «боялся подать читателю повод к сравнению и сопоставлению популярного Американца с Пленником, а Толстому — к какому-нибудь новому вранью или хвастовству» (Н. О. Лернер, Новонайденное письмо Пушкина — «Пушк. и его совр.», вып. XV, стр. 12). Об эпиграфе этом поэт вспоминал и много позже, в таком же смысле: говоря, что «Полтаву» не назвал он «Мазепой» из-за взятого к этой поэме эпиграфа, Пушкин писал в октябре 1829 г.: «Так и Бахчисарайский Фонтан первоначально назван был Гаремом; но меланхолический эпиграф (который бесспорно лучше всей поэмы) соблазнил меня».
— «Addio» по-итальянски значит: «прощай».
— Посл. к Ов., упоминаемое Пушкиным, — его «Послание к Овидию», о коем см. выше, стр. 221—222, и в письме к брату от 30 января 1823 г., № 52.
61. А. Н. Раевскому (?) (стр. 55—56). Впервые напечатано, с пропусками, в «Русск. Арх.» 1881 г., кн. I, стр. 223, полнее — в «Русск. Стар.» 1884 г., т. 42, стр. 557; подлинник — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369, л. 21—22 об.
Перевод: «Отвечаю на вашу приписку, так как она более всего занимает [вас] ваше тщеславие. Г. С. еще не вернулся в Одессу, поэтому я и не мог еще воспользоваться вашим письмом; [и] во-вторых, так как моя страсть очень уменьшилась и так как, тем временем, я влюбился в другом месте — я раздумал, и подобно Ларе Ганскому, сидя на моем диване, я решил более не вмешиваться в это дело — т.-е. я не покажу вашего [письма] послания г-же С., как я сначала намеревался, [оставив] скрыв от нее только то, что придавало вам интерес характера [Байронического] Мельмотического, — и вот что я намерен сделать: из вашего письма будут сделаны только выдержки, с подобающими исключениями; зато я приготовил на него пространный, прекрасный ответ, в котором беру столько же перевеса над вами, сколько вы взяли надо мной в вашем письме; я начинаю его, говоря вам: «Вы меня не обманете, любезный Иов; я вижу ваше тщеславие и ваше слабое место под вашим напускным цинизмом» и т. д.; остальное — в том же роде. Думаете ли вы, что это произведет эффект? Но так как вы — мой постоянный учитель в делах нравственности, я прошу у вас [почтительнейше] вашего позволения на все это и в особенности — ваших советов; но торопитесь, так как скоро приедут. Я имел о вас известия [ваш брат], мне передавали, что Атала Ганская сделала из вас фата и человека скучного, но последнее письмо ваше далеко не скучно. Я желал бы, чтобы мое могло хоть на минуту развлечь вас в ваших горестях. Ваш дядя, который, как вы знаете, — свинья, был здесь, всех перессорил и поссорился со всеми. Я готовлю ему славное письмо в под-аккорд № 2 [музыкальное выражение. Б. М.], но на этот раз он получит ругань, для того, чтобы он узнал тайну, как все [и чтобы он не был один, который не понимает того, что ему хотят сказать]».
— Письмо это, находящееся в черновой тетради Пушкина среди последних строф 1 главыФ«Евгения Онегина», законченной 22 октября 1823 г. в Одессе, касается, повидимому, каких-то любовных похождений Пушкина; к кому оно обращено, неизвестно; в Академическом издании Переписки Пушкина (т. I, стр. 79—80) и в изданном под нашею редакциею «Архиве Раевских» (т. I, стр. 233—234) оно отнесено предположительно к Александру Николаевичу Раевскому; возможность такого приурочивания не исключена, хотя Раевский в октябре 1823 г. жил, кажется, в Одессе и потому Пушкину, казалось-бы, не было надобности с ним переписываться; но возможна ошибка в дате черновика, ему приписываемой; к тому же упоминания о брате и дяде адресата (Н. Н. Раевском и А. Л. или В. Л. Давыдовых или же гр. М. С. Воронцове, женатом на тетке Раевского), название его Мельмотом, тон письма — все дает возможность относить его к А. Н. Раевскому.
— Письмо, на которое отвечает Пушкин, неизвестно.
— Ганские —Й«Лара» и «Атала» (имена героя и героини из поэмы Байрона «Лара» и из романа Шатобриана — «Атала») — брат и сестра или муж и жена из тогдашнего одесского общества. Киевский и волынский помещик Вацлав Ганский (ум. 1841, 63 л.) был с 1819 г. женат на графине Евве (Эвелине)-Констанции Адамовне Ржевуской (род. 1803, ум. 1882), в которую впоследствии влюбился известный французский романист Бальзак, на ней и женившийся («Архив Раевских», т. II, стр. 314 и 562; «Историч. Вестн.» 1899 г., № 10, стр. 283—288).
— Мельмот — герой фантастического романа Роберта Матюрена «Мельмот-Скиталец» («Melmoth the wanderer»); этот роман, в английском издании 1820 г., сохранился в библиотеке Пушкина (см. Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 284). Пушкин считал «Мельмота» «гениальным произведением», а героя назвал «бродягой мрачным» («Евг. Онег.», гл. 2, строфа XII); жертва злого духа, Мельмот в течение нескольких столетий странствует по земле и, против своей воли, принимает участие в невероятных приключениях. Кн. С. Г. Волконский в письме к Пушкину (Акад. изд. Переписки, т. 1, стр. 138) называет Мельмотом своего шурина А. Н. Раевского.
62. Ф. Ф. Вигелю (стр. 56—57). Впервые напечатано вИ«Русск. Арх.» 1863 г., ст. 864 (отрывок стихов; еще ранее три начальных искаженных стиха были сообщены в статье К. Зеленецкого о Пушкине в «Москвитянине» 1854 г., № 9, отд. V, стр. 7) и 1876 г., кн. III, стр. 234 (еще 4 стиха) и, наконец, полностию, в том же «Русск. Арх.». 1881 г., кн. I, стр. 224, и, исправнее, в «Русск. Стар.» 1884 г., т. 42, стр. 558—559; подлинник — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369, лл. 23—24, между записями 22 октября и 8 декабря 1823 г., почему письмо и отнесено к ноябрю 1823 г., а не к декабрю, как в издании Ефремова (т, VII, стр. 92, и т. VIII, стр. 596); в том же издании Ефремова (т. VII, стр. 92—93) напечатано с исправлениями по рукописи П. В. Анненкова, но так как Анненков делал свою копию, вероятно, по той же рукописи № 2369, то здесь эти исправления и не вносятся, тем более, что некоторые из них явно ошибочны.
— О Филиппе Филипповиче Вигеле см. выше, стр. 279—280; он был в это время членом Бессарабского Верховного Совета; впоследствии был Директором Департамента Духовных Дел Иностранных Исповеданий. В знаменитыА Записках своих он дал много ценных сообщений о Пушкине. Известно несколько писем его к Пушкину, но письма поэта к Вигелю до нас не дошли. Последний стих Послания объясняется следующим местом из Дневника Пушкина, где он под 7 января 1834 г. записал, что Вигель был у него накануне: «Я люблю его разговор, — он занимателен и делен; но всегда кончается толками о мужеложстве». См. наше издание «Дневника» Пушкина, Пгр. 1923, стр. 84—86, и Московское издание, 1923, стр. 249—251.
— О Варфоломее — см. выше, стр. 263.
— Содом был разрушен, по библейскому преданию, за противоестественный порок его жителей-мужчин; Пушкин сравнивает в этом отношении Кишинев с Содомом.
— Кто такой Шв., сказать не можем.
— «Note scandaleuse» значит: «скандальное замечание».
— Майгин — имя какой-то Кишиневской дамы; к ней, между прочим, обращено письмо Пушкина, печатаемое здесь ниже, под № 67.
— О Пульхерии Варфоломей (род. ок. 1800, ум. 22 марта 1864), дочери члена Бессарабского Верховного Совета Е. Варфоломея, см. выше, стр. 263, в объяснениях к письму № 51,и в письме к Н. С. Алексееву от 26 декабря 1830 г.
— Завальевский — Никита Степанович (ум. 22 марта 1864 г., 67 лет, в Туле); начав службу в л.-гв. Саперном батальоне, он вскоре вышел из него гвардии поручиком и в 1823 г. определился чиновником особых поручений к графу М. С. Воронцову; в Одессу он приехал в августе 1823 г. («Русск. Арх.» 1905, кн. III, стр. 571), почти в одно время с Пушкиным; он служил по таможенной части (Месяцеслов на 1825 г., ч. II, стр. 195) до 1829—1830 г. В 1827 г. он женился на пожилой вдове командира Конной гвардии, генерал-майора Артемия Ивановича Раевского — Маргарите Васильевне, рожд. Давыдовой, богатой тульской помещице (Б. Л. Модзалевский, Род Раевских, С.-Пб. 1908, стр. 50). По словам Вигеля (Записки, ч. VI, стр. 120). «Пушкин им забавлялся, позволял ему всякие с собою фамильярности, а Завальевский почитал свое знакомство лестным для Пушкина». Это сообщение подтверждается и ироническим рассказом А. Н. Раевского, который писал Пушкину 21 августа 1824 г. об одесских новостях: «Завальевский продолжает составлять счастье своих друзей и знакомых; теперь у него новая претензия: литература. Он совершил путешествие по Южному берегу Крыма, верхом, с книгою «Mérite des femmes» [«Достоинство женщин», поэма Г. Легуве] в руках, на каждом шагу издавая восклицания — то по поводу красот поэзии, то по поводу красот природы, — все это на плохом французском языке, доступном лишь прелестной соотечественнице и твоей карикатуре, которая подчас находила, что его восторги выходят за пределы изящного вкуса. Он кончил тем, что свалился с лошади посреди своих поэтических мечтаний» (Пушкин, сборник П. И. Бартенева 91, стр. 78; Акад. изд. Переписки Пушкина, т. I, стр. 127; «Архив Раевских», т. I, стр. 240). Насмешливый отзыв о Завальевском — см. еще в письме к князю Вяземскому от 9 ноября 1826 г. и в ответе последнего от 19 ноября из Москвы: «Здесь все по-старому; один только Завальевский не пишет и не поет, а растянувшись лежит больной» (Акад. изд. Переписки Пушкина, т. I, стр. 385).
— О Полторацких см. выше, стр. 239—240 и 268.
— Алексеев — Николай Степанович (род. ок. 1789, ум. в 1850—60-х г.); он был родственником генерала П. Д. Киселева, который определил его в штат Наместника Бессарабской области А. Н. Бахметева, после чего Алексеев служил при генерале И. Н. Инзове в Кишиневе (с 1818 г.); здесь Пушкин с ним и познакомился, а затем и подружился настолько, что одно время и жил вместе с ним, — после того, как землетрясение повредило дом Инзова, в котором Пушкин имел маленькое помещение, а затем останавливался у него, приехав, в середине марта 1824 г., из Одессы в Кишинев; в 1821 г. он написал Алексееву послание («Мой милый, как несправедливы...»). По мнению И. П. Липранди, Алексеев «был вполне достоин дружеских к нему отношений Александра Сергеевича. У них были общие знакомые в Петербурге и Москве; и в Кишиневе Алексеев, будучи старожилом, ввел Пушкина во все общества. Русская и французская литературы не были ему чужды. Словом, он из гражданских чиновников был один, в лице которого Пушкин мог видеть в Кишиневе подобие образованным столичным людям, которых он привык видеть». Он был, по словам Вигеля, «типичный москвич, со степенным благородным видом», человек хладнокровный и тактичный. У него, по сообщению А. Ф. Вельтмана, был полный сборник произведений Пушкина, из коих многие не могли быть изданы. Сохранилось два письма к нему Пушкина (одно 1826 г., со стихами) и 4 письма его к Пушкину, в которых видна его глубокая любовь к поэту. Письма Пушкина к Алексееву находятся в Пушкинском Доме (где имеется и копия с портрета Н. С. Алексеева). По словам И. П. Липранди («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1450), Алексеев как-то взял у него 9 писем Пушкина, но не возвратил их ему, — и письма эти неизвестны. Об Алексееве см. в Собр. соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. II, стр. 568—569, и в изд. «Гавриилиады» под ред. Б. В. Томашевского, Пгр. 1922, стр. 45—48, с портретом Н. С. Алексеева.
— О Липранди см. выше, стр. 237. В марте 1824 г. он с Н. С. Алексеевым приезжал из Кишинева в Одессу и навестил Пушкина («Русск. Арх.» 1866 г., ст. 1472).