Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 32.
|
127. Л. С. Пушкину (стр. 120—121). Впервые напечатано вФ«Материалах» Анненкова, стр. 111 и 188 (отрывки) и в «Библиогр. Записках» 1858 г., № 4, ст. 104—105 (полностью); подлинник — в б. Румянц. Музее, № 1254.
— Алжирец Всеволожский — Никита Всеволодович, приятель Пушкина и основательп«Зеленой Лампы», которому поэт в 1820 г. «полупродал, полупроиграл» рукопись своих стихотворений; см. выше, стр. 368 и др.
— Дельвиг приехал к Пушкину лишь через 5 недель. Еще 7 февраля Плетнев писал поэту:Т«Дельвиг к тебе скоро не будет. К нему приехал отец» (Академ. изд. Переписки, т. I, стр. 176); 3 марта он же сообщал: «Думаю, что вещун Д. возвратился из Витебска в Михайловское. Поцелуй его за меня и скажи, что я не писал ему туда в другой раз, не надеясь, чтобы мое письмо его там застало. От него ты узнаешь, что с Ольдекопом делать нечего» (там же, стр. 185). «Что Дельвиг? Не у тебя ли он? Здесь говорят, что он опасно заболел», — писал Пушкину Рылеев 10 марта из Петербурга (там же, стр. 189). Письмом от 20 марта, из Витебска, сам Дельвиг, в ответ на вопрос Пушкина (№ 132), сообщал своему другу о своей болезни и о других причинах, задержавших его приезд (там же, стр. 194—195). 25 марта Рылеев вторично спрашивал: «Что Дельвиг? По слухам он должен быть у тебя. Радуюсь его выздоровлению и свиданию вашему. С нетерпением жду его, чтоб выслушать его мнение об остальных песнях твоего Онегина» (там же, стр. 198). «Дельвига нет еще!» восклицал Пушкин в великую пятницу, 27 марта; в первой половине апреля Рылеев снова писал ему: «Здесь слышно, что Дельвиг уже у тебя. Правда ли?» (там же, стр. 204—203). Наконец, уже в конце апреля, Пушкин торжествующе писал кн. Вяземскому: «Дельвиг у меня»... (см. ниже, в письме № 142). Ср. еще выше, стр. 406—407.
— О книге «Conversations de Byron», о «Mémoires de Fouché», «Талии» и «Русской Старине» см. выше, стр. 365, 399, 408.
— Sismondi (Lit°érature) — весьма известное сочинение знаменитого историка и экономиста Жана-Шарля-Леонарда Симонд-де-Сисмонди (Simonde de Sismondi; род. 1773, ум. 1842): «De la Littérature du Midi de l’Europe», вышедшее в Париже в 1813 и вторично — в 1819 году, в 4-х томах; в библиотеке Пушкина сохранилось уже 3-е издание книги Сисмонди, — также Парижское, и тоже в 4-х томах, 1829 года (см. Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, стр. 338).
— Schlegel (Dramaturgie) — не менее известное сочинение Августа-Вильгельма Шлегеля (род. 1767, ум. 1845):с«Vorlesungen über dramatische Kunst und Litteratur» (1809); в библиотеке Пушкина это сочинение сохранилось во французском переводе — «Cours de littérature dramatique», Paris. 1814, 3 тома (там же, стр. 331, № 1356). Пушкин хорошо был знаком с трудом Шлегеля (см. Н. К. Козмин, «Взгляд Пушкина на драму» — в «Сборнике статей С.-Пб. Университета». С.-Пб. 1900, стр. 207 и след.). И Шлегель, и Сисмонди нужны были Пушкину, без сомнения, для кипевшей тогда в его уме работы над «Борисом Годуновым».
— Собр. Рус. Стих. —С«Собрание Новых Русских Стихотворений, вышедших в свет с 1821 по 1823 г.» (ч. I, с портретом Ф. Глинки) и с 1823 по 1825 г. (ч. II, с портретом А. С. Шишкова), «служащее дополнением к Собранию Образцовых Русских Сочинений и Переводов», С.-Пб. 1824—1826; тогда же выводило «Собрание Новых Русских сочинений и переводов в прозе, вышедших в свет с 1821 по 1823 г.» (ч. I, с портретом кн. П. А. Вяземского) и «с 1823 по 1825 г.» (ч. II), С.-Пб. 1825—1826. Все 4 части были изданы А. Ф. Воейковым (как и два более ранние издания этой серии: «Собрание образцовых Русских сочинений и переводов в стихах и прозе», 12 ч., С.-Пб. 1815—1817; изд. 2-е, 12 ч., С.-Пб. 1822—1824; и «Новое Собрание образцовых Русских сочинений и переводов в стихах и прозе, вышедших в свет от 1816 до 1821 г.». 4 ч., С.-Пб. 1821—1822) и по Каталогу Смирдина. стоили 34 р. серебром.
— КаченовскийЉ«восстал» на Пушкина не сам, а лишь напечатал в своем «Вестнике Европы» (1825 г., ч. 144, № 17, стр. 23—34) статью некоего И. Р-ина: «Нечто о споре по поводу Онегина. (Письмо к редактору Вестника Европы)». В письме этом автор полемизировал главным образом с редактором «Московского Телеграфа» Полевым и лишь мимоходом составил алгебраическую формулу, доказывая, что «сочинители дурных поэм суть точно величины отрицательные в словесности», — почему и Пушкин долженствовал быть признан отрицательной величиной; там же мимоходом он сомневался, «чтобы картина дурного воспитания Онегина верно изображала Русской характер и следовательно имела народность» и т. под. На эту статью в «Московском Телеграфе» появилось возражение (1825 г., ч. VI, № 23, особ. прибавление), с подписью N.N.
— Ответ Л. С. Пушкина на вопрос поэта о тоне критик Каченовского в точности неизвестен, — но уже в начале апреля Пушкин послал брату свою известную эпиграмму:—«Жив, жив курилка» и писал: «Вот тебе требуемая эпиграмма на Каченовского, перешли Вяземскому. А между тем пришли мне тот № Вестника Европы, где напечатан 2-й разговор лже-Дмитриева; это мне нужно для предисловия к Бахчисарайскому Фонтану. Не худо бы мне переслать и весь процесс (и Вестник, и Дамский ЖурналЛ». 7 июня Вяземский писал Пушкину, что отдаст эпиграмму Полевому, только боится, «чтобы ценсура не уморила его» (Переписка, Акад. изд., т. I, стр. 229). Это опасение оправдалось, — цензура запретила «Курилку», — и эпиграмма была опубликована лишь в 1850-х годах.
— «У вас ересь»... Слова эти относятся, по словам П. О. Морозова,Ё«к происходившим в 1824 и 1825 гг. спорам о сущности поэзии, в связи с различными определениями нового в ту пору «романтического» направления. «Московский Телеграф», отстаивая право гения творить наперекор теориям и правилам, находил, что существо поэзии заключается не в форме поэтического произведения (т.-е., как передает ее Пушкин, — не в стихах), а в том высоком наслаждении, «в котором человек, упоенный очаровательным восторгом, не смеет дать отчета самому себе в своих чувствах» («Моск. Телеграф» 1825 г., № 5). Точно так же и Кюхельбекер в статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», напечатанной в «Мнемозине» 1824 г., мерилом художественного достоинства поэтических произведений признавал «восторг» (Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. VI, стр. 540—541). Подробности этих споров о «романтизме» см. во Введении к книге А. Н. Веселовского: В. А. Жуковский. Поэзия чувств и «сердечного воображения», С.-Пб. 1904, стр. 1—20.
— Народная песня:
Один сижу во компании, никого не вижу,
Только пьем мы за здравие, — здравствуй, моя радость,
Здравствуй радость и веселье, утеха драгая!
Про то знати не возможно, чья она такая,
Прекрасная она дама, Ашинька драгая.
Во садику, в огороде девица гуляла,
Она писаря Псковскова всячески ругала,
Она всячески ругала, весьма поносила:
«Ах, глупой Псковской писарь, в гости ты не ездишь».
— Я бы рад, душа, ходити, да нечем дарити.
Поедем мы, душа Аша, в Санктпитер гуляти... и т. д.
Она вошла в III часть весьма популярного «Собрания разных песен», изданных Михаилом Дмитриевичем Чулковым, где находится под № 189. I часть этой, ныне чрезвычайно редкой книги, изд. 1770 г., сохранилась, хоть и в очень дефектном экземпляре, в библиотеке Пушкина (см. Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, стр. 114, № 421). В новом издании Сочинений Чулкова, изд. Академии Наук, под ред. П. К. Симони (С.-Пб 1913), песня «Один сижу во компании» помещена в т. I, на стр. 711—712. Песня эта, видимо, была популярна; по крайней мере, Л. Н. Павлищев рассказывает, будто бы однажды П. П. Каверин, будучи у его родителей, на просьбу одной рыжеволосой старой девы о стихах ей на память, написал:
Сижу я в компании,
Никого не вижу;
Только вижу деву рыжу
И ту ненавижу...
(Воспоминания об А. С. Пушкине, М. 1890, стр. 195). Однако, по словам Ю. Н. Щербачева, это четверостишие — просто видоизмененная кадетская песенка, в которой вместо «деву рыжу» пелось; «одну жижу», и сочинена она была на супы в корпусах (Ю. Н. Щербачев, Приятели Пушкина М. А. Щербинин и П. П. Каверин, М. 1913, стр. 46—47 и 202).
— Ан. Ник. — Вульф; на этом же письме — ее английская приписка.
— «Мелкие стихотворения» Пушкина, бывшие у Рылеева и Бестужева, — те, которые он посылал им для альманахов «Полярная Звезда» 1824 и «Звездочка» 1825 г. (см. нашу заметку в ж. «Былое» 1925 г., № 5, стр. 35—36).
— «Миртильничаю» — ср. выше, на стр. 96, в письме № 103, и стр. 362.
— Ан. Ив. В. — Анна Ивановна Вульф, двоюродная сестра Анны Николаевны и племянница, по первому мужу, П. А. Осиповой; она была дочерью Ивана Ивановича Вульфа (род. 1776, ум. 1860) от брака его с Надеждою Гавриловною Борзовою. Netty Вульф жила с родителями в Тверской их деревне — с. Бернове — и в Петербурге, откуда приезжала гостить в Тригорское. Отзывы о ней единодушно-благоприятные: это была очень добрая, милая девушка, вызывавшая к себе общие симпатии. Ее брат» Николай Иванович Вульф передает, что она была «очень умная, образованная и симпатичная девушка и при всем том — красавица» (В. В. Колосов, Пушкин в Тверской губернии, Тверь. 1888, стр. 28). Пушкин был, повидимому, слегка увлечен ею, «волочился» за Netty Вульф и в 1826 году, и позже (см. письма 1828, 1829 и 1830 г.). Он находился с нею в переписке (письма эти до нас не сохранились), что видно, между прочим, из письма № 139 (см. ниже), а также из слов А. Н. Вульф, которая писала поэту в начале марта и 20 апреля 1826 г.: «Я была бы довольна вашим письмом, если бы не помнила, что вы в моем присутствии писали такие же и даже еще нежнее А. Керн и даже Netty... Получив мое письмо, вы вскрикиваете: «Ах, господи, что за письмо, как будто женское!» — и бросаете его, чтобы читать глупости Netty». В 1828 или 1829 г. Пушкин написал ей шутливое стихотворение: «За Netty сердцем я летаю». — В 1834 г., 7 февраля, Netty вышла замуж за поручика корпуса инженеров путей сообщения Василия Ивановича (Федора-Вильгельма) Трувеллера, но через полтора года, 26 сентября 1836 г., умерла от родов. Сестра Пушкина, О. С. Павлищева, писала по этому поводу своему мужу, что «бедная Netty» не выходит у нее из головы: «она была так счастлива и так хотела быть матерью» («Пушк. и его соврем.», вып. XVII — XVIII, стр. 174), а 24 октября сообщала, что ее брат-поэт «вчера возвратился, так как ему надоело погибать с тоски в Тригорском: м-м Осипова всё больна, а Аннета оплакивает в Голубове свою кузину Netty» (там же, стр. 184). О своей симпатичной кузине неоднократно упоминает в дневнике и письмах А. Н. Вульф (см. «Пушк. и его соврем.», вып. I и XXI — XXII).
— О «Простонародных Песнях нынешних Греков» Гнедича см. выше, стр. 406. Письмо Пушкина к Гнедичу «с претензиями» не известно.
— Английская приписка А. Н. Вульф значит в переводе: «Я и моя сестра приветствуем вас сердцем и умом».
128. Л. С. Пушкину (стр. 121). Впервые напечатано в «Библиогр» Записках» 1858 г., № 4, от. 105; подлинник — в б. Румянцовском Музее, № 1254.
— О Всеволожском и о бывшей у него рукописи стихотворений см. в предыдущем письме и стр. 409. Всеволожский женился тогда на княжне Варваре Петровне Хованской, умершей 19 ноября 1834 г., на 29 году от родуМ ее сестра, княжна Екатерина Петровна (ум. 1837), фрейлина имп. Марии Федоровны, в том же 1825 г. вышла замуж за другого приятеля Пушкина, также члена «Зеленой Лампы» — Павла Борисовича Мансурова, письмо к коему Пушкина см. выше, № 10.
— Лев Пушкин служил, с 13 ноября 1824, в Департаменте Духовных Дел Иностранных исповеданий (где Директором был Г. И. Карташевский, женатый на сестре С. Т. Аксакова), но штатного места не занимал. В этД приблизительно время, по словам П. А. Ефремова, «у его начальства полицейские власти по какой-то надобности справлялись о его поведении и службе» (Соч., изд. Суворина, т. VII, стр. 147). В этом Департаменте Л. С. Пушкин прослужил до 24 октября 1826 г., когда вышел в отставку.
— О Боратынском, служившем в Нейшлотском пехотном полку в Финляндии, генерал-губернатором коей был тогда генерал Арсений Андреевич Закревский (впоследствии граф; ум. 11 января 1865 г.) — см. выше, стрИ 402. — 15 марта 1825 г. А. И. Тургенев, принимавший сердечное участие в «деле» опального Боратынского, писал кн. П. А. Вяземскому: «Пожалуйста, уйми «Телеграфа» и запрети печатать имя или буквы из имени Боратынского. Как им не совестно губить его из одного любостяжания! Я уже писал об этом. Ни в скобках, ни под пьесой, ни под титлами, ни in extenso имени его подписывать не должно. Скоро может решиться его участь» («Остаф. Арх.», т. III, стр. 106). Через неделю он сообщал: «Муханов, адъютант Закревского, у меня. Дело Боратынского не совсем еще удалось. Очень тяжело и грустно, но впрочем, авось!» (стр. 108); 10 апреля: «Вообрази себе, что по сию пору не имею никакого сведения об успехе дела Боратынского» (стр. 112); 28 апреля: «О Боратынском
Дибич взял доклад в Варшаву» (стр. 118); наконец, уже 4 мая, добряк-Тургенев писал; «(Боратынский офицер: вчера получил Варшавский приказ от 21 апреля. Давно так счастлив не был» (стр. 121). Боратынский был произведен из унтер-офицеров в прапорщики «за отличие» («Русск. Инвал.» 1825 г., № 104) и был чрезвычайно рад получению офицерского звания: «Не могу пересказать тебе восхищения Боратынского, когда я объявил ему о его производстве» — писал Н. В. Путята А. А. Муханову 15 мая 1825 г. из Петербурга. «Блаженство его в эту минуту, искреннее участие, которое все окружающие его принимали в перемене его судьбы, и которое доказало мне, как он был ими любим, откровенные разговоры о прошедшем и будущем, — все это доставило мне несколько приятнейших часов в моей жизни... Доселе поэзия была необходимостью души, убитой горестью и жаждущей излить свои чувства; теперь — она соделается целью его жизни. Время покажет, выиграет или потеряет его талант при сей перемене обстоятельств» («Русск. Арх.» 1905 г., кн. I, стр. 525). В деле о производстве Боратынского благодетельную роль сыграл и Жуковский (см. «Русск. Арх.» 1868 г., ст. 147—160).
— Плещеев — вероятно, Александр Павлович, приятель Льва Пушкина, у которого впоследствии, в 1830-х гг., были денежные с ним дела (см. И. А. Шляпкин, Из неизданных бумаг Пушкина, С.-Пб. 1903).
129. Л. С. Пушкину (стр. 121). Впервые напечатано в «Сборн. Отдел. Русск. яз. и слов. имп. Акад. Наук», т. XIV, № 5, С.-Пб. 1896, стр. 7 (в статье Л. Н. Майкова: «Автографы Пушкина, принадлежащие графу П. И. Капнисту»); подлинник был у гр. П. И. Капниста, а затем — у его дочерей.
— Настоящая записка писана в конце рукописного оригинала «Стихотворений» Пушкина, содержавшего ряд письменных его распоряжений; он был получен поэтом 13 или 14 марта и послан Льву Пушкину и Плетневу при письме от 15 марта (см. след. письмо, № 130). В записке своей Пушкин подтверждает поручение взять мелкие пьесы у Бестужева, высказанное в письме № 127 (см. выше, стр. 121).
130. Л. С. Пушкину и П. А. Плетневу (стр. 122). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, стр. 189—190 (отрывок) и в «Библиограф. Записках» 1858 г., № 4, ст. 105—107; подлинник — в б. Румянц. Музее № 1254.
— Единственное издание сочинений К. Н. Батюшкова — «Опыты в стихах и прозе» — было издано в 2-х частях, в 1817 г., Н. И. Гнедичем. Ни Гнедич, ни Жуковский не принимали, кажется, участия в издании «Стихотворений Александра Пушкина», которое было пропущено к печати цензором А. С. Бируковым 8 октября 1825 г., печаталось в Типографии Департамента Народного Просвещения и вышло в свет 30 декабря 1825 г. Эпиграфом к нему Плетнев взял стих Пропорция: «Aetas prima canat Veneres, extrema tumultus» (Prop. II 10, 7). В сборник вошло ровно сто стихотворений, из которых 47 были напечатаны здесь впервые.
— Противопоставляя Гнедича и Грибоедова, Пушкин намекал на их не особенно дружелюбные литературные отношения, хотя к этому времени, вероятно, уже и позабытые: в 1816 году Гнедич (однако, без подписи своего имени, но с псевдонимом «Житель Тентелевой деревни») поместил в «Сыне Отечества» (ч. 31, № 27, стр. 3 и след.) статью: «О вольном переводе Бюргеровой баллады Ленора», направленную против «вольного» перевода этой баллады П. А. Катенина, под заглавием «Ольга» напечатанного в том же журнале — ч. 30, № 27, стр. 186 и след. За Катенина и против Гнедича выступил тогда Грибоедов, поместивший в «Сыне Отечества» за тот же 1816 г. (ч. 31, № 30, стр. 150 и след.) статью: «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады: Ленора». Статья Грибоедова, — человека, тогда еще совершенно неизвестного в литературе, вызвала разные суждения: Батюшков, В. Л. Пушкин, кн. Вяземский благодарили Гнедича за его критику; Батюшков советовал не отвечать Грибоедову ни слова, а В. Пушкин, спрашивая, «откуда взялся рыцарь Грибоедов? Кто воздоил сего кандидата Беседы пресловутой?», — просил, наоборот:
«Освободите нас от нелепости.... пишите, браните и наказуйте!» — А. Пушкин позднее, в 1833 г., принял сторону Катенина и Грибоедова: в «Литературных Прибавлениях» к «Русскому Инвалиду» 1833 г. (№ 26), в статье о сочинениях Катенина, он писал: «Первым замечательным произведением г. Катенина был перевод славной Бюргеровой Леноры. Она была уже известна у нас по неверному и прелестному подражанию Жуковского, который сделал из нее то же, что и Байрон в своем Манфреде сделал из Фауста: ослабил дух и формы своего образца. Катенин это чувствовал и вздумал показать нам Ленору в энергичной красоте ее первобытного создания: он написал Ольгу. Но сия простота и даже грубость выражений, сия сволочь, заменившая воздушную цепь теней, сия виселица, вместо сельских картин, озаренных летнею луною, неприятно поразили непривычных читателей, и Гнедич взялся высказать их мнения в статье, коей несправедливость обличена была Грибоедовый» (Подробности и статью Грибоедова см. в Соч. последнего, под ред. Н. К. Пиксанова, изд. Акад. Наук, т. III, стр. 14—25 и 281—282).
— Виньетки при издании Стихотворений Пушкина дано не было.
— Строфы Жуковского, так нравившиеся Пушкину, — из его 6-строфного стихотворенияМ«Мотылек и цветы. (Стихи, написанные в Альбом Н. И. И., на рисунок, представляющий бабочку, сидящую на букете из pensées и незабудок)», помещенного на последних трех страницах «Северных Цветов на 1825 год». — Мотылек с высоты спустился на цветы, плененный их радужным сиянием:
Он мнил, что вы с ним однородные
Переселенцы с вышины,
Что вам, как и ему, свободные
И крылья, и душа даны:
«Но вы к земле, цветы, прикованы. —
Вам на земле и умереть;
Глаза лишь вами очарованы,
А сердца вам не разогреть.
_____
«Не рождены вы для внимания,
Вам не понятен чувства глас;
Стремишься к вам без упования,
Без горя забываешь вас.
Пускай же к вам, резвясь, ласкается
Как вы минутный ветерок:
Иною прелестью пленяется
Бессмертья вестник, мотылек».
_____
Но есть меж вами два избранные,
Два ненадменные цветка;
Их имена, им сердцем данные,
К ним привлекают мотылька.
Они без пышного сияния,
Едва приметны красотой:
Один есть цвет воспоминания,
Сердечной думы — цвет другой.
_____
О милое воспоминание
О том, чего уж в мире нет!
О дума сердца — упование
На лучший, неизменный свет!
Блажен, кто вас среди губящего
Волненья жизни сохранил
И с вами низость настоящего
И пренебрег, и позабыл!
Приведенный выше стих «Иною прелестью пленяется» Пушкин и цитирует несколькими строками ниже.
— Ф. Толстой — граф Федор Петрович Толстой (род. 10 февраля 1783, ум. 13 апреля 1873), уже тогда известный художник-любитель (по образованию и по службе он был моряк, еще в 1804 г. уволенный в отставкЕ с чином лейтенанта), специализировавшийся на медальерном искусстве, которое изучал, между прочим, в Эрмитаже, на образцах классических, коим старался подражать. Служа с 1809 г. в Монетном Департаменте, он в 1828 г. был определен в Академию Художеств для обучения учеников Академии медальерному искусству, в 1828 г. назначен был Вице-Президентом Академии, в 1842 г. получил звание профессора по медальерной части, а в 1849— по скульптуре. Вице-Президентом Академии был до 1859 г., а до 1868 г. — Товарищем Президента. Занимался он и гравированием; большою известностью пользовались его классические рисунки к «Душеньке» Богдановича (1850 г.), а ранее — серия классических же историческо-аллегорических медальонов в память событий Отечественной войны; последние конечно, были хорошо знакомы и Пушкину по очень красивому изданию: «Собрание разных изображений с медалей, представляющих воинские действия, происходившие в 1812, 1813 и 1814 годах», С.-Пб., тип. В. Плавильщикова (40, 1818 г.); в это издание входило 20 гравированных Н. И. Уткиным картинок вне текста на сюжеты: Народное ополчение, Битва Бородинская, Освобождение Москвы, Бой при Малом Ярославце и тГ д. — до Покорения Парижа; во главе было изображение Александра I в виде «Родомысла девятогонадесять века». Это издание работ Толстого, гравированное Николаем Ивановичем Уткиным (резец которого Пушкин упоминает двумя строками далее), и дало поэту повод мечтать об участии обоих художников в издании его Стихотворений. В самом начале 1830 г. Пушкин был на литературном обеде у графа Ф. П. Толстого.
— Стихи, приведенные Пушкиным, — из игривой «сказки» И. И. Дмитриева «Модная жена» (1791):
....Однажды быв жена — вот тут беда моя!
Как лучше изъяснить, не приберу я слова —
Не так, чтобы больна, не так, чтобы здорова,
А так... ни то, ни се... как будто не своя.
Супругу говорит: «Послушай, жизнь моя,
Мне к празднику нужна обнова:
Пожалуй, у мадам Бобри купи тюрбан;
Да слушай, душенька, — мне хочется экран
Для моего камина.
А от нее ведь три шага
До английского магазина;
Да если б там еще... нет, слишком дорога!
А ужасть как мила!» — «Да что, мой свет, такое?»
«Нет, папенька, так, так, пустое...
По чести мне твоих расходов жаль».
— «Да что, скажи, откройся смело;
Расходы знать — мое, а не твое уж дело». —
«Меня... стыжусь ... пленила шаль» ... и т. д.
— Бируков — цензор, на рассмотрение которого должно было пойти предположенное издание Стихотворений Пушкина; он пропустил рукопись 8 октября 1825 г., отнесшись к ней оченьД«милостиво».
— Грозное время — до вступления в Министерство Шишкова.
— В издание, как мы уже указали, вошло всего 100 стихотворений.
— «Царь Никита и 40 его дочерей» — известная нецензурная, но очень остроумная «сказка» Пушкина, относящаяся к 1822 году и входящая в Сочинения одним только началом, в котором есть место, чрезвычайно напоминающее только что приведенную выдержку из «Модной жены»
Дмитриева: последний несомненно повлиял на Пушкина, когда тот, желая описать главный недостаток дочерей царя Никиты, писал:
Одного не доставало...
Да чего же одного?
Так, безделки, ничего,
Ничего иль очень мало,
Все равно — не доставало...
Как бы это изъяснить,
Чтобы нам не прогневить
Богомольной важной дуры
Или чопорной цензуры?
(Как быть? — помоги мне бог...)
У царевен и пр.
— Предостерегая Плетнева ото«добрых критик», Пушкин имел в виду предыдущие критические статьи Плетнева, в которых он проявлял основную, присущую ему черту характера — снисходительность, доброту. «Положительные, отрадные явления в литературе всегда больше привлекали его внимание, чем отрицательные, дурные», — говорит про Плетнева Л. Н. Майков по поводу совета Пушкина «не писать добрых критик» на текущие явления словесности. «Но Плетнев был не в состоянии последовать этому совету: он всегда чуждался полемики, не старался навязывать свои мнения другим и не стремился обличать то, что считал ошибочным в чужих суждениях. «Вообще, говорил он, — я или очень горд, или очень хладнокровен; потому что всякое вознаграждение нахожу у себя только в сердце, будучи убежден, что в уме другого нет истины для оценки моих слов и мыслей, которые, являясь отрывчато, никогда не доставят постороннему лицу возможности взвесить мое целое». Поэтому-то еще при жизни Пушкина Плетнев предпочел удалиться с поля литературной борьбы, после того, как в литературе обнаружились новые, мало сочувственные ему течения. Правда, после смерти поэта Плетнев решился продолжать начатый им «Современник», но журнал этот в его руках мало принимал участия в новом литературном движении» (Л. Н. Майков. Памяти П. А. Плетнева — в прилож. № 6 к LXX тому «Зап. имп. Акад. Наук», С-Пб. 1892, стр. 28—29). В тон Пушкину и Бестужев писал по поводу Плетневского критического «Письма к графине С. И. С. о Русских поэтах»: «Мне кажется, что Г. Плетнев не совсем прав, расточая в обозрении полною рукою похвалы всем и уверяя некоторых поэтов, что они не умрут, потому только, что они живы, — но у всякого свой вес слов, у каждого свое мнение» («Полярная Звезда на 1825 г.», стр. 19—20). Ср. статью Вяч. Каминского: «Плетнев как критик и публицист» — «Русск. Стар.» 1906 г., № 11, стр. 245—286
131. Л. С. Пушкину (стр. 133). Впервые напечатано в «Библиогр. Зап.» 1858 г., № 4, стр. 109; подлинник в б. Румянцовском Музее, № 1254.
— «Сухое объявление Пчелы» — появившаяся в № 23 «Северной Пчелы» от 21 февраля, в отделе «Новые книги», неспроста коротенькая и двусмысленная заметка о выходе 1-й главы «Евгения Онегина». Приведя заглавие книжки, Булгарин писал в этой анонимной статейке лишь следующее: «Здесь напечатана только первая глава предлагаемого Автором Романа, заключающая в себе описание жизни Петербургского молодого человека в конце 1819 года; она оканчивается следующими стихами:
Я думал уж о форме плана
...................
Кривые толки, шум и брань.
Опасаясь попасть в список кривотолков и не надеясь попасть на прямой толк, если станем судить о целом по малой его части, отлагаем рассмотрение сего стихотворения до будущего времени. — Книжка сия продается в книжном магазине И. В. Сленина по 5 р., с пересылкою по 6 рт». — Греч и Булгарин в это время работали в полном духовном единении, почему Пушкин и заметил, что если с ним «сух» издатель «Северной Пчелы» Булгарин, то будет «сух» и издатель «Сына Отечества» Греч. Однако, в последнем журнале отнеслись к «Евгению Онегину» благосклоннее, сделав вывод, «что в нем нет описания, в котором бы не видна была искусная кисть, управляемая живым, резвым воображением; почти нет стиха, который бы не носил отпечатка или игривого остроумия, или очаровательного таланта в красоте выражения» («Сын Отеч.» 1825 г., ч. 100, № 8, стр. 383), а Булгарин в письме к Пушкину от 25 апреля объяснил сухость «Северной Пчелы» к «Онегину» какими-то «обстоятельствами бедных журналистов» (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 208). Об отношении Булгаринской газеты к Пушкину при его жизни см. в очерке П. Н. Столпянского: «Пушкин и Северная Пчела» — «Пушкин и его современники», вып. XIX — XX, стр. 117—190, и вып. XXIII — XXIV, стр. 127—194.
— Какие «отрывки» послал Пушкин брату, сказать трудно, но только не отрывок из «Братьев-Разбойников», как предполагает П. О. Морозов (Соч., ред. Венгерова, т. VI, стр. 541), ибо этот отрывок появился на страницах 359—367 «Полярной Звезды», разрешенной цензурою 20 марта и вышедшей в свет 21 марта 1825 г., при чем к отрывку была приложена гравированная картинка, которая не могла быть изготовлена в несколько дней, прошедших с момента получения рукописи до выхода книжки. Не мог это быть и отрывок из «Цыганов», напечатанный в начале «Полярной Звезды» (стр. 24—27); вряд ли это были «Подражания Корану», составляющие IX отдельных пьесок: они были посланы Льву Пушкину 15 марта с остальною рукописью «Стихотворений» (Л. Н. Майков, Автографы Пушкина, принадлежащие графу П. И. Капнисту, С.-Пб. 1896, стр. 4). Можно предположить, поэтому, что или «Подражания Корану» были посланы не все IX сразу, а в два приема, или, что кроме «Антологического отрывка» («Подруга милая, я знаю отчего»...), появившегося в апрельской (№ 4) книжке «Новостей Литературы» Воейкова (стр. 50), поэт послал еще какие-то отрывки, нам неизвестные. В первой половине апреля Рылеев писал Пушкину, между прочим: «В субботу был я у Плетнева с Кюхельбекером и с братом твоим. Лев прочитал нам несколько новых твоих стихотворений. Они прелестны; особенно отрывки из Алкорана. Страшный суд ужасен! Стихи
И брат от брата побежит
И сын от матери отпрянет —
превосходны. После прочитаны были твои Цыгане», и т. д. (Акад. изд. Переписки, т. I, стр. 205).