Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 28.

115. Л. С. Пушкину (стр. 112). Впервые напечатано (без последней фразы) — вр«Материалах» Анненкова, стр. 239, полностью — в «Библиограф. Зап.» 1858 г., № 4, ст. 103—104; подлинник в б. Румянц. Музее, № 1254, писан такими же рыжими чернилами, как и предыдущее письмо № 114, посланное «на днях».

— Хотя Пушкин и просил Дельвига поторопиться с приездом к нему в Михайловское, тот собрался к нему не ранее апреля 1825 г.

— Первая книжка альманаха Дельвига —Ъ«Северные Цветы на 1825 год» вышла в самом конце декабря 1824 или в первые дни 1825 г. (см. В. П. Гаевский. Дельвиг — «Соврем.» 1854 г., № 1, отд. III, стр. 51; Н. Синявский и М. Цявловский, Пушкин в печати, М. 1914, стр. 21).

— «Эда, Финляндская повесть» Боратынского, в отдельном издании вышла только в 1826 году.

— Об В. В. Энгельгардте см. выше, стр. 376.

— Жуковскому вскоре (в конце мая 1825 г.) опять пришлось принять участие в судьбе Пушкина — по случаю плана поездки его в Дерпт к хирургу Мойеру (см. ниже).

— Пущин — Иван Иванович, Лицейский товарищ Пушкина, один из преданнейших его друзей, служил в это время судьею в 1-м Уголовном

Департаменте Московского Надворного Суда. Его стойкая деятельность в этой, считавшейся чуть ли не унизительной должности дала повод Пушкину сказать:

Ты освятил тобой избранный сан.
Ему в глазах общественного мненья
Завоевал почтение граждан...

— Малиновский — Иван Васильевич (род. 1795, ум. 1873), Лицейский товарищ поэта, наравне с Пущиным им очень любимый, сын первого Директора Лицея,У«повеса из повес», за горячность и необузданность нрава прозванный «казаком». В первоначальной редакции своего стихотворения «19 октября 1825 г.» Пушкин посвятил Малиновскому 4 стиха, потом выброшенных, — а именно, после обращения к Пущину, посетившему поэта в Михайловском, он писал:

Чтож я тебя не встретил тут же с ним,
Ты, наш казак и пылкий, и незлобный?
Зачем и ты моей сени надгробной
Не озарил присутствием своим?

Умирая, Пушкин вспомнил обоих этих друзей своих, сказав:И«Как жаль, что нет здесь ни Пущина, ни Малиновского: мне бы легче было умирать». В 1824 г. Малиновский служил в Петербурге, в л.-гв. Финляндском полку, в чине капитана; вскоре, 26 марта 1825 г., он вышел в отставку полковником и затем поселился в своем имении — селе Каменке, Изюмского уезда Харьковской губернии. Он был женат (с 1834 г.) на сестре Пущина — Марии Ивановне, а сестры его самого были замужем: Мария — за Лицейским их обоих товарищем В. Д. Вольховским, а Анна — за декабристом бароном А. Е. Розеном. О Малиновском см. у Н. Гастфрейнда, Товарищи Пушкина по Александровскому Лицею, т. III стр. 209—319.

— Матюшкин — Федор Федорович, также Лицейский товарищ, моряк; см. выше, стр. 317. О нем осенью 1825 г. вспомнил Пушкин в своем стихотворенииТ«19 Октября» («Роняет лес багряный свой убор»...):

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный? и т. д.

— Лайон: здесь, как и в других местах, Пушкин называет так своего брата Льва на английский манер: Lion — Лев.

116. А. С. Шишкову (стр. 112). Впервые напечатано в Академическом издании Переписки Пушкина, т. II, стр. 33—34, как черновик письма Пушкина к А. Х. Бенкендорфу от 20 июля 1827 г.; в издании Брокгауза, ред. Венгерова, тИ VI, стр. 32, помещено также при этом письме 1827 г., но как «остов, набросанный, видимо, в 1825 году», с замечанием: «Пушкин, надо думать, собирался отправить письмо м. нар. просв. А. С. Шишкову». Мы помещаем его как черновик письма к Шишкову (оставшегося неотправленным) и относим к январю 1825 г. по следующим соображениям: 1) 6 ноября кн. П. А. Вяземский советовал Пушкину обратиться с жалобой на Оделькопа именно к Шишкову, от которого, как от писателя, и сам Пушкин ожидал многого в смысле защиты литературы и прав ее деятелей; 2) 25 января 1825 г. Пушкин писал Вяземскому, что, посвятив несколько похвальных слов по адресу Шишкова в своем «Втором послании к цензору», он уже «не решился по его совету к нему прибегнуть в деле своем с Ольдекопом», ибо и «в подлостях нужно некоторое благородство»; 3) «выключенным из службы» Пушкин не мог считать себя в 1827 г., когда почитал себя еще «в милости» (почему в чистовой текст письма 20 июля 1827 г. и не внес этих слов); 4) черновик наш находится в рукописи между пьесами 1825 года; 5) в 1825 г. Бенкендорф еще не стоял на жизненном пути Пушкина; 6) к Бенкендорфу Пушкин всегда обращался, титулуя его «вашим превосходительством», а не «высокопревосходительством», — каковым был Шишков, полный адмирал; 7) в письме к брату от 7 апреля 1825 г. (ниже, № 139) чувствуется еще неизжитость обиды на Ольдекопа по поводу сделанного Пушкину выгодного предложения о переиздании «Бахчисарайского Фонтана»; 8) наконец, Пушкин прямо пишет: «в прошлом 1824 годЯ», чего он не сказал бы, если бы писал письмо в 1827 году. Черновая рукопись этого письма — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2370, л. 65 об. (см. «Русск. Стар.» 1884 г., т. 43, стр. 33).

— О перепечатке Ольдекопом в 1824 г.Ъ«Кавказского Пленника» (Пушкин просто сделал описку, сказав о перепечатке «Бахчисарайского Фонтана») см. выше, в письмах № 66, 92, 98, 107 и ниже, № 118 и др., а также в объяснениях, стр. 290—291, 345, 350—351, 370. Пушкин из-за этой контрафакции потерял 3.000 р. (в черновике цифра не дописана).

— Переписка отца поэта, С. Л. Пушкина, с Шишковым по поводу перепечатки Ольдекопа в свет не появлялась: см. о ней в статье Ю. Г. Оксмана:м«Нарушение авторских прав ссыльного Пушкина в 1824 г.» — в Одесском сборнике «Пушкин», под ред. М. П. Алексеева, 1925, стр. 7—9.

117. К. Ф. Рылееву (стр. 112—113). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, стр. 125 (отрывок), в «Полярной Звезде на 1861 г.» Герцена и Огарева, Лондон. 1861, стр. 76—77, в «Русск. Стар.» 1882 г., т. 33, стр. 456. Одна фраза была приведена в статье В. П. Гаевского о Дельвиге — «Соврем.» 1854, т. XI, VIII, отд. III, стр. 2, примеч. Подлинник в Библиотеке Академии Наук («Пушк. и его совр.,» вып. IV, стр. 45). В. И. Маслов считает («Литературная деятельность К. Ф. Рылеева», Киев. 1912, стр. 310, примеч.), что настоящее письмо следует относить к 1824 г.; между тем, оно писано несомненно в 1825 году, когда у Пушкина был Пущин; кроме того, из ответа Рылеева на это письмо ясно видно, что переписка относится к 1825 г.; наконец, «Цыганы», как известно, были окончены 10 октября 1824 г., а потому не могли быть посланы Рылееву 25 января 1824 г,

— Рылеев, Кондратий Федорович, был лично знаком с Пушкиным, хотя последний покинул Петербург в мае 1820 г., тогда как Рылеев поселился здесь лишь в конце этого года (после женитьбы). Биограф Рылеева, В. И. Маслов, обходит молчанием вопрос о личном знакомстве поэтов; он только указывает, что, «кажется», Рылеев приезжал в Петербург перед свадьбой; а так как она состоялась, вероятно, во второй половине 1819 г. (см. нашу заметку в ж. «Былое» 1925 г., № 5, стр. 28—29), — то знакомство его с Пушкиным могло состояться в это время. — Вопрос о литературных отношениях и суждениях поэтов рассмотрен в упомянутой книге В. И. Маслова: «Литературная деятельность К. Ф. Рылеева», Киев. 1912, стр. 89—91, и в статье В. В. Сиповского: Пушкин и Рылеев — в сборн. «Пушк. и его соврем.», вып. III, стр. 68—78.

— Пушкин благодарит Рылеева за коротенькое и весьма характерное по тону письмо, привезенное Пущиным, начатое в 3-м лице и обращенное «на ты»: «Рылеев обнимает Пушкина и поздравляет его с Цыганами. Они совершенно оправдали наше мнение о твоем таланте. Ты идешь шагами великана и радуешь истинно Русские сердца. Я пишу к тебе ты, потому что холодное вы не ложится под перо; надеюсь, что имею на это право и по душе, и по мыслям. Пущин познакомит нас короче. Прощай, будь здоров и не ленись; ты около Пскова: там задушены последние вспышки Русской свободыЦ настоящий край вдохновения — и неужели Пушкин оставит эту землю без Поэмы?».

— «С той минуты», пишет Пущин в своих замечательных Записках о Пушкине: «как я узнал, что Пушкин в изгнании, во мне зародилась мысль непременно навестить его», — а потому, собравшись на рождественские каникулы в Петербург и решив навестить сестру свою, Е. И. Набокову, во Пскове, Пущин воспользовался близостью Михайловского и приехал к Пушкину. В Записках своих он с трогательными подробностями и редкою теплотою воспоминаний рассказал о своем посещении изгнанника, к которому приехал рано утром 11 января и в тот же день после полуночи уехал обратно. Перед отъездом Пушкин прочел своему другу «кое-что свое», потом «продиктовал начало из поэмы «Цыганы» для Полярной Звезды и просил, обнявши крепко Рылеева, благодарить за его патриотические

Думы» (Записки И. И. Пущина о Пушкине, С.-Пб. 1907, стр. 55—65). Благодарный поэт в своей пьесе «19 Октября 1825 г.» так вспомнил о посещении Пущина:

И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил! — а через год, посылая ему привет уже в Сибирские рудники, писал 13 декабря 1826 г.:

Мой первый друг, мой друг бесценный!
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье.
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней.

— Рылеев нашел посланный ему Пушкиным отрывок изА«Цыган» прелестным (см. его письмо к Пушкину от 12 февраля 1825 г. — Акад. изд. Переписки Пушкина, т. I, стр. 177—178); этот отрывок появился в «Полярной Звезде на 1825 г.» (стр. 24—27). Альманах вышел в свет лишь 21 марта 1825 г. (Н. Синявский и М. Цявловский, Пушкин в печати, М. 1914, стр. 24), но в нем не было новых отрывков из Рылеевского «Войнаровского», который в начале этого же 1825 г. вышел отдельною книжкою в Москве. Письмо Бестужева к Пушкину с суждениями об «Евгении Онегине» до нас не сохранилось.

— «Orlando Furioso» («Неистовый Орланд») — романтическая сказочная поэма итальянского поэта Ариосто (род. 1774, ум. 1833); несколько октав из одной песни этой поэмы Пушкин перевел осенью 1825 г.; ясные следы влияния Ариосто на Пушкина заметны в «Руслане и Людмиле».

— «Гудибрас» — сатирическая повесть английского поэта Самуила Бутлера (род. 1612, ум. 1680), в которой остроумно высмеиваются бывшие в Англии, в конце правления короля Карла I, секты пуритан и индепендентов. Кавалер Гудибрас и его конюх Реф, — герои этой исполненной живости и резких шуток поэмы, — напоминают отчасти Дон-Кихота и Санхо-Пансо.

— «Pucelle d’Orléans» («Орлеанская Девственница») — известная сатирическая вольная поэма Вольтера; Пушкин с юных лет очень ее любил и хорошо знал; когда, в марте 1818 г., его приятель Кривцов уезжал в Англию, Пушкин прислал ему экземпляр «Pucelle», сопроводив его посланием, в котором рекомендовал отъезжающему по этой «святой Библии Харит» «молиться своей Венере благочестивою душой». Следы влияния этой поэмы часто заметны в ранних произведениях Пушкина, — напр., в «Руслане и Людмиле». В 1825 г. Пушкин начал «вольный» перевод «Девственницы» («Я не рожден святыню славословить»), но далее 25-ти стихов не пошел, а в 1833 г. в «Мыслях на дороге» писал, имея в виду «Pucelle», что Вольтер, «не владея верхом поэзии», только «однажды, в своей старости, стал истинным поэтом, когда весь его разрушительный гений со всею свободою излился в циничной поэме, где все высокие чувства, драгоценные человечеству, были принесены в жертву демону смеха и иронии»; в 1836 г., в статье «Последний из родственников Иоанны д’Арк» (в «Современнике»),он приводил одно резкое мнение английского журналиста, очевидно, вполне его разделяя: «Новейшая история не представляет предмета более трогательного — жизни и смерти Орлеанской героини; что же сделал из того Вольтер, сей достойный представитель своего народа? Раз в жизни случилось ему быть истинно поэтом, — и вот на что он употребил вдохновение! Он сатаническим дыханием раздувает искры, тлевшие в пепле мученического костра, и как пьяный дикарь пляшет около своего потешного огня... Вольтер, окруженный во Франции врагами и завистниками, на каждом своем шагу подвергавшийся самым ядовитым порицаниям, почти не нашел обвинителей, когда явилась его преступная поэма» и т. д. Об отношении Пушкина к «Pucelle» см. во вступительной статье С. С. Мокульского к русскому переводу поэмы, изд. Всемирной Литературы, 1924 г.

— «Вер-Вер» («Vert-Vert») — юмористическая поэма Жана-Батиста-Луи Грессе (род. 1709, ум. 1777), остроумная, веселая, отчасти фривольная; в ней в изящных стихах описывается трагическая смерть «благочестивого» попугая («Вер-Вера»), сперва воспитанного в женском католическом монастыре визитандинок, а затем попавшего в дурное общество, при чем обрисованы мелкие страсти, в этом монастыре царившие. Поэма была очень популярна во Франции и многие ее стихи вошли в пословицу. Полное собрание сочинений Грессе, в 3-х томах, в Парижском издании 1823 года, сохранилось в библиотеке Пушкина (Б. Л. Модзалевский, Библиотека А. С. Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 242, № 955).

— «Реникефукс» или «Рейнеке-Лис» («Reineke-Fuchs») — фламандская поэма, — из цикла средневековых сатирических поэм о лисе-проходимце, весьма распространенных во Франции, Германии и Фландрии; в этих поэмах заключалась сатира на феодальное общество. Популярность «Рейнеке-Лиса» возобновилась благодаря известной ее обработке, исполненной Гёте. «Le Roman du Renart» сохранился в библиотеке Пушкина (там же, стр. 323, № 1324 и 1325).

— «Душенька» — известная шутливая поэма Ипполита Федоровича Богдановича (род. 1743, ум. 1803), впервые изданная в 1783 г.; в издании 1794 г. она сохранилась в библиотеке Пушкина, равно как и Собрание сочинений Богдановича (изд. 1818—1819; см. там же, стр. 13—14, № 40 и 42).

— Лафонтен, Жан (род. 1621, ум. 1695) — знаменитый баснописец и автор шутливых скабрёзных contes — сказочек и рассказов в стихах (см. там же, стр. 265—266, № 1060—1062).

— Критическая статья Плетнева —‡«Письмо к графине С. И. С. [т.-е., Софье Ивановне Соллогуб, рожд. Архаровой] о русских поэтах», появившееся в «Северных Цветах на 1825 г.» (в которых было помещено первою статьею в отделе Прозы, стр. 1—80). Пушкин незадолго до того получил альманах Дельвига, что́ видно из следующего письма его к кн. Вяземскому — от 25 февраля, за № 118, в котором он высказал и свое мнение о статье Плетнева, назвав ее «ералашью», а в письме к самому Плетневу, до нас не дошедшем, просил его ввести какие-то поправки в начавшегося уже печатанием «Евгения Онегина»; Плетнев ответил на это письмо Пушкина 22 января, сообщив, что вносить поправки уже поздно, так как 1-й лист «Онегина» уже отпечатан в количестве 2400 экземпляров, и прося поэта высказаться «прямее» о его статье в «Северных Цветах» (см. Акад. изд. Переписки Пушкина, т. I, стр. 166—168); Пушкин написал Плетневу более подробно свое мнение (это письмо до нас также не сохранилось) — и Плетнев письмом от 7 февраля благодарил его за откровенное суждение (там же, стр. 174—177). — В статье своей Плетнев, отвечая гр. Соллогуб на сделанный ему упрек «в пристрастии к русским поэтам» и на подозрение русских литераторов в том, будто они умышленно грешат, пропуская без внимания лучшие произведения французской поэзии и возражая на мнение графини, что трудно указать, кто бы из наших поэтов заменил то удовольствие, которое чувствует она, «читая любимого своего Ламартина», — (осмелился во всем ей противоречить» и для доказательства того, что она «едва ли не пристрастнее» его, дает обзор деятельности русских поэтов, начиная с Державина, который «всех выше, вдохновеннее, разнообразнее, оригинальнее между поэтами нашими», а затем последовательно говорит о Капнисте, Богдановиче, Хемницере, Сумарокове, Дмитриеве, Крылове, Нелединском-Мелецком, Жуковском; с последнего, по мнению Плетнева, начинается новый период нашей поэзии. «Представляя вам Жуковского, я начинаю говорить о таком поэте, который дал совсем другое направление своему искусству. Соединяя превосходный дар с образованнейшим вкусом, глубочайшее чувство поэзии с совершенным познанием таинств языка нашего, все правила стихотворства со всеми его видоизменениями и отступлениями от условий места и времени, он дал нам почувствовать, что поэзия, кроме вдохновения, должна покоряться труднейшему искусству... Одним словом, это первый поэт золотого века нашей словесностф» и т. д. в том же восторженном роде. Про Батюшкова Плетнев выразился, что тот «стоит на особенном, но равно прекрасном поприще. Он создал для нас ту элегию, которая Тибулла и Пропорция сделала истолкователями языка Граций. У него каждый стих дышит чувством. Его гений в сердце» и т. д. — Далее Плетнев говорит о Пушкине, что он «в продолжение последних четырех лет обогатил новейшую словесность нашу тремя поэмами, которые доставили бы ему славу не только во Франции, но и в Англии. Я не смею сравнивать его ни с кем из нынешних французских стихотворцев, потому что он столько же выше их, сколько у нас Ломоносов был выше своих современников-литераторов. Его гений с такою же легкостью переносится в область вымыслов, как и срисовывает великолепные картины природы... Пробегите ряд всех трогательных мест в его поэмах, соберите его небольшие стихотворения, сии быстрые излияния кратковременной задумчивости или внезапной грусти: в них поразят вас и звуки, и краски, и чувства своею точностию, естественностию, простотою и силою» и т. д. Сказав о Гнедиче, Д. Давыдове, князе П А. Вяземском, Ф. Глинке, Рылееве, А. Крылове, Боратынском, Языкове, Кюхельбекере, М. Дмитриеве, Писареве, Туманском и Козлове, Плетнев считает законченным свой ответ и доказанным свое оправдание.

— Суждение о Жуковском и о своем литературном отношении к нему Пушкин высказал еще в письме к кн. Вяземскому от 25 мая 1825 г., по поводу статьи Вяземского:Щ«Жуковский. Пушкин. О новой пиитике басен» (см. стр. 131 и прим., стр. 436); в статье этой Вяземский, между прочим, писал: «С удовольствием повторяем здесь выражение самого Пушкина об уважении, которое нынешнее поколение поэтов должно иметь к Жуковскому, и о мнении его относительно тех, кои забывают его заслуги: дитя не должно кусать груди своей кормилицы. Эти слова приносят честь Пушкину, как автору и человеку» («Моск. Телегр.» 1825, № 4, февр.; Полн. Собр. Соч., т. I, стр. 181). Ответ Рылеева о Жуковском см. в Акад. изд. Переписки Пушкина, т. I, стр. 177.