Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 16.
|
67. Неизвестным дамам (стр. 63). Впервые напечатано вс«Русск. Арх.» 1881 г., кн. I, стр. 229—230; дополнение — в «Русск. Стар.» 1884 г., т. 42, стр. 567; в Акад. издании Переписки Пушкина (т. I, стр 88—89) — напечатано без этого дополнения, которое мы даем по подлиннику; подлинник — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369, л. 37 об. — 38.
Перевод:м«Да, без сомнения, я угадал их, [эту] тех двух очаровательных женщин, которые удостоили вспомнить об Одесском — ранее — Кишиневском отшельнике. Тысячу раз целовал я эти строки, напомнившие мне столько безумств, мучений, [вечеров], ума, любезности, вечеров, [вальсов], мазурок и т. д. Боже мой, как вы жестоки, сударыня, предполагая, что я могу веселиться там, где не могу ни встретить вас, ни вас забыть. Увы любезная Майгин, вдали от вас, я совсем расстроен и угрюм [все] мои способности пропадают, я потерял даже талант к карикатурам, хотя семейство князя Мурузи и было бы достойно внушить их [самые забавные]. У меня только одна мысль — еще вернуться к вашим ножкам и посвятить вам, как говаривал добродушный поэт, то немногое и ничтожное, что мне еще остается. Помните ли вы о поправке [в его книге. Но] которую вы сделали в храме... [но]. Боже мой, если бы вы [сделали то же самое в м.] повторили ее здесь! Но правда ли, что вы думаете приехать в Одессу? Приезжайте, ради бога! У нас будут, чтобы привлечь вас, бал, Итальянская операЪ вечера, концерты, поклонники, вздыхатели, — все, что вам будет угодно. Я буду передразнивать обезьяну, я... и нарисую вам г-жу..... в 38 позах Аретина. — Кстати об Аретине, скажу вам, что я стал целомудрен и добродетелен, т.-е., на словах, ибо мое поведение всегда было таково. Истинное наслаждение видеть меня и слушать, когда я говорюN Заставит ли это ускорить ваш приезд? [Приезжайте]. Еще раз — приезжайте ради бога и простите мне вольность, с коею я пишу тем, которые слишком умны для того, чтобы быть жеманными, но которых я люблю и уважаю более всего... — Что касается вас, очаровательная капризница, почерк которой заставил меня затрепетать (хотя, по великой случайности, он совсем не был изменен), не говорите, что вы знаете мой характер; вы не огорчилЦ бы меня, (сомневаясь) сделав вид, что сомневаетесь в моей преданности и в моих сожалениях. С., который, слыл за человека с противоестественными вкусами ..... просовывать нитку через ушко иголки, смачивая кончик. — А. говорит о нем, что он выделял везде, где это необходимо, терпение и слюну».
— Письмо, как видно по его содержанию, писано в Одессе, к каким-то Кишиневским дамам (полусвета?), одну из которых, Майгин, Пушкин упоминает и в более раннем письме к Ф. Ф. Вигелю в Кишенев, прося егь передать, что «он целует ручки Майгин и желает ей счастья на земле, умалчивая о небесах, о которых не получил еще достаточных сведений» (см. выше, стр. 56 и 282).
— Семья князя Мурузи — вероятно бывшего господаря Ясского, драгомана Порты при заключении Бухарестского мира (1812), казненного в Шумле (Л. Н. Майков, Пушкин, стр. 121; И. П. Липранди, Из дневника и воспоминаниЦ — «Русск. Арх.» 1866, ст. 1233).
— Г-жа.... В Акад. изд. Переписки имя прочтено:Ф«M-de de Wor.», т. е. Воронцова; но имя это написано очень неясно и относить то, что дальше пишет Пушкин, невозможно к графине Воронцовой, с именем которой связывают несколько лирических стихотворений поэта. О графине Воронцовой см. в Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. IV, стр. XXVI — XXIX.
— Пушкин был преувеличенно-отрицательного мнения о своей наружности и считал себя похожим на обезьяну. В одном из протоколов Лицейских годовщин (1828 г.) он подписался:Д«Пушкин-Француз (смесь обезианы с тигром)», в другом месте определил себя, как «vrai singe par sa mine»; Грибоедов тоже, по словам А. М. Каратыгиной, называл его мартышкой — «sapajou» («Русск. Стар.» 1880 г., т. XXVIII, стр. 569); Денис Давыдов в 1822 г. говорил Погодину, что Пушкин «прекрасно дразнит обезьяну» («Пушкин и его соврем.», вып. XIX — XX, стр. 68).
— Аретин — Пьетро Аретино (род. 1492, ум. 1557) — плодовитый итальянский сатирик, поэт, автор комедий и разнообразных произведений скабрезного содержания, но также и назидательных книжек. Пушкин имееэ в виду его знаменитую, много раз переиздававшуюся книжку «La puttana errante, overo Dialogo di Maddalena et Giulia», с описанием и изображением многочисленных (38) эротических поз.
68. А. И. Тургеневу (стр. 64—66). Впервые напечатано вИ«Русск. Арх.» 1866 г., ст. 654—656; подлинник — в Пушкинском Доме Академии Наук; воспроизведение — в «Историческом Вестнике» 1899 г., т. 76, № 5, стр. 11—19, а частью, фототипически, в Альбоме Пушкинской Выставки в Академии Наук, под ред. Л. Н. Майкова и Б. Л. Модзалевского, С.-Пб. 1899, л. 68; черновое — в «Русск. Арх.» 1881 г., кн. I, стр. 230—231; черновик — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369 л. 40.
— Об Александре Ивановиче Тургеневе см. выше, стр. 191—192; в 1823 году он был, в звании камергера, Директором Департамента Духовных Дел Министерства Духовных Дел и Народного Просвещения и помощником статс-секретарч Государственного Совета по Департаменту Законов.
— Кипренский — Орест Адамович (род. 1783, ум. в Риме 1836) — знаменитый художник-портретист, ученик Угрюмова и Левицкого, в 1827 г. написавший, между прочим, известный портрет Пушкина. — по словам М. ВЪ Юзефовича, хорошо знавшего Пушкина (1829 г.), «безукоризненно» похожий («Русск. Арх.» 1880 г., кн. III, стр. 435). Этот портрет масляными красками, принадлежавший Дельвигу, находится ныне в Третьяковской Галлерее в Москве, а экземпляр пастелью, принадлежавший Льву Сергеевича Пушкину и находившийся в Болдине, — в Пушкинском Доме. В 1817 году Кипренский Академией Художеств был послан для усовершенствования за границу. В № XLVI «Сына Отечества» за 1817 г. (16 ноября) было напечатано (стр. 1—25) «Письмо из Рима» этого художника (с датою в конце: «Рим Июня 10 дня 1817 года»). Письмо не имеет обращения, но по содержанию его, представляющему род отчета о поездке по Италии и о занятиях, обращенного к сановнику, видно, что оно адресовано, вероятнее всего, к Петру Петровичу Чекалевскому (а не к Тургеневу, как указывали некоторые), Вице-Президенту Академии Художеств, о смерти которого (7 мая 1817 г.) Кипренский еще не знал. Во второй половине письма, сказав о прибытии своем в Милан, художник внезапно прерывал рассказ и писал: «Извините, ваше превосходительство, что останавливаю на один день повествование. Милан не прогневается, подождет, покуда я съезжу в Петербург, повидаться с почтенными соотечественниками моими. — Вот я на дрожках приехал на славный Васильевский Остров: здравствуйте, любезная Академия Художеств! Потом пробираюсь через Исакиевский мост: сердце радуется при виде Невы и великолепного города: кланяюсь монументу Петра, оттуда на Невский проспект, заезжаю в Морскую к С. С. Уварову, встречаю у него А. И. Тургенева, Г. Жуковского и желаю им доброго здоровья. От него к дому бывшего великого благотворителя моего, всегда живущего в моей памяти, графа Александра Сергеевича Строганова; кланяюсь дому и желаю совершенного выздоровления — графу Павлу Александровичу. Отсюда везите меня поскорее к А. Н. Оленину, поклониться Е. М. и А. М. — Верно теперь у них И. А. Крылов, Н. И. Гнедич? Здравствуйте, милостивые государи! Я надеюсь, что К. Ф. Муравьева не поставит в труд кланяться от меня Н. М. Карамзину, Н. М. Муравьеву и Г. Батюшкову, а Н. И. Гнедич поклонится князю И. А. Гагарину, графу В. В. Пушкину. Но простите, я спешу обедать к П. А. и П. М. Ниловым в Коломну. Ненадобно забыть Князя хороших комедий [князя А. А. Шаховского], так же громомещущего Греча, господ Лобанова, Ермолаева, Востокова и прочЧ» (стр. 17—19). Почему Пушкину осталось столь памятно письмо Кипренского с мимолетным упоминанием о Тургеневе, появившееся за 6 лет до того, и почему он вспомнил его, пиша Тургеневу. — представляется непонятным. — Кипренский вернулся в Россию в 1823 году, а в 1828 г. снова уехал в Италию и умер в Риме. Известны еще его портреты Крылова, Жуковского, Батюшкова, Д. Давыдова.
— Пушкин благодарил Тургенева за его хлопоты перед графом М С. Воронцовым о переводе его из Кишинева в Одессу (см. выше, стр. 274). Еще 9 мая 1823 г. Тургенев, сообщая князю Вяземскому, что «Граф Воронцов сделан Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором», писал: «Не знаю еще, отойдет ли к нему и бес арабский. Кажется, он прикомандирован был к лицу Инзова». — Вяземский в свою очередь спрашивал Тургенева 31 мая: «Говорили ли вы Воронцову о Пушкине? Непременно надобно бы ему взять его к себе. Похлопочите, добрые люди! Тем более, что Пушкин точно хочет остепениться, а скука и досада — плохие советники». 3 июня Вяземский повторял свой вопрос, на который Тургенев отвечал 15 июня: «О Пушкине вот как было. Зная политику и опасения сильных сего мира, следовательно и Воронцова, я не хотел говорить ему, а сказал Нессельроде в виде сомнения, у кого он должен быть: у Воронцова или Инзова. Граф Нессельроде утвердил первого, а я присоветовал ему сказать о сем Воронцову. Сказано-сделано. Я после и сам два раза говорил Воронцову, истолковал ему Пушкина и что нужно для его спасения. Кажется, это пойдет на лад. Меценат, климат, море, исторические воспоминания — все есть: за талантом дело не станет, лишь бы не захлебнулся. Впрочем, пророчески прибавляет Тургенев: «я одного боюсь: тебя послали в Варшаву, откуда тебя выслали; Батюшкова — в Италию — с ума сошел; что-то будет с Пушкиным?» («Остаф. Арх.», т. II, стр. 322, 327, 330, 333—334).
— Грибко — вероятно, Отгон Николаевич, чиновник, близкий к Тургеневу; см. выше, в примечаниях к письму № 9, стр. 196.
— Чеботарев — по всей вероятности Андрей Харитонович, сын ректора Московского Университета, профессора Х. А. Чеботарева, масона, знакомого с И. П. Тургеневым (отцом Александра Ивановича). А. Х. ЧеботареШ (род. 1784, ум. 1833), магистр философии и физико-математических наук Московского Университета, завершил свое образование за границей, и с января 1807 г. был адъюнктом химии и технологии в Московском Университете, с 1810 г. преподавал в Университетском Благородном Пансионе естественное и римское право и политическую экономию, а с 1811— естественные науки в Университетской же Гимназии. В январе 1812 г. он вышел в отставку, переехал в Петербург, где получил место старшего пробирера в лаборатории Департамента горных и соляных дел, затем был командирован на золотые прииски в Сибирь, откуда вернулся лишь в 1823 году, в мае этого года был назначен Председателем Херсонской Казенной Палаты, но пробыл им не долго, занимался потом частными горно-промышленными делами в Финляндии, Сибири и на Урале; наконец, в 1832 г. определен был Помощником Директора Петербургского Стеклянного Завода. Чеботарев был известен среди своих знакомых, как человек очень остроумный, но большой чудак, бравшийся за все и увлекавшийся самыми разнообразными вопросами, — вплоть до воздухоплавания, которым он увлекался еще в 1802—1806 г. Митрополит Евгений в 1819 г., по поводу «пустого» проекта Чеботарева о железной компании, писал В. Г. Анастасевичу, что Чеботарев, «учившийся технологии, особенно материальным фабричным знаниям и окрашиванию», известен ему «по слуху, как остряк и как dissolu» («Русск. Арх.» 1889 г., кн. II, стр. 218). Надо думать, что Пушкин, легко могший встречать Чеботарева у Тургенева, называет его «благоразумным» иронически: благоразумия как раз и не было в характере этого талантливого неудачника. Впоследствии на сестре Чеботарева женился писатель И. Е. Великопольский, бывший с 1825 г. в приятельских отношениях с Пушкиным. Почему последний вспомнил Чеботарева в письме к Тургеневу, сказать трудно: вернее всего предположить, что это была одна из столь обычных у Пушкина шалостей (см. «Русский Биографич. Словарь», статья Вад. Л. Модзалевского; «Архив братьев Тургеневых», вып. 1 и 2).
— Стихи: «Исчезла прежня живость» и т. д. принадлежат Ивану Ивановичу Дмитриеву (ум. 1837) и взяты из его послания «К друзьям моим (по случаю первого свидания с ними после моей отставки из оберпрокуроров Правит. Сената)», 1800 г.:
....Но буду ли, друзья, попрежнему вам мил?
Увы! уже во мне жар к пению простыл,
Уж в мыслях нет игры, исчезла прежня живость!
Простите ль... иногда мою вы молчаливость,
Мое уныние? — Терпите, о друзья!
Терпите хоть за то, что к вам привязан я,
Что сердце приношу чувствительно, незлобно
И более еще ко дружеству способно... и т. д.
— «Ода на смерть N.» — ода «Наполеон», написанная Пушкиным не «в начале» (как он пишет Тургеневу), а в июле 1821 г., по получении известия о кончине Наполеона, последовавшей 23 апреля ст. стиля 1821 г. В печати эта ода появилась лишь в издании Стихотворений Пушкина 1826 г.
— Говоря: «Это мой последний либеральный бред», Пушкин имел в виду обещание свое, данное Карамзину в 1820 г., пред высылкой на юг, «два года ничего не писать противу правительства» (ср. ниже, в письме к Жуковскому, № 146).
— Подражание евангельской притче о сеятеле, как и написанное около того времени стихотворение:І«Недвижный страж дремал на царственном пороге», стоит в связи с некоторой переменой, происшедшей в либеральном настроении Пушкина к этому времени, когда «революционные движения уже не возбуждали в Пушкине, на глазах которого происходило крушение революции в Германии, Австрии, Испании, Неаполе (см. стих. «Недвижный страх дремал») прежнего пламенного сочувствия» (Н. О. Лернер, Труды и дни Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 486). О переломе политических настроений Пушкина в это время см., между прочим, в заметке Н. О. Лернера: «Пушкин и его соврем.», вып. XVI, стр. 69—70.
— Братья Тургенева — Николай и Сергей Ивановичи (см. выше, стр. 192, 231); под «братьей» Пушкин разумеет общих с Тургеневым знакомых — быть может «арзамасцев»; ср. в конце письма к А. А. Бестужеву от 8 февраля 1824 г., № 75.
— Н. М. и К. А. К. — историограф Н. М. Карамзин и его жена Екатерина Андреевна, сестра князя П. А. Вяземского.
— Княгиня Голицына — Евдокия Ивановна, прозванная «Princesse Nocturne»; она была недовольна дарованием Польше конституции и вообще заявляла себя горячей патриоткой-монархисткой; о ней см. выше, стр. 18, 88, 222—223. — С кн. Е. И. Голицыной Пушкин познакомился именно у Карамзиных: 21 декабря 1817 г. Карамзин писал кн. П. А. Вяземскому, что он часто беседует с поэтом Пушкиным, «который у нас в доме смертельно влюбился в Пифию Голицыну и теперь уже проводит у нее вечера: лжет от любви, сердится от любви, только что еще не пишет от любви» («Стар. и Новизна», кн. I, стр. 43). Сам влюбчивый Вяземский был увлечен княгиней и 28 июня 1818 г. писал из Варшавы в Москву А. Я. Булгакову: «Счастливцы! Вы сидите у княгини Голицыной, слушаете ее мысли и чувства и слышите ее голос.... Сделай одолжение, скажи ей мое почтение и еще что-нибудь такое, которое живее почтения и рассудительнее любви. Я в ее беседе провел часы из приятнейших и счастливейших в жизни моей. Я боялся, что она будет недовольна мною [за принятие службы в Польше]: я знаю, как она смотрит на наше царство, некоторое государство. Уверь ее, что мое сердце не здесь... Я Польши не люблю» («Русск. Арх.» 1879 г., кн. I, стр. 510).
— Принцесса Шарлотта — юная дочь герцога Виртембергского, невеста великого князя Михаила Павловича, по переходе в православие принявшая имя Елены Павловны, — впоследствии известная своим сердечным и деятельным участием в деле освобождения крестьян; она вышла замуж 8 февраля 1824 г., будучи 17 лет от роду; умерла 9 января 1873 г. Жуковский, пораженный ее редкою и кроткою красотою, обратил к ней стихотворение «Ангел и Певец», начинавшееся словами:
Кто ты, ангел светлоокий,
С лучезарною звездой?
Из какой страны далекой
Прилетел на север мой? ...
Стихи эти петы были на празднестве, по случаю приезда невесты, в Гатчине 6 октября 1823 г. Пушкин впоследствии лично знал ее и также был очарован ее прекрасною наружностью и редкою любезностью и умомс см. его «Дневник», изд. под нашей редакцией, Пгр. 1923, стр. 186—189.
— Жуковский «Гяура» Байрона, насколько известно, не переводил.
— Вторая глава «Евгения Онегина» была закончена Пушкиным 8 декабря 1823 г.
— Сообщая князю Вяземскому о получении письма Пушкина, А. И. Тургенев писал 22 января 1824 г., что онод«исполнено прекрасных стихов к даже надежды на его исправление. Теперь оно у Жуковского, который сбирается отвечать ему на его эпиграмматическое воспоминание о нем. Здесь все еще в черном теле его держат; но я заставил приезжего чиновника, в присутствии его начальника, описывать Пушкина и надеюсь, что эта сцена подействует на бездушных зрителей»; тут же Тургенев сообщал Вяземскому, что у Пушкина «поспевает новая поэма» («Ост. Арх.», т. III, стр. 6).
— Письмо Жуковского к Пушкину, о котором упоминает Тургенев, в печати неизвестно.
— Письмо Тургенева к Пушкину, на которое он отвечает ему, тоже не сохранилась.
69. И. Н. Инзову (?) (стр. 66). Впервые напечатано вс«Русск. Арх.» 1881 г., кн. I, стр. 232, полнее — в «Русск. Стар.» 1884 г., т. 42, стр. 568; подлинник в рукописи б. Румянцовского Музея № 2369, л. 43. Датируется на основании местоположения в рукописи — непосредственно после II главы «Евгения Онегина», законченной 8 декабря 1823 г., а также по соображению, высказанному Г. Сербским (сборн.: «Пушкин. Статьи и материалы». Под редакцией М. П. Алексеева. Вып. I, Одесса. 1925, стр. 53—54), что письмо это было написано после получения Пушкиным жалованья за майскую треть 1823 г., а оно получено им 13 декабря 1823 г., — в количестве 225 рублей 60 коп.
Перевод: «Посылаю Вам, генерал, 360 рублей, которые я вам [был] должен так давно; благоволите принять мою искреннюю благодарность. Что касается извинений, — у меня не хватает смелости их вам высказывать. Мне совестно и унизительно, что до сих пор я не мог уплатить вам [мой] этот долг — причина этому то, что я издыхал от нищеты. Примите, генерал, уверение в моем глубоком уважении».
— Письмо лишь предположительно можно отнести к генералу Ивану Никитичу Инзову, бывшему в Кишиневе начальником Пушкина; Инзов относился к Пушкину очень благосклонно и снисходительно, и весьма возможно, что иногда выручал его деньгами (ср., напр., «Русск. Арх.» 1863 г., ст. 865, 867), в которых Пушкин очень часто нуждался, не получая поддержки от отца и живя литературными заработками (см. жалобу его на отца в письме к брату, № 59, стр. 53). Может оно относиться также и к генералу Павлу Сергеевичу Пущину, который командовал в Кишиневе бригадой; он был земляком Пушкина и привлек его в основанную им масонскую ложу (см. о нем ниже, в письмах к Жуковскому от второй половины января и к Алексееву от 1 декабря 1826 г.; в «Былом» 1918 г., № 2, в статье А. А. Шилова, в нашем очерке: «Пушкин под тайным надзором», изд. 3, Лгр. 1925, по указ., и в «Алфавите декабристов» под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1925, стр. 382). Если бы Пушкин писал это письмо, как думают некоторые, к своему другу генералу М. Ф. Орлову, то оно, конечно, было бы написано в совсем другом тоне.
70. Князю П. А. Вяземскому (стр. 66—67). Впервые напечатано вИ«Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 128—129; подлинник (на бумаге вод. зн.: раковина и Hollande) был у гр. С. Д. Шереметева, ныне в Центрархиве.
— Письмо князя Вяземского, на которое отвечает Пушкин, до нас не сохранилось.
— Стихи: «Какая б ни была вина» и «Символ, конечно, дерзновенный, Незнанья жалкая вина» (имеется в виду изображение креста в соединении с луною на мраморном фонтане) взяты из «Бахчисарайского Фонтана», который кн. Вяземский в это время приготовлял к изданию. Объясняя слово «вина» латинским словом «culpa» и французским «faute», Пушкин далее дает свои два стиха в переводе на французский язык, чтобы точнее объяснить Вяземскому то, что он хотел выразить, а потом приводит стих Буало (см. выше, стр. 180 и 286), из его «Art poétique», означающий в переводе: [пускай они] «будущим Сомезам готовят пытки». — Сомез (Claude Saumaise, род. 1588, ум. 1658) — известный французский ученый, комментатор и критик, отличавшийся глубокою эрудициею; имя его стало нарицательным для обозначения ученого и взыскательного критика.
— Говоря о том, нельзя ли избежать почты, Пушкин имел в виду не вес того, что он намерен был послать Вяземскому, а нецензурность, боясь, что на почте пакет мог бы быть распечатан, а это навлекло бы на Пушкина новые неприятности (как это вскоре и случилось с письмом Пушкина от первой половины марта 1821 г., № 77); Вяземский же принял слова Пушкина в прямом смысле, и поэт писал ему в начале апреля (№ 79): «Ты не понял меня, когда я говорил тебе об оказии: почтмейстер мне в долг верит, да мне не верится».
— Кривцов — Николай Иванович (см. выше, стр. 195—196) был в это время (с апреля 1823 по март 1824 г.) Тульским губернатором, и кн. Вяземский тогда, в конце ноября 1823 г., совершил к нему поездку в Тулу, на его именины 6 декабря («Русск. Арх.» 1901 г., кн. I, стр. 600); см. ниже, письмо к нему Пушкина № 97, которое некоторыми издателями (Морозов, Ефремов) относится к декабрю 1823 г.
— «Полярная Звезда на 1824 г.» (альманах А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева) вскоре вышла в свет; в ней были помещены следующие стихотворения князя Вяземского: «Гвоздь и молот» (басня), «Воли не давай рукам», «В шляпе дело», «Петербург», «Давным давно». Ср. выше, стр. 273.
— Анахарсис-Клоц-Кюхля — В. К. Кюхельбекер, которого здесь Пушкин шутя называет именем Jean-Baptiste Anacharsis Cloots, — французского революционера-энтузиаста, члена Конвента, казненного в 1794 г.; Кюхельбекет походил на него характером, отличаясь теми же революционными стремлениями и пылкостью, граничившею с невоздержанностью; так же Пушкин называет Кюхельбекера и позже, в письме к брату от начала апреля 1825 г. (№ 137, стр. 127 и 426). Журнал Кюхельбекера — Сборник «Мнемозина», который он издавал в 1824 г. с кн. В. Ф. Одоевским, в 4 кн. Незадолго до этого Пушкин получил от Кюхельбекера письмо (до нас не сохранившееся), о котором упоминает В. И. Туманский в письме из Одессы к Кюхельбекеру (см. В. И. Туманский. Стихотворения и письма. Редакция С. Н. Брайловского, С.-Пб. 1912, стр. 252). Об участии, которое принимал Вяземский в судьбе Кюхельбекера в 1824 г., см. у Д. Ф. Кобеко: Императорский Царскосельский Лицей, С.-Пб. 1911, стр. 187—189, 233 и след.
— Рисунок с Бахчисарайского Фонтана не был приложен и ко 2-му изданию поэмы, при котором, однако, были даны 4 гравированных картинки, изображавшие: Султана Гирея, Забавы жен, Приход Заремы в комнату Марии и Разговор между ними. Подлинники этих картинок, сепией, работы Галактионова, ныне в Пушкинском Доме.
— «Ради Мамона» — т.-е. ради желудка, ради денег: Мамон — Сирийский бог богатства.
— Московские книгопродавцы, как говорилось в одном современном сообщении («Русск. Инв.» 1824 г., № 59), «купили новую поэму Бахчисарайский Фонтан, сочинение Пушкина, за 3.000 рублей. Итак, за каждый стих заплачено по пяти рублей! Доказательство, что не в одной Англии и не одни англичане щедрою рукою платят за изящные произведения поэзии».
— Мадригалы Софьи Потоцкой — четверостишие кн. Вяземского под заглавием: «Мадригал. (К двум красавицам — матери и дочери)»:
О вы, которые гордитесь красотою,
При них, от зависти краснея, скройтесь прочь!
Мать несравненная! А дочь
Сравнялась с матерью одною.
Он был обращен к предмету тогдашнего увлечения Вяземского — Софии Станиславовне Киселевой, рожд. графине Потоцкой (см. выше, стр. 283). Мать С. С. Киселевой — графиня София Константиновна Потоцкая, родоШ гречанка, славившаяся своею редкою красотою и прозванная «la belle Phanariote», в первом браке бывшая за графом Иосифом Виттом, а во втором — за графом Феликсом-Станиславом Потоцким. «Мадригал) князя Вяземского был напечатан в «Дамском Журнале» князя П. И. Шаликова (1823 г., ч. III, № 17, стр. 175).
— Зонтаг — Анна Петровна (род. 1785, ум. 1864), рожд. Юшкова, племянница и преданнейший друг Жуковского, о котором она оставила ценные Воспоминания; известная в свое время детская писательница, автор рассказов, повестей и сказок и «Священной истории для детей» (1-е изд. 1837 г.), она проживала в Одессе и в Николаеве; ее муж, капитан-лейтенант Егор Васильевич Зонтаг, служил в Черноморском флоте, командуя (с 1823 г.) яхтою «Утеха» и плавая между Николаевом и Одессою. По словам И. П. Липранди, Пушкин встречался с А. П. Зонтаг в Одессе у А. И. Казначеева, но, «по приглашению ее бывать у ней, он ограничивался редкими визитами» («Русск. Арх.» 1866, ст. 1475).
— На юг князь Вяземский собирался (см. письмо к нему Пушкина от 8 марта 1824 г., № 76, стр. 73), но ему поехать туда не удалось, и в Одессу приехала с детьми только его жена, княгиня Вера Федоровна, рожд. княжна Гагарина, с которою Пушкин очень подружился (см. ниже, письма его к ней, и «Остаф. Арх.», т. V, вып. 1 и 2).
— Пушкин предполагал быть на Южном берегу потому, что туда собирался его начальник граф М. С. Воронцов со множеством приглашенных гостей — для празднования новоселья в Гурзуфском доме графа, купленном в конце 1822 г. и в 1823 г. отделанном заново (А. Л. Бертье-Делагард, Память о Пушкине в Юрзуфе — «Пушк. и его соврем,», вып. XVII — XVIII, стр. 82—83).
71. А. А. Шишкову (стр. 67). Впервые напечатано в «Материалах» Анненкова, изд. 1855 г., стр. 165—166, как наглядный образец «удивительной простоты» в обхождении Пушкина, «выпрямлявшей человека и с первого раза установлявшей самые благородные отношения между собеседниками»; полностью напечатано в «Полярной Звезде» на 1861 г., Герцена и Огарева, Лондон, 1861, стр. 101—102; подлинник (на бумаге вод. зн. J. Whatman 1821) в Пушкинском Доме Академии Наук (из собрания П. Я. Дашкова).
— Александр Ардалионович Шишков (род. 1799, ум. 1832), с коим Пушкин сошелся и подружился еще в бытность свою в Лицее, был родной племянник известного адмирала и писателя А. С. Шишкова, Министра Народного Просвещения и Президента Российской Академии; знавший А. А. Шишкова К. С. Сербинович называет его «другом Пушкина и подражателем ему не только в стихах, но и в юношеских увлечениях, — чем дядя был очень недоволен» («Русск. Стар.» 1896 г., № 9, стр. 577). Шишков младший воспитывался с братом своим в доме дяди-адмирала, под надзором души в нем не чаявшей тетки, первой жены адмирала, Д. А. Шишковой. «Блистательный и очаровательный», по словам С. Т Аксакова, «мальчик», он «много возбуждал великих надежд своим рановременным умом и яркими признаками литературного таланта» (Сочинения, изд. Просвещения, т. IV, стр. 352—353); службу начал он уже в июне 1806 г. в Коллегии Иностранных Дел, из которой в январе 1811 г. уволен был «для окончания наук» и произведен в коллегии юнкеры, после чего переведен был в ведомство Министерства Внутренних Дел и прикомандирован к Коллегии Комитета по делам лифляндским «для употребления по части перевода с иностранных языков» (18 февраля 1811 г.), через неделю произведен был в титулярные советники, но уже в июне перешел в военную службу поручиком по армии и 10 января 1816 г. определен в гренадерский императора Австрийского полк; к этому времени относится послание Пушкина к Шишкову (1816 г.), в котором поэт называет своего приятеля «балованным питомцем Аполлона» и говорит комплименты его стихам. 23 марта 1817 г. произведенный в штабс-капитаны, А. А. Шишков 27 июля того же года переведен был штабс-ротмистром в Литовский уланский полк, где прослужил недолго: картежник и бреттёр, он 15 марта 1818 г. был переведен за какой-то проступок на Кавказ, в Ширванский пехотный полк (штабс-капитаном) и, находясь в отрядах войск под командою генерал-майора Вельяминова, подполк. Верховского и генерала Ермолова, в августе — ноябре 1818 и в феврале — декабре 1819 г. принимал участие во множестве дел в Чечне и в Дагестане. 8 марта 1819 г. произведенный в капитаны, он 22 декабря переведен был в Одесский пехотный полк, 17 мая 1828 г. назначен старшим адъютантом в штаб 7 пехотного корпуса; арестованный в Тульчине по подозрению в участии в деле декабристов, он был заключен, 12 января 1828 г., в Петропавловскую крепость, но был освобожден на другой же день; 4 октября 1827 г. он переведен был в пехотный принца Вильгельма Прусского полк. Перевод этот был последствием нового суда над Шишковым, вызванного написанною им эпиграммою: «Когда мятежные народы» и т. д. (как известно, эпиграмма эта, в разных редакциях, долгое время приписывалась Пушкину: см. заметку Н. О. Лернера; «Из псевдо-Пушкинианы» — «Пушк. и его соврем.», вып. XVI, стр. 56—59). В феврале 1829 г., «за нетрезвое поведение и произведенную ссору с отставным офицером», Шишков был вновь предан суду, под которым и находился до отставки (7 января 1830 г.), последовавшей «за неприличные званию офицерскому поступки» (формулярный список). Одно время он жил в Динабурге, а затем, женившись на дочери Уманского жителя и отставного поручика польских войск — Текле Твердовской, которую похитил у родителей (Соч. С. Т. Аксакова, т. IV, стр. 353), он вышел в отставку капитаном и поселился в Твери, жил здесь в бедности, и 27 сентября 1832 г. был зарезан на улице А. П. Черновым, когда направлялся драться с ним на дуэли за оскорбление своей жены. Смерть его наделала много шума (Соч. Аксакова, 1. с.). Пушкин принял участие в бедственном положении вдовы и дочери Шишкова Софии, хлопотал за них и устроил издание сочинений Шишкова Российскою Академиею (С.-Пб. 1834—1838, 4 ч.). При жизни своей Шишков издал два сборника своих стихотворений: «Восточная Лютня» (М. 1824) и «Опыты» (М. 1828), а также сборник переводов из Шиллера,
Тика, Вернера и др. под заглавием: «Избранный немецкий театр» (М. 1831, 4 ч.); последний он прислал и Пушкину в подарок (см. Б. Л. Модзалевский, библиотека Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 116) через Погодина, которого Пушкин в письме от 11 июля 1832 г. просил передать Шишкову благодарность. Отмечая с похвалою, в «Обозрении Русской Литературы в 1824 году», выход «Восточной Лютни» Шишкова, Н. А. Полевой писал, что в ней видны «неслыханные подражания Пушкину и хорошие стихи» («Моск. Телегр.» 1825 г., ч. I, стр. 86, примеч.). Кюхельбекер, говоря в своем литературном календаре, под ноябрем 1824 г., о выходе «Восточной Лютни», также определяет Шишкова, как «подражателя Пушкина»; и действительно, пишет Б. В. Томашевский: «среди стихотворений сборника, главным образом на Кавказские мотивы, помещена поэма «Дагестанская Узница», — по стиху, теме и даже по многим внешним деталям (напр., по характеру примечаний, объясняющих местные слова), являющаяся сколком с «Кавказского Пленника». Кроме того, в сборнике помещены отрывки из сказочной поэмы «Ратмир и Светлана», действие которой происходит при дворе князя Владимира (поэма начинается с описания пира) и в которой появляются в качестве героев Рогдай и Ратмир. Все это, в связи с общим стилем поэмы, дает основания для сближения ее с «Русланом и Людмилой» («Литературные Портфели», вып. I, 1922, стр. 78). О Шишкове см. статью Д. Д. Рябинина в «Истор. Вестн.» 1889 г., т. 39; книгу И. А. Шляпкина: «Из неизданных бумаг Пушкина», С.-Пб. 1903; статью П. Е. Щеголева в Собр. Соч. Пушкина, ред. Венгерова, т. I, стр. 364—366, где дана оценка литературной деятельности Шишкова, а также «Алфавит декабристов», под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Лгр. 1928, стр. 425—426. — Письмо Шишкова к Пушкину с Кавказа, на которое Пушкин отвечает, до нас не сохранилось. В. К. Кюхельбекер познакомился с Шишковым, конечно, также еще в бытность в Лицее и мог встречаться с ним во время службы своей на Кавказе.
— Александр Иванович — Казначеев (род. 1788, ум. 1881),бывший с 26 июля 1823 г. Правителем Канцелярии графа М. С. Воронцова, как Новороссийского генерал-губернатора; с последним он был знаком еще с Отечественной войны, когда служил под его начальством; он приходился племянником адмиралу и с 1824 г. — Министру Народного Просвещения А. С. Шишкову (см. выше, стр. 184—185 и в «Русск. Арх.» 1880 г., кн. II, стр. 238), родному дяде А. А. Шишкова. К Казначееву, человеку исключительной доброты в любезности (даже Вигель называет его «добрейшим человеком в мире»), «белому голубю», по позднейшему определению С. Т. Аксакова, — Пушкин тоже питал добрые чувства, избрав его посредником в своем столкновении с графом Воронцовым (см. ниже письма Пушкина к Казначееву, № 81 в 84); незадолго до этого Казначеев, по рассказу Вигеля, понимая поэта, старался устранить его от известной командировки «на саранчу»: уже будучи в ссылке, Пушкин из Михайловского посылал ему и его жене, страстной любительнице литературы, поклон через В. П. Туманского (письмо 13 августа 1825 г., № 169). О Казначееве и жене его см. нашу заметку в «Архиве Раевских», т. II, стр. 230—234 и др.