Скачать текст письма

Модзалевский. Примечания - Пушкин. Письма, 1815-1825. Часть 21.

86. Л. С. Пушкину (стр. 83—84). Впервые напечатано вИ«Библиогр. Зап.» 1858 г., т. I, ст. 44—45; подлинник — в рукописи б. Румянц. Музея № 1254; по бокам письма набросана начерно, но без помарок, XXXIII строфа 1-й главы «Евгения Онегина» («Я помню море пред грозою»...).

— Письмо Л. С. Пушкина, на которое отвечает поэт, до нас не сохранилось.

—Ч«Булгаринское вранье» — заметка Булгарина в его «Литературных Листках» (1824 г., № VII, стр. 280—282), касающаяся анонимной статьи князя П. А. Вяземского «О Бахчисарайском Фонтане не в литературном отношении», напечатанной в «Новостях Литературы» (кн. VIII, № XIII) и затрагивавшей вопрос о литературном гонораре Пушкина: «Появление Бахчисарайского Фонтана», писал Вяземский: «достойно внимания не одних любителей поэзии, но и наблюдателей успехов наших в умственной промышленности, которая также, не во гнев будь сказано, содействует, как и другая, благосостоянию государства. Рукопись маленькой поэмы Пушкина была заплачена три тысячи рублей: в ней нет шести сот стихов; итак, стих (и еще какой же! заметим для биржевых оценщиков — мелкий четырехстопный стих) обошелся в пять рублей с излишком.... За стихиО«Бахчисарайского Фонтана» заплачено столько, сколько еще ни за какие русские стихи заплачено не было. Пример, данный книгопродавцем Пономаревым, купившим манускрипт поэмы, заслуживает, чтобы имя его, доселе еще не громкое в списке наших книгопродавцев, сделалось известным: он обратил на себя признательное уважение друзей просвещения, оценив труд ума не на меру и не на вес» и т. д. — Булгарин, делая вид, что не знает автора приведенных выше строк, иронически писал, что «сочинителю статьи, прежде выпуска оной в свет, надлежало бы посоветоваться с почтенным издателем поэмы, князем П. А. Вяземским, которому известны все подробности оной в нелитературном отношении. Тогда бы оказались совершенно неуместными похвалы Московскому книгопродавцу Пономареву..... — Удивительно, что г. сочинитель не узнал прежде, что поэму купили гг. Книгопродавцы Александр Сергеевич Ширяев и Александр Филиппович Смирдин, а г. Пономарев имел только поручение окончательного торга от вышеупомянутых книгопродавцев. Вот доказательство верности заключений гг. сочинителей, которые смотрят на вещи через цветные стекла гостиных и по слухам пишут о России и русскиЪ сочинениях» и т. д. Вяземский назвал заметку Булгарина «плоскою грубостью» («Остаф. Арх.», т. III, стр. 39, 392—393 и 422—423).

— ВяземскийМ«связался» с журналистами по поводу своего «Разговора между Издателем и Классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова», приложенного к «Бахчисарайскому Фонтану» вместо предисловия (см. выше стр. 318—320).

—Ч«Северные Цветы» барона Дельвига на 1825 г. вышли в свет в последних числах декабря 1824 г.; в этом альманахе Дельвига, изданном книгопродавцем Олениным, Пушкин поместил: «Песнь о Вещем Олеге», «Демона», «Отрывки из Евгения Онегина» и «Прозерпину». Альманах был разрешен к печати цензором А. С. Бируковым еще 9 августа 1824 г. — О перемене Министра Народного Просвещения и о связывавшихся с нею надеждах Пушкина см. в письмах №№ 83, 85, 87 и 88.

—Ч«la coupe ètait pleine» значит: «чаша была уже полна»; ср. еще на стр. 85 слова Пушкина о перемене Министерства: «Я и рад и нет. Давно девиз всякого русского есть чем хуже, тем лучше».

— Бируков и Красовский — цензоры; см. выше, стр. 260, 328 и др. В это же время Пушкин написал эпиграмму по поводу выхода в отставку цензора Ивана Осиповича Тимковского (ум. 1837):

Тимковский царствовал — и все твердили вслух,
Что вряд ли где ослов найдешь подобных двух;
Явился Бируков, за ним вослед Красовский:
Ну, право, их умней покойный был Тимковский!

— Шишков — новый Министр Народного Просвещения; сообщая Вяземскому, 25 января 1825 г., чтоп«Онегин» уже печатается, — Пушкин писал: «Не ожидал я, чтоб он протерся сквозь Цензуру — честь и слава Шишкову», — и затем приводил из своего «Второго послания к цензору» отрывок, касающийся нового Министра Просвещения (см. выше, стр. 328).

— Об Академическом Словаре см. выше, стр. 233.

— Называя «Фонтан» «водометом», Пушкин имеет в виду нелюбовь Шишкова к иностранным словам в русском языке и стремление его заменять их словами русскими.

—1-я главаж«Евгения Онегина» «пролезла» через цензуру благополучно: она была пропущена к печати 29 декабря 1824 г. цензором А. С. Бируковым и вышла в свет 15 февраля 1825 г.

— Хлопоты Пушкина — его столкновение с графом Воронцовым и вопрос об отставке.

— О княгине В. Ф. Вяземской см. выше, стр. 325—326. Мы уже привели выше ее суждение о Пушкине, высказанное в письме к мужу тотчас по приезде в Одессу (см. стр. 326). 16 июня она писала ему же, что видит Пушкина ежедневно и «читает ему обширные проповеди», а 20, — что она «начинает считать Пушкина менее дурным, чем он кажется», говоря, что общество таких людей, как Вяземский, могло бы принести ему, в известных отношениях, пользу («Остаф. Арх.», т. V, вып. 2, стр. 105, 106—107).

— Чтв́ именно из сочинений Жуковского послал Л. С. Пушкин брату, неизвестно; со словами: «славный был покойник» и т. д. ср. выражение Пушкина о Жуковском в письме к кн. Вяземскому от апреля 1820 г. (стр. 10). Сам Жуковский 1 июня 1824 г. писал Пушкину из Петербурга следующее ласковое письмо:

«Ты уверяешь меня Сверчек моего сердца, что ты ко мне писал, писал и писал — но я не получал, не получал и не получал твоих писем. И так бог судья тому, кто наслаждался ими. На последнее и единственное твое письмо буду отвечать двумя словами, ибо тремя некогда. Имя Сафианос [см. ниже, письма Пушкина к В. А. Жуковскому за №№ 100 и 108] прекрасное и для меня столь же священное как и Греция. Но не знаю удастся ли мне почтить его так, как я бы желал. Поговорю с теми, кто это дело знает и кто что-нибудь по этому делу может. Естьли не получишь никого от меня отзыва — то знай, что неудалось. Естьли же удастся, то лень исчезнет и напишу подробно.

«Обнимаю тебя за твоего Демона. К черту черта! Вот пока твой девиз. Ты создан попасть в боги — вперед. Крылья у души есть! вышины она не побоится, там настоящий ее элемент! дай свободу этим крыльям, и небо твое. Вот моя вера. Когда подумаю, какое можешь состряпать для себя будущее, то сердце разогреется надеждою за тебя.

«Прости чертик, будь ангелом. Завтра же твой ангел. Твои звали меня к себе, но я быть у них не могу: пошлю только им полномочие выпить за меня заздравный кубок и за меня провозгласить: Быть сверчку орлом и долететь ему до солнца. Жуковский».

В годы 1822—1827 Муза Жуковского молчала, и до нас дошел от этих лет всего какой-нибудь десяток его пьес, при чем от 1825 г. — ни одной. Свое тогдашнее настроение поэт ярко и сильно выразил в стихотворном посвящении вышедшего в 1824 г. собрания своих сочинений своей ученице — великой княгине Александре Федоровне:

Я Музу юную, бывало,
Встречал  в  подлунной  стороне.
И  вдохновение  слетало
С небес, незваное, ко мне;
..................
Но  дарователь песнопений
Меня  давно не  посещал;
Бывалых  нет в душе  видений.
И  голос  арфы  замолчал...  и  т. д.,

а в позднейшем [1830 г.] письме к имп. Николаю он сам говорил: «С 1817 года начинается другая половина жизни моей, совершенно отличная от первой. Я был приближен к особе государыни императрицы [т.-е. к Александре Федоровне]. Смею сказать, что я приобрел доверенность ее величества: это мой лучший аттестат. В это время я продолжал еще писать. Но с той минуты, в которую возложена на меня учебная часть воспитания великого князя [Александра Николаевича], авторство мое кончилось, и я сошел со сцены. Я перешел на другую, возвышенную, и, положив руку на сердце, могу сказать, что понимаю святость моего назначения. Все мои мысли свелись на один предмет»... («Русск. Арх.» 1896 г., кн. I, стр. 110).

— О продаже «Кавказского Пленника» см. в предыдущем письме; поправки к тексту этой поэмы Пушкин делал и в письме к Н. И. Гнедичу от 27 сентября 1822 г. [№ 43] и к кн. П. А. Вяземскому от 14 октября 1823 г. [№ 60], когда просил его взять на себя 2-е издание «Кавказского Пленника» и «Руслана и Людмилы».

87. Н. В. Всеволожскому (стр. 84). Впервые напечатано в «Русск. Стар.» 1884 г., т. 43, стр. 15—16 и в «Русск. Арх.» 1884 г., кн. III, стр. 197; подлинник — в рукописи б. Румянцовского Музея № 2370, л. 36.

— О Никите Всеволодовиче Всеволожском и «полу-проданной, полу-проигранной» ему Пушкиным рукописи своих стихотворений см. выше, стр. 197—198, 229 и 250, в письмах № 25 и 41, и ниже, в письмах № 89, 107, 127 и сл.; из писем к брату от 14 и 15 марта 1825 г. видно, что Всеволожский вернул Пушкину его рукопись, причем хотел взять за нее не 1000 р., как считал Пушкин, а лишь 500 р.; об этой рукописи, а также о другой тетради, послужившей основанием для издания «Стихотворений» Пушкина 1826 г., см. заметку Л. Н. Майкова в «Сборн. Отд. Русского яз. и слов.», т. XIV, № 5: «Автографы Пушкина, принадлежащие гр. П. И. Капнисту», С.-Пб. 1896, а также в книге Б. В. Томашевского «Пушкин», Лгр. 1925, стр. 7—9 и 108—110. По вполне вероятному предположению Н. О. Лернера (Труды и дни Пушкина, С.-Пб. 1910, стр. 97 и 99) просьба Пушкина к Всеволожскому о возвращении рукописи стоит в связи с предложением, сделанным Пушкину неизвестным лицом (П. А. Мухановым?) о продаже его элегий и мелких стихотворений для издания.

— Те. Дирекции — т.-е. Театральной Дирекции; Пушкин вспоминает о приятельских у Всеволожского собраниях членов общества «Зеленой Лампы» и о шалостях, которым предавался тогда Всеволожский и его приятели-ламписты, — между прочим с воспитанницами Театральной Школы.

— Свешникова — кордебалетная танцовщица; см. выше, стр. 229.

— Слёнин — книгопродавец, издатель альманаха Дельвига «Северные» Цветы»; см. выше, стр. 244.

88. Князю П. А. Вяземскому (стр. 84—86). Впервые напечатано в «Русск. Арх.» 1874 г., кн. I, ст. 133—136; подлинник (на бумаге — вод. зн.: Bondon 1821) — был в Остафьевском архиве гр. С. Д. Шереметева.

— Ответ на письмо князя Вяземского, до нас не сохранившееся.

— Князь Трубецкой — князь Петр Петрович (род. 23 августа 1793, ум. 13 августа 1840), адъютант (или дежурный штаб-офицер) при князе А. Г. Щербатове, командовавшем корпусом в Киеве; человек «очень маловажного вида», он был членом Союза Благоденствия и братом декабриста С. П. Трубецкого и гр. Елизаветы Петровны Потемкиной, которая тогда, «в полном блеске красоты, проводила зиму в Одессе» (Записки гр. М. Д. Бутурлина — «Русск. Арх.» 1897 г., кн. II, стр. 23). Начав службу юнкером в гвардейской артиллерии, он 25 декабря 1811 г. произведен был в прапорщики, участвовал в кампаниях Отечественной войны 1812—1814 г., был при Бородине, Люцене, Бауцене, Лейпциге и Париже и в 1816 г., будучи поручиком, назначен был во 2-ю гвардейскую артиллерийскую бригаду; 14 ноября 1819 г. произведенный в полковники и назначенный командиром 2-й гвардейской учебной роты, он 12 октября 1821 г. был назначен «состоять по артиллерии», а 27 января 1823 г. уволен был от военной службы «для определения к статским делам» (А. Безруков, Полный список.... офицерам л.-гв. 2-й Артиллерийской бригады, С.-Пб. 1898 г., стр. 32; «Русск. Арх.» 1901 г., кн. I, стр. 310, 313, 418, 424, 563). Трубецкой, служа в Киеве (1820—1822 г.), был масоном в ложе «Соединенных Славян» («Русск. Стар.» 1907 г., № 7, стр. 206); был женат на Елизавете Николаевне Бахметевой, умершей в 1825 году (вторично он женился впоследствии на княжне Клеопатре Константиновне Гика). Летом 1824 г. князь П. П. Трубецкой был назначен Начальником Одесского Таможенного Округа. — 23 июня 1824 г. княгиня В. Ф. Вяземская писала своему мужу из Одессы: «Пушкин ждет отъезда Трубецкого, чтобы писать тебе. Что за голова и какой хаос в этой бедной голове! Часто он огорчает меня, но еще чаще заставляет меня смеяться» («Остаф. Арх.», т. V, вып. 2, стр. 109). Трубецкой выехал из Одессы 25 июня (ib., стр. 110). В августе 1828 г. К. Я. Булгаков сообщал своему брату: «Из Бухареста Яковенко мне пишет от 26 июля, что князь Трубецкой, твой знакомый, с которым мы играли здесь на биллиарде, когда он приезжал из Одессы, где управлял таможнею, совершенно умирает и едва ли проживет несколько дней. — харкает кровью и в крайнем уже был изнеможении.... Он находился при графе Палене. Жаль его, хороший человек; его Воронцов очень любил и всегда хвалил» («Русск. Арх.» 1903 г., кн. III, стр. 131). О нем см. еще «Алфавит декабристов» под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса, Л. 1925, стр. 187 и 405.

— Спустя рукова; — т. е. не боясь, что письмо будет перлюстровано на почте.

— Полемическая переписка Пушкина с гр. М. С. Воронцовым неизвестна, как неизвестно и письмо Воронцова к Александру I, написанное в мае месяце, про Пушкина. 16 мая гр. К. В. Нессельроде писал Воронцову [по-французски]: «Я представил императору ваше письмо о Пушкине. Он весьма доволен вашим суждением о сем молодом человеке и поручил мне выразить вам это официально. Но что касается окончательного о нем решения, то он даст мне свои приказания в ближайший раз, что мы будем с ним работать». Полтора месяца спустя, 27 июня, Нессельроде писал графу: «Император решил дело Пушкина. Он не останется при вас более, но его величество при этом выразил желание просмотреть депешу мою к вам по этому поводу, а это может состояться лишь на ближайшей неделе, после его возвращения из военных поселений» («Архив князя Воронцова», кн. 40, стр. 12 и 14). — Кн. Н. А. Вяземский, узнав о новых неприятностях, коим подвергся Пушкин, писал о том А. И. Тургеневу, который в свою очередь сообщал, 1 июля, своему корреспонденту: «Граф Воронцов прислал представление об увольнении Пушкина. Желая, coûte que coûte [во что бы то ни стало], оставить его при нем, я ездил к Нессельроде, но узнал от него, что это уже невозможно; что уже несколько раз, и давно [28 марта и 2 мая], граф Воронцов представлял о сем, et pour cause [и по-делом]; что надобно искать другого мецената-начальника. Долго вчера толковал я о сем с Севериным, и мысль наша остановилась на Паулуччи, — тем более, что Пушкин и Псковский помещик. Виноват один Пушкин. Графиня [Воронцова] его отличала, отличает, как заслуживает талант его, но он рвется в беду свою. Больно и досадно! Куда с ним деваться?» («Остаф. Арх.», т. III, стр. 57).

— Под Тиверием (Тиберий — Римский император I в. по Р. Х.) Пушкин подразумевает Александра I, а под графом Сеяном (Сеян — приближенный Тиверия) — гр. М. С. Воронцова; ср. слова Пушкина в письме к А. ИИ Казначееву [№ 84] о том, что Воронцов «сумеет выставить Пушкина, в глазах общественного мнения, виноватым».

— Кюхельбекерно и тошно — ср. выше, стр. 46, 245 и 265— Пушкин, быть может, потому вспомнил Кюхельбекера в беседе своей с Вяземским, что этот последний в письмах к жене неоднократно поручал ей хлопотатЧ о назначении Кюхельбекера в Одессу — к Воронцову, к графу Витту или к какому-нибудь другому сановнику. Княгиня Вяземская энергично, но безуспешно старалась устроить судьбу товарища Пушкина, который даже составил для гр. Воронцова записку о Кюхельбекере по письму о том кн. Вяземского («Остаф. Арх.», т. V, вып. 2, стр. 121). См. ниже стр. 345.

— Лорд Байрон умер в Миссолонги (в Греции) 7(19) апреля 1824 г.; день его смерти Пушкин отметил на переплете своей рабочей тетради, хранящейся теперь в б. Румянцовском Музее под № 2370.

— Князь Вяземский в письмах к жене (которые последняя давала читать Пушкину) постоянно поручал ей побуждать Пушкина откликнуться на смерть Байрона стихами.М«Кланяйся Пушкину и заставь его тотчас писать на смерть Байрона, а то и денег не пришлю. Да что же не отвечает он мне о напечатании своих поэм?» (6 июня); «Кланяюсь Пушкину и ожидаю его надгробной песни Байрону» (16 июня); «Пушкин, я чаю, сердится, что не присылаю ему денег. Пускай он мне пришлет скорее стихи на смерть Байрона: я и сам хочу прозою написать о том же. Вместе напечатаем» (21 июня); «Кланяйся Пушкину. Что же Байрона?» (6 июля) «Остаф. Арх.», т. V, вып. 1, стр. 11,15,17, 26). На эти запросы княгиня отвечала мужу 27 июня: «Пушкин положительно не желает писать на смерть Байрона; мне кажется, он слишком занят, а в особенности слишком захвачен, чтобы заниматься чем-либо, кроме своего Онегина, который, по моему мнению, — второй Чайльд Гарольд: молодой человек беспорядочной жизни, портрет и история которого отчасти должны походить на самого автора; он говорит мне некоторые отрывки, — так как нельзя слушать все целиком: говорят, что в поэме много непристойного; она полна эпиграмм на женщин, но во многих описаниях можно найти прелесть его первых стихотворений. Он начал еще какую-то «Цыганку», которую не хочет оканчивать» (там же, вып. 2, стр. 112—113). 4 июля она же писала мужу: «Пушкин не сердится из-за денег и прерывает меня, как только я о них заговариваю. Я пытаюсь приручить его к себе, как сына, но он непослушен, как паж; если бы он был менее дурен собою, я дала бы ему имя «Керубино» [Керубино — паж графини Альмавива в «Женитьбе Фигаро»]; право, он только и делает, что ребячества, но на этом-то он и сломает себе шею не в тот, так в другой раз. Поговори о нем с Трубецким и попроси его рассказать о его последних проделках. Не говори с ним о Байроне прежде, чем он не кончит Онегина: он ничего не сделает, даже если он тебе и пообещает. Он говорит, что с тех пор, что узнал меня, стал бояться тебя. Он говорит: «Я всегда смотрел на вашего мужа, как на холостого, — теперь он в моих глазах — сила, — и первое же письмо, которое я ему буду писать, будет начато: «Ваше сиятельство, милостивый государь»., со всеми возможными церемониями и почтительностью» (ib., стр. 115).

— Драма илиМ«мистерия» в 3 действиях «Каин» написана была Байроном в конце 1821 г., «Гяур» — в 1813, «Чайльд-Гарольд» — в 1809—1817, «Дон-Жуан» — в 1818—1823 гг.

О намерении кн. Вяземского написать V песнь «Чайльд-Гарольда» и воспеть в ней смерть самого Байрона см. ниже, стр. 425—426.

— С отзывами о Греции ср. отзывы выше, в черновых письмах Пушкина к В. Л. Давыдову [?] за №№ 82 и 83.

— Говоря о времени, предшествовавшем ссылке Пушкина в деревню и об отзывах о нем Воронцова, Н. О. Лернер пишет:ћ«В 1824 г. Пушкин был уже не тот пламенный энтузиаст, который с горящими сочувствием глазами говорил о греческом восстании и славил великого духом Ипсиланти и геройскую «страну Гомера и Фемистокла». К 1823—1824 году «вольнолюбивые надежды» оставили поэта, наблюдавшего постепенное крушение революции в Германии, Австрии, Испании, Неаполе, — и он, уже не надеясь «кровавой чаши причаститься» и наслушавшись речей своего «демона» (А. Н. Раевского), который «не верил свободе» и открыл ему «жизни бедный клад», скептически писал:

Паситесь, мирные народы,
Вас не пробудет чести клич!
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь;
Наследство их из рода в роды —
Ярмо с гремушками да бич.

Покинув вообще «либеральный бред», Пушкин глядел теперь иначе на греков, этих «современных Леонидов», как он выражался, лишенных энтузиазма, не имеющих понятия о чести. Кто-то из близких даже упрекал его во вражде к борющейся за свое освобождение Греции и в симпатиях к Турецкому игу» («Пушк. и его соврем.», вып. XVI, стр. 69—70).

— Негров Пушкин называет «своей братьей», намекая на происхождение свое от африканца Ибрагима (Абрама Петровича Ганнибала, род. 1618, ум. 1781), своего прадеда со стороны матери.

— О Фемистокле см. выше, стр. 324.

— Перикл — афинский государственный деятель (род. 494, ум. 429 г. до Р. Х.), прославившийся своим покровительством наукам и художествам.

— Мильтиад — Афинский вождь, старший современник Перикла, прославившийся победою над персами при Марафоне.

— В своих дополнительных примечаниях ко 2-й частиъ«Чайдьд-Гарольда» (написанных в 1811 г.) Байрон, действительно, говорит следующее: «Афиняне замечательны своей ловкостью, а низшие классы афинского населения довольно удачно характеризуются пословицей, которая ставит их на ряду с «Салоникскими евреями и Негропонтскими турками». Среди различных иностранцев, живущих в Афинах, — французов, итальянцев, немцев, рагузанцев и проч., — никогда не было разногласия в отзывах о качествах греков, хотя по всем прочим вопросам они довольно резко между собою расходятся. — Французский консул г. Фовель, проведший тридцать лет преимущественно в Афинах, — человек, которому никто из знавших его не может отказать в признании за ним качеств талантливого художника и обходительного джентльмента, часто говорил в моем присутствии, что греки не заслуживают освобождения; он доказывал это ссылкою на их «национальную и личную развращенность».... Г. Рок, почтенный французский коммерсант, уже давно поселившийся в Афинах, уверял с весьма забавною важностью: «Сэр, это все та же сволочь, какая была в дни Фемистокла», — замечание, неприятное для «хвалителей времен протекших». Древние греки изгнали Фемистокла, новые надувают г. Рока;. такова всегда была участь великих людей....» (Соч. Байрона, ред. С. А. Венгерова, т. I, стр. 493).

— Особенных «Виршей на смерть его превосходительства», т.-е., стихов на смерть Байрона, Пушкин не написал, но посвятил ему 10—13 строфы своего стихотворения «К морю», написанного перед отъездом из Одессы в Михайловское, откуда стихотворение это он послал затем к кн. Вяземскому при письме от 10 октября 1824 г. (№ 98).

— О перемене Министерства см. выше, стр. 328.

— Фита Глинка — Федор Николаевич, о котором см. выше, стр. 228—229, 262, и ниже, в письме Пушкина № 118. Говоря о цензуре и о «вольных» выражениях, Пушкин не имеет в виду какого-либо определенного стихотворения Ф. Н. Глинки, но лишь общий тон его лирических пьес невысокого качества.

— Пушкин не рассчитывал, что «Евгений Онегин» будет пропущен цензурою.

— Святая заповедь Корана — стих самого Пушкина — в начале «Бахчисарайского Фонтана»; говоря про евнуха, оберегающего ханский гарем, поэт пишет:

Его стараньем заведен
Порядок вечный. Воля хана
Ему единственный закон;
Святую заповедь Корана
Не строже наблюдает он...

Здесь, в письме, вместо стихаЄ«святая заповедь Корана» надо, вероятно, читать рифмующие с ним слова, т.-е. «воля хана» — воля императора Александра, державшего поэта в ссылке.

— О 2-м издании «Кавказского Пленника» см. выше, стр. 274,277. — Пушкин потому писал князю Вяземскому о данном брату позволении продать это издание, что в 1823 г. (см. письмо за № 58) он уполномочил князя, по его просьбе, заняться 2-м изданием этой поэмы и «Руслана и Людмилы».

— Говоря о Гнедиче, Пушкин имел в виду невыгодность для него условий издания «Руслана и Людмилы» и «Кавказского Пленника»: за первое Слёнин ему уплачивал по частям и даже не деньгами, а книгами, за второе же он получил всего 500 р. асс. (см. выше, стр. 239, 274).

— Князь Вяземский вел тогда по поводу своего предисловия к «Бахчисарайскому Фонтану» полемику с М. А. Дмитриевым, печатавшимся в «Вестнике Европы» Каченовского (см. выше, стр. 318—320, и «Русск. Стар.» 1904 г., № 1, стр. 118—121).

— Получив настоящее письмо Пушкина, князь П. А. Вяземский писал Тургеневу 26 июля: «Я получил от него [т.-е. Пушкина] письмо после катастрофы, где он мне о ней говорит, но совсем не в Вертеровском духе. Жена его поминутно видит и бранит; сказывает, что он очень занят своим Онегиным» («Остаф. Арх.», т. III, стр. 61).